Раскол не кончается

В своей оценке исторических фигур XVII века сериал «Раскол» наследует советской историографии, считает диакон Андрей БЕЛОУС. А протопоп Аввакум из фильма имеет немного общего с реальным вождем раскола.



До революции история раскола представлялась борьбой государства и церковной иерархии с мрачным непросвещенным невежеством и суеверием старообрядцев. Это было позицией государства и зависимой от него Церкви. Впрочем, и государство, и Церковь согласились с тем, чтобы было создано единоверие, в которое входили приходы и монастыри, сохранявшие старый обряд, но входившие в состав «государственной» Церкви.

После революции взгляд на раскол со временем изменился. Очень часто в нем стали видеть или «русскую Реформацию» или социальное движение крестьянства против господствующего строя под религиозными лозунгами. И оценивали раскол скорее положительно. Как и самого Аввакума: ведь он открыто обвинял царей и Церковь. При этом его же представляли невинной жертвой «царизма». Не упустила советская атеистическая пропаганда и возможности поругать Церковь за преследования старообрядцев. Именно для этого произведения Аввакума издавались многотысячными тиражами притом, что Русская Православная Церковь с трудом могла издать даже богослужбеную литературу.

Режиссер сериала Н. Досталь пишет, что пытался быть объективным, но, как мне кажется, не смог. В целом, они представили всю ту же «советскую» историю раскола с однозначно плохим патриархом Никоном, умеренно плохим царем Алексеем Михайловичем и Аввакумом как несчастной жертвой религиозного мракобесия и деспотического «царистского» режима. Правда в этот раз Аввакум был представлен еще и просвещенным, образованным человеком, который рассуждает об истории литургики и рассказывает, как двуперстие заменило одноперстное крестное знамение, о чем реальный Аввакум не писал ни разу, да и не мог писать. Ведь тогда считали, что двумя перстами крестился Сам Христос, а потому все, кто крестится иначе анафематствовались Стоглавым Собором Русской Церкви. А ведь это были не только католики, но и православные греки, молдаване, грузины и украинцы с белорусами. После Стоглава Русская Церковь оказалась в очень двусмысленном положении. С одной стороны она анафематствовала «троеперстников», а с другой стороны поддерживала с ними молитвенное и евхаристическое общение и даже приняла патриаршество. Была еще и третья сторона. Часто грекам запрещали креститься тремя перстами в России, скрывая таким образом различие в обрядах Но это было возможно только с гостями России, а на очереди было объединение с Украиной, а там и с грузинами и молдаванами. Но их Церкви уже давно придерживались «нового» обряда, а после объединения скрывать это было уже невозможно. Насильно менять обряд в этих землях означало войну с ними, а все они имели свои армии и могли получить союзников, не заинтересованных в усилении России. Да и с церковной точки зрения эту двусмысленность нужно было снять и определиться. Православные греки, сербы, украинцы это наши братья по вере или еретики, давно утратившие православие. Именно это и заставило пойти на богослужебную реформу и связанные с ней риски.

Впрочем, особых причин для беспокойства не было. До этих пор всегда, когда обряд меняла законная церковная власть это не приводило к расколу. И самым близким примером, о котором наверняка знали в России, была реформа свят. Петра Могилы, митр. Киевского. До того была богослужебная реформа свят. Киприана Московского, который заменил исконный богослужебный устав Русской Церкви на принятый в современной ему Константинопольской Церкви. По греческим образцам должен был править книги и преп. Максим Грек. И патриарх Никон вполне мог считать, что не делает чего-то совершенно нового, а просто продолжает их дело. Это касалось и Символа Веры. Тот его перевод, который используют старообрядцы, не был единственным. Очень часто даже одна рукопись могла содержать разные переводы Символа Веры, в том числе и без слова «истинный» в члене о Святом Духе, удалением которого часто оправдывали раскол. Словом, особых оснований ожидать раскола у патр. Никона не было. Это было невиданное явление в истории Церкви.

