Чернобыль: зона жизни
Православная Церковь везде, где бы она ни находилась -- иногда в местах, совсем не предназначенных для жизни, -- преображает собой все вокруг. Яркий пример тому -- храм пророка Илии в 30-километровой зоне отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС

На всей территории Зоны царит разруха и запустение, а храм стараниями настоятеля и горстки прихожан ухожен, и в нем идут службы. В том, что православный храм -- единственный островок нормальной жизни Чернобыля, убедились корреспонденты «Нескучного сада» диакон Федор КОТРЕЛЕВ и Константин ШАПКИН.

Каждый год 26 апреля рядом с тем самым 4-м энергоблоком проходит собрание в память всех погибших от катастрофы. Вот уже несколько лет стараниями отца Николая Якушина церемония начинается с панихиды. А в 1. 23 ночи 26 апреля колокол, установленный во дворе Ильинского храма в Чернобыле, звонит столько раз, сколько лет прошло со дня катастрофы. В этом году колокол звонил 21 раз Строительство Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС) началось в 1970 году в 19 километрах от райцентра Киевской области г. Чернобыля. В том же году в двух километрах от атомной станции был построен город Припять, в котором поселился обслуживающий персонал ЧАЭС -- на момент аварии численность населения города составляла 60 тыс. человек (в Чернобыле проживало 15 тыс. человек). 26 сентября 1977 года первый энергоблок ЧАЭС дал первые киловатты электричества. Спустя 19 лет, в ночь на 26 апреля 1986 года по до сих пор не выясненным причинам произошел взрыв на 4-м энергоблоке, повлекший за собой выброс гигантского количества радиоактивных материалов в атмосферу. В ликвидации последствий аварии на ЧАЭС участвовали около 500 тыс. человек. С первых дней аварии и по сей день вокруг ЧАЭС действует 30-километровая зона отчуждения, в которую можно попасть только по специальному разрешению. Внутри зоны вокруг различных объектов установлены специальные зоны меньшей площади. Доска, установленная во дворе храма Илии Пророка. «Звон скорби. Остановись и склони голову — перед тобой Древлянская земля в горе ядерной катастрофы. Перед народом, который жил здесь веками и, как песок, рассыпался по всему свету. Боже, помоги нам грешным преодолеть эту беду»

В Чернобыль (19 км от ЧАЭС), в отличие от Припяти (3 км), люди возвращаются


Припять была построена в 1970 году всего в трех километрах от атомной станции, чтобы жившим в городе сотрудникам ЧАЭС удобно было добираться до работы. Эта близость и погубила город: здесь радиационный фон так высок, что жить совершенно невозможно


Уже 21 год, как в город ядерщиков Припять строжайше запрещен въезд: катастрофа 1986 года, причины которой до сих пор не выяснены, сделала город опасным для людей. Лишь мародеры и прочие искатели приключений проникают в Зону. Это они оставили свои рисунки на стенах зарастающего лесом припятского дома культуры

Чернобыльская тишина
Пустые дома, заросшие мелким, сорным лесом и оплетенные джунглями плюща. Десятки, сотни пустых домов. Если окна закрыты ставнями, дом похож на покойника с закрытыми глазами. А если ставни распахнуты и оконные проемы зияют пустотой, тогда это похоже на предсмертный крик. Машин здесь практически нет, и поэтому стоит полная тишина, нарушаемая только пением птиц, от которого становится еще жутче.
Город Чернобыль -- это Зона. Кто-то называет ее мертвой, кто-то по-официальному зоной отчуждения, но все говорят «зона». Все время вспоминаешь «Сталкер» Тарковского.
Время от времени по зарастающим мелколесьем улицам проходят люди, одетые в камуфлированную униформу. На груди -- нашивка с группой крови, в кармане -- маленький дозиметр, который регулярно нужно сдавать на проверку для того, чтобы узнать, сколько на твою долю досталось радиации. Эти люди работают в «Чернобыльсервисе» и нужны здесь для обслуживания саркофага. Это дозиметристы, постоянно замеряющие радиоактивный фон в Зоне, это инженеры и строители, поддерживающие в порядке железобетонный саркофаг, укрывающий 4-й энергоблок станции, это водители спецтехники, вывозящей радиоактивные предметы в специальные захоронения. С одним и сотрудников «Чернобыльсервиса», дозиметристом Николаем из Таганрога, корреспонденты «НС» познакомились вскоре по приезде в Чернобыль. Гуляя по городу, мы очутились в Парке памяти -- на площадке, поросшей травой, стоят свежевыкрашенные пожарные машины, БТР и другая спецтехника. Мы решили приложить к машинам карманный дозиметр, который моментально показал повышенную радиацию. В этот момент раздался громкий крик: «Вы что там делаете?! Немедленно назад!» Кричал человек средних лет в камуфлированном костюме и с большим дозиметром через плечо. «Там может быть повышенный фон», -- сообщил нам Николай. Но посмотрев на цифры, зафиксированные нашим прибором, дозиметрист не на шутку испугался: «Это, хлопцы, что-то слишком много!» Николай побежал к технике и включил свой дозиметр. Впрочем, найти «грязное пятно» ему не удалось: видимо, пятнышко было небольшое, а показать точное его место мы не могли.

