«Ябеда-корябеда», или Мифы о стукачестве в России

Принято считать, что российские граждане не любят «стучать» - в отличие от граждан западных стран, где информирование государственных органов о несоблюдении законов и правил считается исполнением гражданского долга. Мы осуждаем эту практику, противопоставляя закону нравственные нормы, жалуясь при этом на собственное равнодушие и отсутствие в стране порядка.



Что чаще всего услышит 4-летний ребенок в ответ на жалобу «Петя отобрал мою игрушку?» Правильно: «Не ябедничай». Услышит не от кого-нибудь, а от собственных родителей, которые, казалось бы, должны защищать интересы своего ребенка. Услышит от воспитательницы в детском саду, которой полагается выступать гарантом порядка и справедливости, но которой совершенно не хочется разбираться, кто у кого что отобрал. Скорее всего, с подобной же реакцией он столкнется, если сообщит, что условный Петя порвал книгу, съел без спросу конфету или ударил кошку палкой – т.е. сделал то, что, как известно от тех же взрослых, делать категорически нельзя. Оказывается, брать тайком сладкое, портить вещи и мучить животных, конечно, плохо, но если этого не видят взрослые, то ничего, главное – никому не рассказывать. То, что маленький ребенок делится информацией об увиденном, учится оценивать свое и чужое поведение, пытается восстановить справедливость и порядок, тех же родителей волнует намного меньше, чем мысль о том, что их ребенок вырастет ябедой и стукачом, которых, как известно, в обществе презирают.

В русском языке слово «ябеда» - синоним слова «клевета», т.е. это заведомо ложный донос. Но сообщение о возможном или уже свершившемся нарушении порядка очевидным образом клеветой не является. Настоящие ябеды действуют, исходя из личной выгоды (которая вполне может заключаться в удовольствии от вида наказанного сверстника), но не у всех детей такие мотивы.

Почему попытка защитить себя и свои интересы приравниваются к стукачеству, дети могут не понимать, но уже в первом классе им приходится делать выбор между желанием восстановить справедливость (почему одинаковые оценки получит и тот, кто работал, и тот, кто у него списал?) и страхом стать аутсайдером – презираемым всеми ябедой («испугалась Сонечка и сидит тихонечко»). Информирование третьих лиц, ответственных как за соблюдение внутренних правил и дисциплины, так и за безопасность вверенных им детей, часто осуждается не только школьниками, но и их родителями и даже самими учителями, которые не всегда стремятся грамотно уладить конфликт, предпочитая или «не видеть», или наказать скопом всех участников «за плохое поведение» и вызвать родителей – пусть разбираются между собой сами.

В Москве, устав ахать над очередным подбитым глазом первоклассника-сына, пришивать к его рубашке оторванные в драке пуговицы, покупать новые карандаши взамен поломанных и начинать утро с «я не хочу в школу, так как Вася всем запретил со мной дружить», я подошла к учительнице с просьбой обратить внимание на поведение Васи, пытавшегося установить лидерство в классе с помощью кулаков и угроз. К своему большому удивлению я услышала совет… научить моего ребенка защищать себя самостоятельно, т.е. буквально - отвести его в секцию и «пусть научится драться».

Проблема заключалась не в том, что мой сын не мог постоять за себя (он занимался ушу и рукопашным боем), а в том, что мы не считали школу местом, где выживает сильнейший. Я выслушала рассказ о том, что класс большой и возможности следить за всеми (тем более на перемене) нет, поэтому подходить и жаловаться бесполезно, учитель все равно ничего сделать не может - родители маленького агрессора отказываются вмешиваться, считая, что решение конфликта с помощью силы закаляет характер будущего мужчины и является хорошей подготовкой к жизни в современном мире (который, как они твердо знали из собственного опыта, именно так и устроен). И я поспешила перевести своего ребенка в другую школу.

