На Главную E-mail
       
 
Нескучный сад 5-6 (88)
 
 
Архив по номерам   Редакция   Контактная информация
   

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

Нескучный сад - Журнал о православной жизни
+7 (495) 912-91-19
 
 
 
Разделы сайта
 
Дополнительно:
 Фраза полностью
 Любое из слов
 Во всех полях
 Только в заголовках
 
  Жизнь в Церкви №0'0000

Работа в храме: как я сгорела


Версия для печати
06.03.13, 14:05

«Мне казалось, приходит опыт. На самом деле, уходила любовь». Работа при храме – это почти ежедневная встреча с людской бедой. Чужие беды могут накрыть неподготовленного человека, сделав его беспомощным и бесчувственным. О том, как это бывает, рассказывает сотрудница одного из подмосковных приходов.

Вкл/выкл
Женщина плакала. Сын лежит в реанимации. Передозировка наркотика. Врачи говорят, если выживет, станет «овощем». Что делать? Она пришла на исповедь, но служба еще только через час, вот и подошла к свечному ящику.
Зашла ко мне. Она винит себя: с отцом-то его не венчана. Вот и наказание за грех. Я слушаю. Ловлю себя на том, что смотрю в окно: «Вот Володя, алтарник, протащил мешок просфор… Кошка мышь поймала, играет с ней во дворе, а дети смотрят... Солнышко как светит, совсем весна, надо б на лавочку пойти!» Спохватываюсь: ах да, я же слушаю женщину. Сын умирает. Почему мне все равно? Потому что здесь пролито так много слез и рассказано так много историй? Но с этой женщиной мы хорошо знакомы, я даже была у нее дома, ее сын показывал мне смешных новорожденных котят.

Внутри меня есть переключатель — «вырос» за годы работы при храме, я нахожу его и поворачиваю. Он слушается и тут же переводит мою душу и органы восприятия в режим «эмпатия». Теперь я слушаю женщину профессионально, я ей внимаю. Безразличие и раздражение (она оторвала меня от срочного дела подсчета свечей) ушло, но сочувствия нет, его я даже не ждала, его давно нет...

Корабль, бурям не подвластный
Когда я начинала работать на приходе (стояла за свечным ящиком, дежурила в сторожке на телефоне), мне казалось, будто нахожусь в эпицентре самой жизни, бурной, насыщенной разнообразной. В самом центре бури, как известно, всегда тишина. Вокруг ходят волны, заворачиваются спиралями смерчи и водовороты, а сюда долетают лишь брызги и дуновения ветров. На работу первые годы летела как на крыльях, думала лишь о ней, говорила только о ней. Я чувствовала себя самым счастливым человеком в мире. Идя вдоль храма, всякий раз ощущала прилив радости и убыстряла шаг. Сейчас я взойду на борт корабля, где ничего не страшно, и начну выполнять самую важную в мире работу. Я буду общаться с людьми в переломные моменты их жизни, стараться утешить, объяснить непонятное, выберу книжку из специальной бесплатной библиотечки, которую подобрала для посетителей.

До работы в храме я и не предполагала, сколь велика в мире концентрация горя. Что ни день, чья-то беда стучится в дверь. Даже просто приходя подать записку и поставить свечи, человек очень часто начинает изливать тебе все, с чем он пришел сюда. «Прибавлять ли «болящий» к имени? Или лучше «тяжко болящий»? Операция на сердце завтра, я не знаю, как лучше, помогите!», «Некрещеного младенчика можно вписать, я не успела?.. Но почему? Почему вы такие злые здесь, он же ангел!». Вот человек с посеревшим лицом. Умерла школьница-дочь. Записки, свечки... «Что еще я могу сделать? — вопрошает меня. — Что еще?!»

Помню чувство физической усталости после каждого такого разговора. Нужные слова искала в душе, старалась не заплакать вместе с собеседником, а после долго отходила в тиши сторожки. Усталость была благодатной и светлой. Надо же, удалось кого-то утешить, пусть немного. И вновь звонил телефон, звенел дверной колокольчик, просили денег на дорогу фальшь-нищие, плакали вдовы, сияли радостью новоиспеченные мамочки, смущались молодожены, истово крестились на купола пьяные шабашники в синих наколках, в очередной раз потерявшие нательный крест. И так до позднего вечера...