Люди в камуфляже — инженеры, дозиметристы, строители — работают на саркофаге, укрывающем 4-й блок ЧАЭС. «Должен же кто-то делать эту работу», — говорят они


Контроль за уровнем радиации в Чернобыле обязателен


Памятник героям Чернобыля. Прототипом этого монумента послужил пожарный расчет ЧАЭС, дежуривший в ночь катастрофы. Почти все его бойцы погибли

Таких людей, как Николай, здесь, в Зоне, несколько сотен. Они приезжают на несколько дней и возвращаются домой -- это называется вахтовый метод. «Ну должен же кто-то делать эту работу, -- спокойно говорят они. -- Да и зарплаты тут повыше, чем с той стороны зоны».
26 апреля исполнился 21 год с того дня, когда очень симпатичный украинский городок стал одним из синонимов беды, ужаса, катастрофы. Ночь на 26 апреля 1986 года, когда взорвался реактор 4-го энергоблока Чернобыльской атомной электростанции, разделила жизнь тысяч людей на «до» и «после». И эта борозда настолько глубоко прошла по жизням людей, что до сих пор, почти через двадцать один год, они помнят каждую минуту трагедии. Например, один вспоминает: «Утром 27-го в полдевятого выхожу я из дома, а навстречу люди в химзащите…» -- «Да нет, в полдевятого их еще не подвезли, это уже днем было, ближе к двенадцати!» И так чернобыляне и припятяне могут рассказывать все поминутно. Многие говорят, что катастрофа снится им все эти годы, а Зона как бы не желает отпускать их. «Мне было тринадцать лет, когда произошел взрыв, -- вспоминает киевлянин Роман. -- Жили мы в Припяти: родители работали на станции. Помню, как только узнал от ребят про аварию, хотел взять в гараже мопед и поехать к станции -- мы ведь ничего тогда не понимали. Но не смог открыть ворота гаража: замок заклинило, так и не поехал. Может, потому и живу до сих пор. На следующий день нас эвакуировали. Прошло столько лет, а я все равно каждый год приезжаю и в Чернобыль, и в Припять. Почему? Не знаю, тянет, и все. Мне все эти годы каждую ночь снится Припять! И только несколько лет назад у меня прошло постоянное чувство беспокойства, которое было все годы после аварии». Сейчас в Припяти абсолютно пусто. Радиационный фон в городе очень высок, жить там совершенно нельзя. Блочные многоэтажки стоят пустыми, улицы зарастают лесом. В квартирах валяются сломанная мебель, обрывки обоев, одежда, обувь. Пол усыпан битым стеклом. Это результат 20-летней деятельности времени и мародеров. По оценкам инженеров, эти дома никогда уже не станут жилыми: слишком большая степень разрушения.