Об Аввакуме часто говорят, как о ревнителе старины, но даже его критики молчат о нем, как о новаторе. А ведь он, по сути, опередил самого Петра Великого. Именно он первым обратился к царям, как к высшим судьям в церковных вопросах. Он призывал их вмешаться в дела Церкви и своей властью и силой вернуть старые обряды и наказать «никониан». Он написал больше полудюжины челобитных царям, писал царице, но ни разу не обратился к законной церковной власти. Ни к епархиальному архиерею, ни к Патриарху, ни даже к Собору Русской или Вселенской Церкви. Цари должны были взять в свои руки управление Церковью и решать церковные дела по своему усмотрению, не считаясь ни с Патриархом, ни с Собором. А ведь именно это и сделает Петр. Через 50 лет после казни Аввакума его модель церковно-государственных отношений победит, но именно это и приведет к ужасным преследованиям старообрядцев. Да и самого Аввакума казнит не Церковь, а государство.

Но, может быть, уже тогда можно было ввести единоверие и позволить тем, кто этого хотел, сохранить старый обряд? Увы, но это было почти невозможно. Литургика как наука только зарождалась, и обе стороны были в равной мере убеждены, что Христос крестился так, как крестятся они, а другая сторона все исказила и извратила. Да и не просил Аввакум просто позволить ему служить по-старому. Так и до учреждения единоверия служили многие, не уходя в раскол. Он отрицал саму возможность существования двух обрядов, а «новый» обряд прямо называл ересью. Он хотел не примирения, а своей победы. Но когда через сто лет часть старообрядцев попросит об этом, им это будет разрешено. Да еще и сам патр. Никон разрешил иером. Григорию (Неронову) служить по старому чину в кафедральном Успенском Соборе Кремля. Так что разница была. Веру в исключительность одного из чинов «новообрядцы» со временем преодолели. И все запреты на старый обряд и на его использование были сняты. Старообрядцы до сих пор не хотят признать возможным наш обряд, и именно это мешает нашему воссоединению.

Так что разница была. Реформа открывала Россию для церковного образования, для научного богословия. Мы вступили в диалог с западной мыслью и научились защищать православие на высоком научном уровне. Церковь вступила в диалог и с западной культурой. Мы можем сожалеть, что знаменный распев был забыт, но сейчас он возрождается, как и традиционная иконопись, храмостроительство. Все то богатство древнерусской культуры, которое сохранили старообрядцы, сейчас востребовано и нами. Но если бы победил Аввакум, у нас не было бы ни «Всенощной» Рахманинова, ни «Литургии» Чайковского, ни росписей Васнецова и Нестерова. Были бы невозможны Петро-Павловский, Исаакиевский, Казанский Соборы Петербурга, Богоявленский Елоховский Собор или Скорбященский храм на Ордынке. Вся русская культура свелась бы к повторению однажды данного образца, но мы забыли бы, что сам этот образец был плодом напряженного творческого поиска, диалога культур, заимствований, даже полемики. Если бы Древняя Церковь сохраняла и никак не изменяла то, что было во времена апостолов, то у нас не было бы ни современных литургий, ни стихир, ни канонов, ни акафистов, ни даже рублевской иконописи, знаменного пения или древнерусского церковного зодчества. Все это родилось в Церкви со временем и сменило более древние формы обряда или церковного искусства. И хотя старообрядцы сохранили традиции древнерусской церковной культуры, эту традицию живого развития церковной культуры сохранила именно наша Церковь. Именно мы смогли преодолеть обрядоверие и приняли старый обряд, как совершенно равночестный новому. «Новообрядцы» сделали Россию Империей, освободившей из-под власти турок славянские и православные кавказские народы, а отчасти и греков. Мы защитили православие под напором всей пропагандистской мощи протестантов и иезуитов. И если Церковь не смогла своим словом остановить революцию, то именно потому, что была порабощена государством, как этого и хотел Аввакум.

Версия для печати

Тэги: Раскол  Кино  История