«Таня здесь всегда», — говорил батюшка, и я радовалась. «Да есть ли у тебя другая жизнь, кроме храма?» — удивлялись прихожане. «Зачем? — в свою очередь, удивлялась я. — Все здесь, мне ничего не надо. Я совершенно счастлива». Я действительно считала свою работу лучшей в мире. Несмотря на то, что рабочий день был ненормированным, зарплата — ниже минимальной, выходной — всего один, посреди недели, а отпуска — не более двух недель и только за свой счет, количество обязанностей — неоговоренным и постоянно растущим... Пол помыть в храме — это же очень благодатно, всякий скажет. Тридцать человек накормить обедом вместо заболевшей поварихи — просто подарок. Составлять отчеты и изучать основы бухгалтерии при полной идиосинкразии к цифрам — освоение новых пространств и профессий во славу Божию, что может быть прекраснее!

Как уходит любовь?
Пики жизни, ее острия, язвы, ужасы, трагедии, критические события — будни храмовой жизни. Рождения, смерти, свадьбы — часто ли среднестатистический человек сталкивается с этим? Сотрудник прихода — ежедневно. От отпеваний я поначалу увиливала — как могла. И так еле отходила после разговоров с плачущими родственниками, приходящими записываться. Потом привыкла. Порой сама ловила себя на слишком строгих интонациях, а иногда мне об этом и говорили: «Зачем вы так, у нас же горе». — «А как? — оправдывалась внутренне перед собой. — Я не грублю, я говорю по-деловому, не все же нюни разводить, вдруг что напутают».

Благоговейный страх перед покойником сменился чувством причастности (пусть косвенной) к делу проводов человека в иной мир, радостью от возможности помолиться лишний раз за усопшего. Вот только родственники раздражать стали. Стоят не так, не крестятся совсем, а идут ко гробу прощаться, рыдать начинают — не остановишь. Разве так можно, надо же себя в руках держать...

С крестинами — еще больше проблем. Папы-мамы вне себя от счастья, а тут же столько тонкостей, столько разных правил. Поначалу с каждой счастливой мамашкой мы сидели едва ли не по часу. Она делилась радостью, я отвечала на вопросы, водила смотреть купель, мы вместе листали святцы, подбирая имя, если требовалось.

Я сама не заметила, когда и как общение с посетителями стало вдруг таким коротким. Мне казалось, так приходит опыт, а, наверное, просто уходила любовь.

Нужные слова находились все проще. Не требовалось больше копаться для их поиска в душе. Сами собой сложились некие стандартные формулы — невольно, а не по черствости. Такова, наверное, защита от наваливающегося иррационального и невеселого мира. Таков путь наименьшего сопротивления. Иначе можно просто сломаться, и очень быстро.

«Вас много, я одна!»
Я вспоминаю, как поначалу было страшно мне, когда я сталкивалась со многими вещами впервые в жизни. При мне современный странник в кровь разбил лоб о бетонные ступени, прося дать денег на дорогу, а у меня не было... Я говорила по телефону с человеком, друг которого стоял на подоконнике и угрожал сигануть вниз, с мамой, чей сын бегал по квартире в алкогольном психозе. Я кормила мужчину, не евшего несколько дней, — и никогда не забуду этого темного взгляда и размеренных движений ложкой — не пролить ни капельки! Мы с подругой обрабатывали ожоги парню, надев перчатки и замотав носы от нестерпимого запаха гниения. Мы пустили жить в котельную старика с собачкой. Собачка умерла, старик ушел в никуда.

После всех этих случаев оставался тяжелый осадок и смутное чувство вины. Со временем привыкла. Держала одноразовую посуду для странников, аптечку первой помощи, список нужных телефонов под рукой. Всем же не поможешь, есть на то специальные организации! У нашего прихода своя специализация социальной работы — окормляем близлежащий Дом престарелых, хватит с нас.