Cамоселы
Узнав о том, что в Чернобыле нас интересует все, наш новый знакомый, автомеханик «Чернобыльсервиса» Петро, решил показать самое, с его точки зрения, важное – самоселов: «Представляете, некоторые из них даже в дни всеобщей эвакуации, когда все драпали отсюда, не уехали. Вот к таким и идем!» По чернобыльским улочкам Петро ведет нас куда-то в глубь кварталов. Сумерки стремительно переходят в ночную тьму, на часах девять вечера. Только потом нам сказали, что в Чернобыле есть комендантский час, 20.00, после которого любые передвижения по городу строжайше запрещены. Но то ли нам повезло, то ли Петро знал, где идти, -- нас не поймали. Только с наступлением ночи в Чернобыле становятся видны признаки человеческого жилья -- кое-где в окошках горит свет. Есть тут, правда, несколько пятиэтажек, где живут вахтовики, -- там всегда людно и светло. Но в основном Чернобыль весь одноэтажный, частный. До революции город находился в черте оседлости, и здесь было больше половины евреев. В Чернобыле до сих пор показывают могилу одного и основателей хасидизма Наума Чернобыльского. В годы Великой Отечественной войны большинство евреев были уничтожены немцами. И все равно, если бы не катастрофа, город мог бы походить на Витебск с картин Шагала: маленькие, когда-то беленые домики, какие-то плетенные из веток сарайчики…
А свет в окошках -- это самоселы, люди, по разным причинам выбравшие жизнь между пятен радиоактивного загрязнения, с дозиметром в руках. В основном это старики-пенсионеры, которым, как они сами говорят, нечего терять. Их тут десятка два-три.
Петро все двадцать лет, прошедшие с катастрофы, работает в Чернобыле вахтовым методом в автомастерской. «Во-первых, я люблю Чернобыль, во-вторых, здесь есть работа, а за Зоной нет», -- объясняет он. С уверенностью частого гостя Петро перемахивает забор, отворяет изнутри калитку, стучит в окно: «Семеныч, открывай!» Хозяин, старый, но все же еще не дряхлый человек, впускает нас в дом: «Степан Семеныч, -- представляется он, -- а це жинка моя, бабка Наталка». Бабушка несколько испугана, но, увидев знакомую физиономию Петра, улыбается и приглашает нас войти. В доме все несколько ветхо и чуть-чуть запущено, как бывает у стариков. Но в каждом красном углу -- по добротной большой иконе, и от этого возникает чувство основательности и уюта. На книжной полке фотография хозяев в молодости -- все как положено, -- на столе свежие булки, испеченные бабкой Наталкой.

Степан Семенович и баба Наталка — коренные чернобыляне. «После аварии дали нам квартиру в другом городе, — рассказал Степан Семенович, — съездил я, посмотрел и понял: не сможем жить на чужбине. Так и остались здесь, в Чернобыле. И ничего, живем»

После Катастрофы им дали жилье в одном из городов Украины, но съездив туда на пару дней, Семеныч понял: жить не стану. И они вернулись в Чернобыль.
-- Как же вы жили? Не страшно было?
-- А так вот и жили. Когда станция взорвалась, мы как раз картошку сажали, помидоры. Так что с голоду не помирали. Да и магазин работал: ликвидаторам же тоже надо было как-то жить, -- вспоминает Степан Семеныч.
Город стремительно пустел, к началу мая вывезли женщин, стариков и детей, чуть позже мужчин. Во избежание паники людям говорили, что они покидают свои дома на два-три дня, так что брали с собой деньги, документы и смену белья. Едва Чернобыль опустел, началось мародерство. Сначала по домам в поисках добра прошлась милиция, потом военные, а уже позже стали наведываться «специалисты широкого профиля». «Помню, -- рассказывает Семеныч, -- в первые дни я не раз воевал с милицией. Да-да, выйду, бывало, с топором и прямо так и говорю: а ну, мол, ложи взад все, что взял, а не то я тебе всю машину поразбиваю!»
Живут самоселы на пенсию и с огорода. Конечно, прежде чем копать новую грядку, «прозванивают» землю дозиметром. Если дозиметр показывает повышенный фон, копают в нескольких метрах в стороне. Еще ловят и едят рыбу из реки Припять, на которой стоит город. Уверяют, что радиации в рыбе даже меньше, чем в купленной в Киеве на базаре. Едят и грибы из окрестных лесов. Но только белые: они единственные почему-то не накапливают радиации. «Радиации мы не боимся, -- говорят самоселы, -- ведь живы же мы до сих пор, значит, не так она и страшна! А те, кто тогда уехал из родных мест, -- где они сейчас? Да большинство уже поумирало, а мы тут жили, живем и будем жить, пока от старости не помрем!»