Когда мы приехали в Канаду, моим детям пришлось привыкать не только к новому языку, но и к новым правилам социального общения, которые сильно отличались от принятых в России. В канадских школах тоже случаются ситуации, когда одни ученики бьют других, угрожают, отнимают личные вещи и просто делают жизнь невыносимой, что в англоязычных странах называется словом bullying и переводится как «травля», «дедовщина». Однако здесь категорически запрещено наказывать обидчика самостоятельно, отвечая агрессией на агрессию, а следует прямиком идти и сообщать учителю. Совет, данный мне московской учительницей, в Северной Америке (полагаю, и в Западной Европе тоже) стал бы последним в ее педагогической карьере - следить за отношениями детей друг с другом, не допуская травли и драк, входит в зону компетенции и ответственности педагогов, их этому учат в университете наряду с математикой, географией, биологией и пр.

Еще канадские учителя, например, обязаны следить за тем, чтобы дети не дразнили друг друга и не давали обидных прозвищ (в канадских школах запрещено называть кого-то не по имени), чтобы не было изгоев (нельзя не принимать в коллективную игру кого-то только потому, что тебе этого хочется) – и так далее. Психологический комфорт, хорошее эмоциональное самочувствие школьников и процесс их социализации являются столь же важными, как и их физическая безопасность и, собственно, сам процесс обучения.

Однако подобная практика решения конфликтов – самостоятельно, не обращаясь за помощью, в России существует не только в школах и детсадах. В отличие от жителей развитых стран, которые уверены, что полиция, гражданский суд, социальные службы и прочие институты созданы для того, чтобы гарантировать безопасность их жизни и здоровья, неприкосновенность частной жизни и права собственности, российские граждане собственной правоохранительной системе не доверяют.

Согласно статистике, даже в случае прямой угрозы жизни и здоровью граждане в полицию обращаются относительно редко. Самые распространенные жалобы – на причинение имущественного ущерба, т.е. когда угнана машина, совершены кража или грабеж. Когда же нанесены телесные повреждения или даже было покушение на убийство, изнасилование или попытка изнасилования и пр., в полицию обращаются треть потерпевших, а то и меньше. Основная причина – отсутствие доверия к правоохранительным органам. Среди других причин – все те же попытки решить дело самостоятельно, нежелание быть втянутым в следственный и судебный процесс (которые наверняка повлекут за собой новые неприятности), боязнь огласки (которая может негативно повлиять на репутацию). В результате - многочисленные случаи попытки самосуда типа Сагры и Пугачева.

Если даже ради собственной защиты российские граждане не спешат обращаться к правоохранителям и в различные госслужбы, то что говорить о тех случаях, когда они становятся случайными свидетелями преступления или нарушения общественного порядка. Далеко не каждый вызовет полицию, услышав ночью под своими окнами крики о помощи, многие отвернутся, заметив, как в переполненном трамвае соседнюю сумку обшаривает карманник. Точно также почти все из нас пройдут на улице мимо родителя, орущего и шлепающего своего ребенка. И вообще готовы ли мы, даже увидев на лице соседского ребенка следы, похожие на побои, позвонить в службу опеки, зная, что она может сходу его забрать и поместить в одно из специальных заведений (а не в фостерную семью, как это принято на Западе), о которых мы столько наслышаны – особенно в последнее время?

Заявить в полицию о том, что у соседей за стеной через день случаются шумные ссоры с драками – значит наябедничать. Описать подозрительного человека, покинувшего соседний столик в кафе за пару минут до того, как у кого-то пропала сумочка – стать доносчиком и создать возможно невиновному человеку неприятности (знаем, как они ТАМ умеют разбираться). Сообщить о случае вымогательства и коррупции или рассказать начальству о том, что коллега какими-то действиями наносит компании ущерб (то, что на Западе называется заботой о соблюдении норм корпоративной безопасности) – заработать репутацию стукача.



