Играют войну

Фильмы о войне 1812 года, даже снятые в совершенно разные годы, как ни странно, имеют много общего между собой и при этом часто воспроизводят некую фантастическую реальность, почти не имеющую ничего общего с реальной войной. Откуда берутся кинематографические мифы и куда исчезает историческая достоверность, разбирается кинокритик Татьяна ШОЛОМОВА.

Кадр из фильма Э. Рязанова "Гусарская баллада"

Давным-давно

Подлинный анонс фильма «Уланская баллада» (премьера нынешней осенью) выглядит так: «1812 год. Накануне решающей битвы при Бородино тайный агент Наполеона выкрадывает план сражения. Об этом становится известно Кутузову, и он посылает на перехват трех самых лихих улан в Польшу, где разворачивается бурный роман Наполеона с графиней Валевской. План судьбоносного сражения оказывается в руках молодого дворянина и польской княжны, на сердце которой претендуют тайный агент и польский офицер» и т. д. В главной роли — Сергей Безруков.

С одной стороны, озадачивает очевидная нелепость художественного замысла: в 1809 году, когда у Наполеона «разворачивался бурный роман с графиней Валевской» и война еще только предчувствовалась, Кутузов, оказывается, уже положил глаз на деревеньку Бородино (которая, кстати, принадлежала В. Д. Давыдову, отцу будущего героя Дениса Давыдова). С другой стороны, если посмотреть, как повествовало об Отечественной войне отечественное же кино советского периода, то обнаружится все тот же водевиль и необыкновенная легкость.

Взять, к примеру, «Гусарскую балладу» (у которой явно позаимствовали название современные авторы) Э. Рязанова, которая была снята в 1962 году к предыдущему юбилею: девица Шурочка Азарова, воспитанная в деревне дядюшкой — отставным офицером и его денщиком, сбегает на фронт прямо в карнавальном костюме. Карнавальный костюм так хорош, что все встречные офицеры принимают ее за боевого товарища и даже не осведомляются, какого полка он(а) корнет. Юный корнет совершает ужасное множество героических подвигов (зимой во время отступления Наполеона) и, в конце концов, завоевывает любовь давно понравившегося поручика Дмитрия Ржевского. Фильм снят по героической комедии в стихах А. Гладкова «Давным-давно», законченной в 1941 году, первая ее сценическая постановка была осуществлена в театре комедии Н. Акимова в осажденном Ленинграде. Иногда считают, что в основе пьесы судьба действительно служившей в кавалерии женщины — «кавалерист-девицы» Надежды Дуровой, но Гладков это отрицал и в целом невысоко оценивал «Записки кавалерист-девицы». При этом авторство самого Гладкова неоднократно ставилось под сомнение: автор комедии в стихах после нее до конца жизни не написал ни одного стихотворения. Война в фильме веселая, если кто и гибнет, так в основном враги, а наши если и попадают в переделки, то только для того, чтобы у главных героев была возможность совершить подвиг. Как бы то ни было, пьеса пользуется успехом (последняя постановка была в 2005 году), фильм Рязанова — классика отечественного кино, песни Т. Хренникова из фильма на слуху до сих пор, а поручик Ржевский и вовсе зажил независимой жизнью в анекдотах. М. И. Кутузова (это всегда важно) сыграл И. Ильинский.

Разбой или служение

Заметным событием в художественной жизни позднего СССР был фильм С. Ростоцкого и Н. Хубова «Эскадрон гусар летучих» с подзаголовком «Приключения поэта-партизана в 1812 году» (1980), посвященный подвигам Дениса Давыдова.