Созижду Церковь МоюСпросите у любого человека в Чернобыле, пусть он вахтовик и приехал сюда впервые только вчера, как пройти к Ильинскому храму. Вам покажут. Потому что храм пророка Илии -- это, без всякого преувеличения, самое живое место на всю 30-километровую зону отчуждения. У самоселов жизнь, а в церковной ограде Ильинского храма -- поистине Жизнь с большой буквы. Если Чернобыль и все населенные пункты Зоны чем дальше, тем больше погружаются в заросли и разваливаются, то здесь вдоль аккуратных гравийных дорожек цветут цветы, здесь стриженый газон, на котором расставлены столы для летних трапез. Здесь свежевыбеленные стены и сияющие золотом купола. После прогулки по пустому и безмолвному Чернобылю чувствуешь себя, как послы князя Владимира в святой Софии. Кажется, что даже птицы здесь поют громче.
А всего семь лет назад храм был под стать общечернобыльскому пейзажу: заколоченные окна, покосившиеся купола, облупленные стены. И так было до тех пор, пока хватало сил на это смотреть у бывшего прихожанина Ильинского храма Николая Якушина. Сейчас протоиерей Николай Якушин -- настоятель Ильинского храма, а тогда он был просто механизатором, сотрудником одного из агрокомплексов. «Понимаете, -- рассказывает о. Николай, -- я коренной чернобылянин, и жена моя, матушка Любовь, тоже здешняя. Мы после аварии, конечно, уехали, нам в Киеве квартиру дали, но в Чернобыль все равно регулярно приезжали: на кладбище могилки навестить, посмотреть на родные места. А храм Ильинский нам особенно дорог: мы здесь и крестились, и венчались, здесь и мама моя, и бабка прихожанками были. В общем, любим мы его очень».
Однажды приехав в Чернобыль, Николай Якушин увидел, что храм попросту начал разваливаться: главка на колокольне вот-вот упадет, крыльцо отломилось от стены и врастает в землю. Он понял: надо что-то делать. Пошел в администрацию зоны отчуждения: дайте досок, дайте кровельное железо, дайте краску. «Там удивились: а ты кто такой? -- вспоминает о. Николай. -- Я им: да я прихожанин этого храма! А они и говорят: шел бы ты отсюда. Я и пошел -- к владыке Митрофану».
Викарий Киевского митрополита архиепископ Переяслав-Хмельницкий Митрофан встретил Николая приветливо. «А я ему и говорю: нельзя ли назначить в Чернобыль настоятеля, а то меня, как лицо неофициальное, все гоняют? Владыка говорит: будем искать. Проходит месяц, вызывает меня владыка и говорит: а ты ведь у нас в семинарии учишься? Я тогда и вправду учился в семинарии: поступил просто так, для повышения образования. А он: вот ты и принимай приход в Чернобыле, а то у нас никто не хочет туда ехать, боятся». Так Николай Якушин стал диаконом, а потом и священником.
Настоятелем храма в Чернобыле должен быть именно такой человек. Отец Николай совмещает в себе невероятную энергию (ведь Чернобыль -- все-таки город энергетиков!) с удивительной добродушностью: с его лица никогда не сходит улыбка, а представить себе его рассерженным просто невозможно! Все светские навыки -- инженерные, технические, механизаторские, строительные -- очень пригодились новому настоятелю Ильинской церкви. «Купол выравнивал самолично, -- с нескрываемой гордостью сообщает матушка Любовь. -- Смотреть страшно было, но построил какие-то подмостки, обвязался веревкой, помолился и полез». Ремонтом в храме руководил тоже сам отец-настоятель. Украшал храм тоже сам: про что ни спросишь в храме -- про причудливые ли металлические цветы на дверях, про гробницы, в которых покоятся частицы святых мощей, -- на все один ответ: а это батюшка сам сделал. Конечно, во всем отцу Николаю помогает его матушка. Она и за ящиком, и на клиросе, и в приходской гостинице, где останавливаются гости вроде корреспондентов «НС» или духовенство, приезжающее иногда сослужить с отцом Николаем, и в трапезной. Одним словом -- гармония. Единственное, о чем приходится жалеть, -- это очень малочисленный приход. Но откуда ему здесь, в Чернобыле, быть большим? Самоселы -- стары и немощны, вахтовики -- загружены работой. И все же приход, хотя и маленький, есть и в Чернобыле. На воскресной литургии бывает пять-шесть человек, на праздники -- побольше. В такие дни церковного года, как Великая суббота, Пасха и Радоница, которую здесь называют «Гробки», приезжает по несколько сот человек.
Конечно, отцу Николаю приходится нелегко: маленький приход -- маленький доход. А работ в Ильинской церкви требуется очень много: и отопление провести, и крышу перекрыть, и вырубить мелколесье, которым за годы, прошедшие после Катастрофы, зарос церковный двор. Три года назад настоятель поехал за советом к своему архиерею: как быть? И владыка Митрофан благословил отца Николая совершать крестный ход по украинским епархиям с чтимой иконой Ильинской церкви -- образом свт. Николая. Согласно храмовой описи, эта икона уже в XVIII веке почиталась как чудотворная: от нее неоднократно были зафиксированы случаи исцеления. Вот с этой иконой и проезжает отец Николай по приходам. Все пожертвования идут на поддержание Ильинской церкви: «Мы так и говорим: святитель Николай нам послал отопление в храме. Очень большой помощник!» -- рассказывает матушка Любовь.
А в прошлом году, на двадцатилетнюю годовщину Чернобыльской аварии, Ильинскому храму была пожалована митрополитом Киевским еще одна святыня: икона Спас Чернобыльский -- пожалуй, одна из самых необычных по иконографии икон, какие нам доводилось видеть. Христос, Богородица, архангел Михаил, души погибших в Катастрофе, спасатели в противогазах, врачи и энергетики в белых халатах -- необычные, слишком «современные» персонажи очень убедительно напоминают, насколько недавно произошла чернобыльская трагедия. Образ был написан в 2003 году по благословению Блаженнейшего митрополита Киевского Владимира. В прошлом году отец Николай с двумя иконами проделал путь от Севастополя до Чернобыля: есть предание, что таким маршрутом шел, проповедуя Евангелие, св. апостол Андрей Первозванный. «Поскольку Чернобыль так или иначе затронул каждую семью, люди с большим волнением и с большой верой приходят к этому образу», -- говорит отец Николай.
«Батюшка, так сколько у вас прихожан?» -- «Знаете, иногда нам кажется, что очень мало, три старичка. А иногда мы прямо ощущаем, что прихожан у нас сотни! Ведь Чернобыль -- это явление как бы всемирное!» Штат Ильинской церкви невелик: батюшка, матушка, два истопника и... собственный, «штатный» звонарь -- вахтовик Николай. Он приезжает из Киева не только во время своей вахты, но и в свободные дни. Именно он в ночь на 26 апреля, ровно в 1.23, когда исполняется годовщина Катастрофы, звонит в висящий на церковном дворе у поклонного креста колокол. Звонит столько раз, сколько лет прошло с аварии. И этот звон заявляет на всю Зону: в Чернобыле есть Церковь, которую не одолеют врата ада! В Чернобыле совершается Божественная Литургия. И это значит, что в Чернобыле есть место, где Жизнь победила смерть. Значит, у Чернобыля есть надежда, у Чернобыля есть будущее. Вернется ли в Чернобыль нормальная жизнь -- не знает никто: можно ли очистить всю местность от радиоактивных пятен -- неизвестно. Но православная жизнь в Чернобыле будет, в Ильинский храм будут приезжать люди. Пока храм будет -- будет и жизнь.