И когда алтарники, люди жалостливые, но совершенно безответственные, пытались в очередной раз кого-то пригреть и приютить, выражала протест, ругалась и шла извещать настоятеля. Алтарники приходят и уходят а я здесь — всегда. И значит, с этим нищим, как и со многим другим, возиться мне. Поработали бы так же, как я, а не только красовались в стихарях во время богослужения, наверное, поняли бы, как это трудно. Алтарники отчего-то вздыхали и грустили, глядя на меня.

Тишины!
Проработав в храме года четыре, я стала уставать. Ежедневный проход вдоль храмовой ограды перестал приносить мне радость. Я шла на работу. Я хотела в отпуск. Вместо этого я заболела, и довольно серьезно. Встревоженные друзья навещали меня, а я не желала никого видеть. Я больше не могла говорить с людьми, слушать их. Я мечтала о тишине.

Вернулась из больницы — чувство такое, будто тащила тяжелую сумку, поставила ее ненадолго — и теперь надо снова в путь! После такой передышки тяжесть ощущаешь с новой силой. Тем более что отлежаться после операции дома положенные три недели мне никто не дал. Сослуживцы раздражали меня, а прежде любимые обязанности — тяготили. А тут как раз годовые отчеты, и январь, когда служба за службой, и бухгалтеру нужно сдавать данные в налоговую только в электронном виде, а ее инструмент — это счеты. А еще в храме должен быть теперь соцработник — кому как не мне.

«Батюшка, я устала, — не выдержала я наконец». — «Отчего? Отчего тебе уставать? — недоумевал настоятель. — Ты же здесь как у Христа за пазухой, живи да радуйся. Тебе столько людей завидуют!»
Ну раз батюшка говорит... Отчеты сдали, на соцработника выучилась, с потоками людей обращалась все более уверенно. А ненормированный рабочий день стал мне на самом деле нравиться. Стала приходить к полудню, а то и к часу, уходить вместо прежних восьми в шесть... Люди придут? Ничего, подождут. Их много, я одна, притом не железная. Свои обязанности я выполняю четко и делаю все, что могу.

Я перестала ходить на работу по субботам. Как по расписанию, у меня с утра начинала раскалываться голова, словно протестуя против выхода на работу, когда у всех нормальных людей — выходной.

Когда мне предлагали какую-то дополнительную нагрузку, например украсить храм цветами к празднику, все чаще отказывалась, хотя прежде бралась за все. На Преображение Господне подрядились все же быть флористами с подругой, но спустя пару часов я поняла, что сейчас взорвусь. Меня злит подруга, у которой совершенно нет вкуса, мне не нравятся цветы, выбранные нами в магазине, композиции наши кривы и непрофессиональны, а прихожане непременно на службе выскажут нам свои претензии. Я ушла, сказавшись больной, оставив подругу одну и пропустив праздничную службу.

Отношения с коллегами меж тем становились все хуже. Я поймала себя на том, что не могу больше видеть одни и те же лица, перемалывать одни и те же темы. Мелочные интриги, к которым прежде относилась с юмором, доводили до слез. Человеческая неблагодарность (что может быть естественнее!) подрывала веру в человечество.

Начало пути обратно
И вот тогда, на излете лета пришла та женщина, у которой умирал сын.
Именно тогда я поняла, что надо что-то делать. Заняла денег и уехала на три недели в Черногорию. Жила там одна, в сарайчике у моря, который сдавали местные, ходила молиться в крошечный монастырь, купалась на безлюдном пляже. Отдохнула ли? Не знаю. Но время как следует задуматься было.
Я перешла на работу на полставки, отчего зарплата стала совсем микроскопической, зато три выходных в неделю дали возможность отоспаться и оглядеться вокруг себя. Мне предложили выступить с лекциями о социальной работе на вебинарах и семинарах в нескольких епархиях — я с готовностью согласилась. Смена обстановки и направления деятельности оказалась на удивление целительной. Я вдруг ощутила, что исчезло то, чего я на сознательном уровне и не замечала. Исчезла ограда между мной и окружающим миром. Я вновь почувствовала себя частью целого. В шутку я называла свою приходскую работу «монастырь дневного пребывания», не ощущая, что полностью заперла себя в ней, словно в непроницаемых стенах. Все мои интересы органичивались работой. Впрочем, я и говорить так — «работа» — считала стыдным. В храме была вся моя жизнь, мое все.