Во всех кинотеатрах стояли очереди: в главной роли Андрей Ростоцкий; песни, скачки, подвиги, романтическая безответная любовь, Николай Еременко в белом мундире… Война с Наполеоном выглядела невероятно привлекательной; даже непонятно, чего царь так испугался, когда Наполеон перешел Неман. Хочу сказать, что фильм, конечно, решил свою просветительскую задачу (если мы признаем за искусством просветительскую функцию) — он напомнил советскому обывателю о славном историческом прошлом. Но события, показанные в фильме, опять касались периода отступления наполеоновских войск к западным границам. В этом случае историческая правда была на стороне создателей фильма: Давыдов предложил П. Багратиону идею партизанского отряда за несколько дней до Бородинского сражения (трогательная подробность — наблюдая, как на укрепления раскатывают по бревнышку дом, в котором он вырос), и приказ о создании партизанского отряда был одним из последних, подписанных Багратионом перед смертельным ранением. В фильме приведен железный аргумент, оправдывающий партизанские методы ведения войны: «Разве может стать разбоем служение Отечеству?!» Кутузова сыграл Е. Лебедев.

Но есть еще какая-то причина в том, что драматурги и режиссеры выбирали для изображения вторую половину войны. Ее можно искать в конкретных исторических событиях: пьеса «Давным-давно» дописывалась в 1941-м, и, в условиях стремительного приближения очередного врага к Москве, хотелось верить, что и эти полчища отхлынут навсегда. В случае с «Эскадроном» это было соответствие исторической действительности. Начинаться война должна, разумеется, с вторжения неприятеля, а вот интересна и «сценична» она становится с момента его бегства. (За исключением, может быть, американского сериала «Наполеон и Жозефина» (1987), где война с Россией вообще представлена крошечным эпизодом в душераздирающем эпическом повествовании об отношениях Наполеона и Жозефины (что и следует из названия) и состоит вся из отступления французской армии на фоне почему-то заснеженных горных пейзажей).

Сами Москву сожгли

Тут, конечно, возникает вопрос, действительно ли Отечественная война 1812 года была так легка и приятна, как утверждали кинорежиссеры, и почему зритель как-то не очень противится экранному веселью; что французы в качестве врагов изображены не зло, и вообще весь период войны от самого начала до первого выпавшего снега как-то куда-то выпадает. Происходит это, возможно, потому, что война 1812 года слишком много значила в нашей истории. Известно, что за время войны произошли колоссальные перемены в самосознании всех слоев русского общества, что дворяне потом постепенно дозрели до конституционных идей и декабристского движения, что крепостные крестьяне, сражаясь с врагом, чувствовали себя свободными и ожидали отмены крепостного права. Такое впечатление, что, по итогам войны, русские даже остались благодарны Бонапарту за вторжение. Во всяком случае, национальная память сохранила чувство выросших крыльев, а не бесконечных бедствий и тягот, которые постепенно превратились в неизбежный фон для всеобщего вдохновения. Возможно, поэтому легкие комедии на тему войны с Наполеоном не воспринимаются как несусветная глупость, а, напротив, как вполне законный способ передать это всеобщее чувство подъема.

Хотя война была крайне тяжелой, потребовала множества жертв и вовсе не всегда сохранялась уверенность в успехе. Канал «Россия» начинает цикл документальных передач с целью рассказать в подробностях, как развивались события. Это справедливое решение, потому что родную историю полезно знать в полном объеме, а не только громкие победы. Но есть что-то неестественное в том, с каким упорством центральное телевидение пытается напомнить о зверствах французов: а еще вот это и вот это они в Москве взорвали! (При том что последние 200 лет мы страшно гордились тем, что сами Москву сожгли).

12 (24) июня войска Наполеона ночью перешли Неман; Александр I узнал об этом в тот же день поздно вечером. Он был сильно напуган, несмотря на то что пытался перед свидетелями сохранить вид твердости. Остались воспоминания И. Якубовского, карлика П. Зубова — царь попросил его увести его куда-нибудь в уединенное место; карлик увел его в детскую, но и там были свидетели монаршего страха. Русская армия отступала к Москве на протяжении летних месяцев, в середине августа оставили Смоленск, а 26 августа (7 сентября по новому стилю) состоялось Бородинское сражение, по поводу победы в котором нет единого мнения до сего дня: французы считают, что победили они, потому что поле боя осталось за ними, а русские — что они, потому что с этого момента и произошел перелом в войне. Наполеон вошел в Москву 14 сентября, и в ту же ночь начался пожар, продолжавшийся несколько дней. Напомню, кстати, о человеке, которого кино упорно игнорирует, — о Ф. В. Ростопчине, генерал-губернаторе Москвы, чьи действия оценивали и оценивают неоднозначно и который то соглашался с приписываемой ему славой инициатора московского пожара, то отказывался от нее. Отступление наполеоновской армии началось 19 октября, когда обозы стали покидать Москву, и продолжалось до декабря, когда враг с большими потерями был окончательно выдворен с территории Российской империи. Пришло более пятисот тысяч, а вышло менее тридцати.

