История боголюбцев, или Как патриарх Никон и будущие старообрядцы реформировали Церковь

В 1653 году патриарх Никон начал реформу Церкви, приведшую к старообрядческому расколу. По иронии судьбы его оппонентами стали вчерашние друзья из кружка боголюбцев, которые сами попытались проводить радикальные реформы русского общества и веры. Почему же «русская реформация» обернулась страшным расколом

Портрет патриарха Никона с клиром. (Д. Вухтерс(?), 1660-1665 годы)

В конце февраля 1653 года перед началом Великого поста на Руси произошло событие, изменившее историю православия. Новоизбранный патриарх Никон потребовал от верующих креститься тремя перстами, а не двумя. С этого момента на исторической сцене появляется движение, которое называют старообрядчеством. Хотя на самом деле, сторонники двоеперстия, как и патриарх Никон, были скорее смелыми реформаторами.

В первой половине XVII века на Руси появилось несколько священников, желавших улучшить нравственное состояние общества и упорядочить церковное богослужение. Для нас, жителей ХХI века, допетровское православие часто представляется образцом благочестия, но на самом деле среди клириков и мирян были распространены пьянство, распутство и многие из тех пороков, которые нам кажутся символами античного мира или современности.

Если открыть житие одного из лидеров старообрядцев – протопопа Аввакума, то в нем можно найти множество примеров гонений на ревностного священника со стороны знатных людей, простого народа и духовенства за призывы к покаянию и резкое обличение грехов. Протопоп Аввакум, вместе с Иваном Нероновым, духовником Алексея Михайловича Стефаном Вонифатьемым и будущим патриархом Никоном создали в Москве кружок боголюбцев при молодом царе.

Боголюбцы имели большую программу по переустройству Церкви, по сравнению с которой реформы патриарха Никона не были чем-то революционным.

Прежде всего, ревностные протопопы хотели укрепить нравственность среди духовенства и их паствы. Неизвестный автор челобитной к предшественнику Никона патриарху Иосифу так описывает нравы священников того времени: «Именем пастыри, а делом волцы, только наречением и образом учители, а произволением тяжцы мучители, иже малого ради своего покоя и предатели суть душам человеческим, ненастоящей и маловременной, но грядущей и вечной муце». Самым распространенным пороком среди духовенства и мирян было пьянство. Люди в буквальном смысле слова пропивали последние одежды, до смерти дрались друг с другом. Когда по требованию Ивана Неронова в одном из сел был закрыт государственный кабак, пьяные мужики и бабы стали штурмовать храм, где служил священник, и последнему с трудом удалось спастись от разгневанной толпы.

Еще одним распространенным недостатком белого духовенства, который во многом и привел к старообрядческому расколу, была неграмотность. Еще архиепископ новгородский Геннадий в XV веке писал, что кандидаты в священники едва могут читать. Эта ситуация приводила к тому, что часть священников в буквальном смысле слова заучивала службы на слух, и при малейшей реформе богослужения эти попы просто не могли совершать даже литургию. В оправдание священникам скажем, что большинство из них были крайне бедны, жили впроголодь, и платить десятину епископу и различные взятки приказным. В XVII веке приходилось отдавать большие суммы за само рукоположение и за решение любых вопросов. Однако в Церкви существовали недостатки, которые нельзя было оправдать бедностью духовенства или его необразованностью.

Революционное предложение боголюбцев, к которому сочувственно отнесся и Никон, бывший в то время архиепископом новгородским, было упразднение многогласия и введение единогласия во всех приходских храмах.

Многогласие было единственным, хотя и уродливым, способом для русского благочестия сократить продолжительность церковных служб. Для жителя Московской Руси было бы немыслимым сокращение уставного богослужения, поскольку это бы означало реформу обряда, что в сознании тогдашних православных приравнивалось к ереси. Объем же чтения и пения был столь велик, что, по свидетельству спутника антиохийского патриарха Макария дьякона Павла Алеппского, богослужение могло продолжаться до 7 часов: «Не успели мы сесть за стол после обедни, как ударили ко всенощной... Вошли в церковь в 3 часа, а вышли в 10 часов… Что касается нас, то душа у нас расставалась с телом, от того что они затягивают обедни и другие службы: мы выходили не иначе, как разбитые ногами и с болею в спине, словно нас распинали».