В день годовщины аварии на Чернобыльской АЭС молебен служили прямо на территории станции. На такие молебны всегда приезжает очень много народа. В этот раз среди клириков был и корреспондент «НС» диакон Федор Котрелев

Эпилог

На пороге храма архангела Михаила в с. Красно, в трех километрах от ЧАЭС, дозиметр показывает 4-кратное превышение предельно допустимого уровня радиации. Но стоит перейти порог храма, как радиационный фон становится нормальным — таким же, как в Москве

Путешествуя по Зоне, мы посетили оставленную жителями деревню в трех километрах от реактора. В деревне стоит деревянная церковь архистратига Михаила. На улице, около церкви, уровень радиации превышает предельно допустимый в четыре раза. В обычных зданиях радиация меньше, поскольку туда не попадает с улицы радиоактивная пыль, но все-таки показания дозиметра далеки от нормы. Внутри же храма дозиметр показывает «нормально». Поистине в Церкви для смерти просто нет места!

Предлагаем вашему вниманию еще несколько фоторгафий, привезенных нашими корреспондентами из Чернобыля, Припяти и окрестностей

Там, где почти нет людей, благоденствуют звери. Они здесь ходят, почти никого не боясь















В Припяти...

...улицы давно превратились в рощи




В храме Архистратига Михаила (с. Красное)

Ильинский храм остро нуждается в материальной помощи. Все, кто хотел бы ее оказать, могут сделать денежный перевод на банковский счет храма:

Correspondent bank: SWIFT СООЕ: SABRRUM
Сбербанк России ОАО, г. Москва БИК 04425225,
к/с 30101810400000000225
В ОПЕРУ Московського ГТУ Банка России,
ИНН 7707083893 (або инший банк iз списку банкiв-кореслондентiв)
Account with institution: Асс. 30231810500000000062
SWIFT СООЕ: COSBUAUKKIE Открытое акционерное общество «Государственный банк Украины»
Beneficiary:
а) При наявностi поточного рахунку - /2620XXXXXXXXXX(8069)
Якушин Николай Николаевич Киево-Святошинский р-н, п.Борщаговка, ул. Школьная, д.21, кв. 33
б) Без вiдкриття рахунку — (8069)
Паспорт МЕ 100518 выдан 24 июля 2002г.
Remittance information: Украины ЦПОМ К-Святошинского в Киевской обл. 8069 Святошинське вiддiлення
НА СЧЬОТ №6432620 88
Для уточнений банковских реквизитов звонить по тел:
+38-04493-52609, +38-067-3934862

Больше фотографий из чернобыльской поездки наших корреспондентом смотрите здесь

Версия для печати

Тэги: Поместные Церкви