Можно, конечно, считать, что виноваты в гибели Великой армии плохие дороги, сильный мороз и тифозные вши, но мы-то знаем, что в действительности на армию Наполеона впервые была наложена рука сильнейшего духом противника. Вот и мировой кинематограф не мог обойти вниманием эпопею «Война и мир» — первая экранизация была сделана еще в 1913 году. Понятно, что из мира и войны в данном случае нас интересуют сцены войны — Л. Толстой дал увидеть ее глазами Пьера, от Бородинской битвы до отступления французских войск. Соответственно, каждый из режиссеров потом показывал «войну глазами Пьера» по-своему.

Худой Пьер

Отечественный зритель старшего поколения еще помнит американскую экранизацию 1956 года (реж. К. Видор); фильм этот сначала раздражает модами 1950-х годов и тем, как американские актеры двигаются и говорят; худой Пьер, по воспоминаниям, тоже привел в изумление советскую публику; зато за прекрасную Одри Хепберн в роли Наташи простили все!

Даже, например, царских офицеров, выплясывающих на вечеринке, как солисты Ансамбля песни и пляски Советской армии. Правда, в этом фильме русские балалаек по наследству все-таки не передают, но дело не в этом, а в том, как, по мере развития сюжета, уходит раздражение от несоответствия культурных реалий и все больше начинает вызывать уважение стремление режиссера показать все как можно лучше, особенно войну (всего десять лет прошло после Второй мировой; похоже, Видор живо помнил недавние времена, когда мир с трепетом произносил слово «Москва»; хотя пожар Москвы в фильме чем-то похож на пожар Атланты у Д. Селзника). Но в изображение Бородинского боя он вложился; Пьер на батарее Раевского — сильная сцена. Кутузова сыграл О. Хомолка.

На Западе фильм особого успеха не имел, в отличие от Советского Союза, где даже спровоцировал знаменитую экранизацию С. Бондарчука (в которой Кутузова сыграл Б. Захава). Видора особенно порадовало, что на роль Наташи выбрали актрису, близкую по типажу Хепберн. И тут самое время вспомнить интернациональный сериал 2007-го (реж П. Дорнхельм), в котором Наташа была столь ужасна, что практически поставила крест на всех остальных усилиях творческого коллектива; зато Кутузов в исполнении В. Ильина был просто замечательный. Сериалу этому попало от нашего зрителя и от нашей критики, но, может быть, напрасно: чем ругать за то, что «все не так», может, стоило присмотреться, что по сей день интересно нерусским людям в главном русском романе и в истории одной из самых значимых русских войн. По какой-то причине Бородинский бой в сериале немноголюдный, массовка немногочисленная; батарею Раевского взяли почти мгновенно. Не успел худой Пьер полностью прочувствовать ужасы войны, как французская конница смела с лица земли наших артиллеристов. Подозреваю я, Дорнхельм просто не стал даже и пробовать тягаться с Бондарчуком в постановке массовых сцен. Но зато он сохранил разговор Пьера с князем Андреем перед боем о деревне, около которой возводят укрепления. Андрей говорит: «Сегодня этого названия не знает никто, а завтра его будет знать весь мир!» (Это, я думаю, чтобы сориентировать современного неосведомленного телезрителя.) Толстой же был не так патетичен, но я процитирую не его, а историка Е. Анисимова: «Удивительна судьба таких знаменитых деревенек, о которых никто не знал, пока по их улицам не потекли потоки крови! Лев Толстой в “Войне и мире” гениально уловил эту великую безвестность и отразил то, что называется историзмом. Перед Бородинской битвой офицеры говорят о какой-то деревне с названием вроде “Бурдино”. Они никак не могут ее вспомнить без карты — а через несколько дней о Бородине знала вся Европа».