Разумеется, ни приходские священники, ни их паства не желали проводить в храме столь продолжительное время, и был придуман способ одновременного чтения разных частей службы: священник читал молитвы в алтаре, один чтец - канон, другой – псалмы, дьякон произносил ектенью, хор пел стихиры. В церкви был ужасный шум, но зато богослужение проходило очень быстро. Обычной практикой, которую еще в XVI веке осудил Стоглавый собор, было использование 6-7 «голосов» одновременно.

Священники-боголюбцы сперва самостоятельно вводили в своих храмах единогласие, а затем обратились к патриарху Иосифу с просьбой созвать Собор и упразднить моногогласие. Требование это было не менее революционным, чем реформы Никона. Патриарх Иосиф и большинство епископата отказались ввести единогласие, сославшись на то, что храмы попросту опустеют, поскольку народ просто перестанет в них ходить. Об этом писали и сами протопопы-реформаторы. В ответ на их призыв: «Пришли мы в церковь молиться... отверзи от себя всяку печаль житейскую, ищи небес у—прихожане нередко отвечали—долго де поешь единогласно: нам де дома недосуг».

Собор 1649 года, на который попросту не пригласили епископов – сторонников боголюбцев, не стал вводить единогласие во всех храмах, и обвинил боголюбцев в неуважении к епископату и патриарху Иосифу.

Действительно с конца сороковых готов XVII столетия боголюбцы, пользуясь влиянием на молодого царя, фактически стали органом принятия решений в Церковь, ограничив этим власть патриарха, и когда в 1652 году Никон стал московским первосвятителем, члены кружка очень надеялись на то, что и новый Предстоятель будет советоваться с ними и проводить нужные реформы. Однако они жестоко ошибались.

Патриарх Никон оказался таким же московским ревнителем, как и его недавние друзья, желавшие проводить реформы административными методами без надлежащей подготовки духовенства и мирян. Ни Никон, ни боголюбцы, в отличие от киевского митрополита Петра (Могилы), не озаботились сперва созданием достаточного числа школ, в которых бы объясняли, что обряд изменяется с течением времени, что богослужение Московской Руси восходит к греческим образцам X –XI веков. В этом смысле старообрядцы действительно отстаивали более древнюю византийскую православную традицию двоеперстия, чем патриарх Никон и антиохийский патриарх Макарий, ратовавшие за троеперстие. Ни тем не другим не хватило образования для проведения спокойных и планомерных реформ, а потому события февраля 1553 года предопределили будущую трагедию старообрядческого раскола.

Патриарх Никон начал свою деятельность с самой болезненной для русского благочестия сферы – с обряда. После падения Константинополя в 1453 году русские считали Москву единственным оплотом православия в мире. Русское благочестие сильно боялось чужеземных влияний. Уже упомянутый нами Павел Алеппский рассказывает, что царь и бояре покрывали лавки драгоценными «армянскими» облачениями из парчи, даже не срезав с них серебряных пуговиц. Для бедного грека это было расточительством, для московита – нормальным поступком, свидетельствовавшим о боязни оскверниться от вещей, принадлежавших неверным. В куда большей степени это относилось к иноземным книгам, по которым патриарх Никон стал исправлять богослужение.

Отметим, что к моменту никоновских реформ у наших соотечественников упало доверие и к самой вере греков. Долгое время русские действительно смотрели на греков, как на своих учителей, но многочисленные восточные патриархи и просто авантюристы, приезжавшие к русскому царю за милостыней и «дарившие» ему часто собственноручно изготовленные «святыни» лишь подтверждали правильность концепции «Москва-Третий Рим».

В этих условиях насильственное и поспешное введение новогреческих обрядов и исправление служб по служебникам, отпечатанным в Венеции, не нашли понимания не только у большинства русских людей, но даже и у тогдашнего константинопольского патриарха Паисия, который, по словам исследователя Николая Каптерева, останавливал рвение русского патриарха: «Паисий дает понять Никону всю односторонность заявленной им ревности, так как православие вовсе не требует того, что бы оно раз навсегда было заключено в какую либо во всех подробностях и частностях определенную обрядовую форму, но что оно всегда допускало и допускает разнообразие внешних форм выражения своего учения, лишь бы только эти внешние обрядовые различая церквей не были выражением различие в самом их учении».

Впрочем, патриарха Никона это предостережение не остановило, и в 1653 году Русь замерла на пороге величайшей духовной трагедии в своей истории.

Андрей ЗАЙЦЕВ

Версия для печати

Тэги: Церковь  Церковное управление  Раскол  История