Оказавшись во внешнем мире, я ощутила всю тяжесть своего добровольного заточения. Мне понравилось заниматься чем-то другим, общаться с новыми интересными людьми, хотя казалось, что я так устала от разговоров. Я устроилась на психологические курсы и с упоением посещала их по вечерам, открывая для себя новый мир. Там, кстати, у меня впервые появилась возможность обсудить мою усталость и раздражение с профессионалами-психологами.

Обязанности между тем оставались прежними. Наступил момент, когда я не могла усадить себя за работу. Не могла снять трубку, чтобы позвонить в коммунальную службу и сообщить, сколько кубометров газа наш приход использовал в этом месяце. Просто физически не могла сделать этого. Мне было противно. Я не могла представить себе, что когда-то выполнение этих будничных обязанностей могло радовать меня. На работе я теперь проводила не больше трех часов — и почти все это время сидела в интернете. От меня, той, что пришла сюда на работу семь лет назад, не осталось ничего. Сгорела? Это слово кажется мне слишком громким. Увяла как-то, выветрилась.

Номер коммунальной службы тогда я все же набрала, а потом… написала заявление об уходе. Увядать мне далее не хотелось, а от сгоревшей головешки мало толку для окружающих, один лишь вред. Никак не выходила у меня из головы та женщина и мой «выключатель профессионала». Сын ее умер все же, как выяснилось. Я отделалась скорбной СМС. На большее не хватило души. Ее мне теперь еще предстоит оживить, это долгий труд.

Татьяна ХВОСТОВА

Версия для печати

Тэги: Духовная жизнь  Личность 







Код для размещения ссылки на данный материал:


Как будет выглядеть ссылка:
 
Реклама
Изготовление куполов, крестов Сталь с покрытием нитрид титана под золото, медь, синий. От 2000 руб. за м2 www.t2000.ru
Знаете ли вы Москву? Какая улица в столице самая длинная, где растут самые старые деревья, кто изображен на памятнике сырку «Дружба», откуда взялось название Девичье поле и в какой стране находится село Москва? Ученье — свет Приближается 1 сентября, день, дети снова пойдут в школу. Знаем ли мы, как и чему учились наши предки, какие у них были школы, какие учителя? Крещение Руси День Крещения Руси пока что не объявлен государственным праздником. Однако этот поворотный момент в истории России изменил русскую государственность, культуру, искусство, ментальность и многое другое. Счастливые годы последней императорской семьи Мы больше знаем о мученическом подвиге и последних днях жизни этой семьи, чем о том, что предшествовало этому подвигу. Как и чем жила августейшая семья тогда, когда над ней не тяготела тень ипатьевского дома, когда еще живы были традиции и порядки аристократической императорской России? Русские святые Кто стал прототипом героя «Братьев Карамазовых»? В честь кого из русских святых назвали улицу на острове Корфу? Кто из наших преподобных не кормил медведя? Проверьте, знаете ли вы мир русской святости, ответив на вопросы нашей викторины Апостолы Петр и Павел: рыбак и фарисей Почему их память празднуется в один день, где был раскопан дом Петра, какие слова из послания к Солунянам стали советским лозунгом и кто был Павел по профессии. 400-летие дома Романовых: памятные места Ко дню России предлагаем викторину о царской династии Романовых. Династия Романовых и благотворительность В год 400-летия воцарения в России династии Романовых вспоминаем служение царей и цариц делам милосердия. Пасха Зачем идет крестный ход — знаете? А откуда пошел обычай красить яйца? А когда отменяются земные поклоны? Кто написал канон «Воскресения день»? Великий пост Проверьте себя, хорошо ли вы знаете постное богослужение. Сретение Рождественская викторина
Читайте также:




Новости милосердия.ru
 
       
     
 
  Яндекс цитирования



 
Перепечатка материалов сайта в интернете возможна только при наличии активной гиперссылки на сайт журнала «Нескучный сад».
Перепубликация в печатных изданиях возможна только с письменного разрешения редакции.