Так вот, Бондарчук этот разговор воспроизвел. У него бой начинается около никому не ведомой деревни. И по причине того, что лучшего постановщика массовых сцен в мировом кино ни до, ни после Бондарчука не было, и передвижения армии, и Бородинская битва не то что всего более соответствуют исторической правде — они у него самые грандиозные и, стало быть, всего более способные воздействовать на воображение зрителя. Собственно, битва при деревне Бородино имеет сегодня тот визуальный образ, который дал ей режиссер Бондарчук. Тут, конечно, восхищение от того, «как он это сделал», значительно перевешивает необходимый патриотический подъем, вызванный художественным результатом. Как оказалось, «Война и мир» Бондарчука имела еще одну цель — доказать Западу развитость советских кинотехнологий, поэтому использовали исключительно отечественную пленку низкого качества (в числе прочих замечательных технических достижений). Даже самые сложные сцены приходилось переснимать до 40 раз, в самый ясный день подсвечивать съемочную площадку прожекторами, а в результате некоторые сцены вошли в фильм с техническим браком, потому что уже не было возможности их переснять. Я раньше по наивности думала, что батальные сцены, в силу исключительной сложности, были в принципе неповторимы и поэтому снимались за один дубль. Ан нет. Торжество советских технологий требовало больших жертв, настойчивости и твердости духа, как у Софьи Андреевны, переписавшей, как известно, «Войну и мир» от руки семь раз.

Война по Фрейду

Экранизации «Войны и мира» показывают, как со временем меняется в народном сознании отношение к войне: 50 лет спустя, когда Толстой пишет роман, война присутствует еще полностью, с тяготами отступления, со страхом оставить Москву, — все, что видит и переживает Пьер и не только. Чем дальше война 1812 года уходит в прошлое, чем больше наслаивается воспоминаний о других войнах, тем более легкой и даже легковесной она кажется. Но здесь, увы, наш кинематограф уже перешел грань, которая отделяет легкую шутку от скверного анекдота. Что там «Уланская баллада»! Юбилейный год открылся премьерой фильма «Поручик Ржевский против Наполеона» (реж. М. Вайсберг; в роли Кутузова — В. Симонов) — это вызывающее оторопь «произведение» заставляет не столько разбирать его художественные достоинства, сколько перечитать З. Фрейда. Сюжет фильма такой: чтобы задержать Наполеона в Москве, Кутузов решает подослать к нему редкостную красавицу, в которую невозможно не влюбиться. За неимением таковой в действительности в женщину переодевают поручика Ржевского, который влюбляет в себя Наполеона, но категорически отказывает во взаимности до брака. В конце концов без ума влюбленный Наполеон готов уж жениться, но счастье, по известным причинам, разумеется, не состоялось. Конечно, эротические переживания Наполеона по поводу Москвы — не новость в отечественной культуре; его давно в этом подозревали. Вот в романе Толстого глядит он на Москву: «Une ville occupee par l’ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur» (Город, занятый врагом, походит на девушку, потерявшую честь), — думал он. И с этой точки зрения он смотрел на лежащую перед ним невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что наконец свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его». Предчувствиям Наполеона не суждено было сбыться. Но кто бы мог ожидать, что в Москве еще и двести лет спустя будут так остро, в такой извращенной форме переживать эту нереализовавшуюся возможность?! Удивительно, что на волне провозглашаемого патриотического и даже ура-патриотического подъема из всех искусств для нас важнейшее находит возможным пропагандировать такой странный взгляд на исторические события.

Версия для печати

Тэги: Искусство  Кино  История