Министр МВД В. Колокольцев, сетуя в интервью газете «Московский комсомолец» на то, что российские граждане не хотят перенимать зарубежный опыт и сообщать полиции о противоправных или преступных действиях соседа, считая это разновидностью морального преступления, сам же употребляет через раз слово «стукачество», почему-то предлагая перестать считать его «вредным и безнравственным». (top.rbc.ru/society/30/10/2012/822410.shtml) И демонстрирует тем самым отношение к этому явлению со стороны самих правоохранителей, которые живут, исходя из тех же моральных установок и стереотипов, что и общество в целом (поэтому даже полицейские в России сообщают о фактах коррупции в своих подразделениях гораздо реже, чем на Западе или в Восточной Европе – кому охота прослыть стукачом?).

Не удивительно, что обращенный к гражданам призыв полицейского руководства сообщать в органы о нелегальных мигрантах в соседней квартире был воспринят всеми как призыв к стукачеству – с такими заголовками новость появилась в большинстве сми. Если требуется еще больше отбить у сознательных граждан желание информировать полицию о беспорядках, то следует поступить так, как поступил Совет безопасности Ульяновской области, предложивший выплачивать премии тем, кто помогает полиции в раскрытии преступлений. Упустив, очевидно, из виду, что денежная компенсация означает рабочие отношения, т.е. найм, а никак не исполнение гражданского долга (www.politonline.ru/ventilyator/2262.html).

В западных странах добровольное наблюдение за общественным порядком и сотрудничество с правоохранительными органами и другими институтами понимается как одно из проявлений гражданского долга (у политологов даже есть термин - «демократия участия»): когда население активно участвует в управлении обществом, повышая этим, в том числе, эффективность государственных структур (потому что интересы граждан и госструктур совпадают, а еще это экономит налоги, позволяя содержать меньшее количество сотрудников полиции).

Это не находит понимания у российских граждан, которые, в силу исторических причин, не различают два вида информаторства. Первый – это когда кто-то пытается не допустить нарушения закона или правил, которые признает и с которыми согласен. Второе – это идеологический донос или донос (обычно анонимный и почти всегда ложный) с целью получения выгоды – например, чтобы занять комнату соседа в коммуналке или устранить конкурента. И первое, и особенно второе слишком сильно напоминает нашим согражданам тяжелые времена ГУЛАГа, когда полстраны сидело в лагерях по чьему-либо доносу (и слова «бдительность» и «сознательный гражданин» дискредитированы настолько, что не воспринимаются как что-то положительное). Поэтому граждане РФ с возмущением осуждают «порочную» привычку европейцев и американцев «стучать» друг на друга даже по ничтожным поводам.

Российское общество традиционно воспринимает государство как внешнюю силу, неподконтрольную обществу. Более того, законы в такой системе отношений воспринимаются как инструмент насилия государства над гражданами, а не правовые нормы, установленные исходя из принципов справедливости и направленные на общее благо. Поэтому люди зачастую равнодушны к несоблюдению закона и других норм и правил, а сообщение об этом рассматривают как нарушение негласной «внутренней» конвенции, т.е. как предательство: донос «чужим» (чиновникам «враждебного» государства) на «своих» (граждан) во имя шкурных интересов. Такой «донос» не только не приветствуется, но и горячо осуждается.

Как сделать так, чтобы люди следили за выполнением законов и правил, и сообщение об их нарушении одобрялось бы обществом? Прежде всего, нужно четко осознать разницу между «стукачеством» как средством недобросовестного использования государства в личных целях, и сообщением о нарушении законов и правил во имя поддержания порядка и общественных интересов. Так же нужны законы, которые бы признавались и соблюдались всеми слоями общества. А еще стране нужны работающие институты, функции которых состояли бы не только из «наказать и отобрать» и которых из-за этого общество воспринимает как враждебные, а которым бы оно могло доверять и с которыми было готово сотрудничать.

Ирина КОСАЛС

Версия для печати

Тэги: Общество  Дети  Воспитание  Школа  Подростки  Психология  Социология  Нравы