Толстый журнал: последний часовой

За последние два столетия изменилось все. Вместо извозчиков теперь автомобили и самолеты, царей сменили генсеки, а тех — президенты, бумажную книгу теснит электронная. И только толстые журналы существуют сегодня почти в том же виде, в каком существовали во времена Карамзина и Пушкина. Разве что бумага, на которой они выпускаются, стала похуже. О тайной жизни толстых журналов рассказывает Михаил ЭДЕЛЬШТЕЙН.

Традиция быть

О неизбежности скорой смерти «толстяков» говорят вот уже лет двадцать — с тех пор как их перестроечные миллионные тиражи едва ли не одномоментно скукожились до нескольких тысяч. На протяжении 1990-х толстые журналы поддерживал на плаву бизнесмен и филантроп Джордж Сорос. Но вот и Сорос давно уже ушел из России, а «толстяки» все еще живы. Пятнадцать лет назад возник «Журнальный зал» — площадка в интернете, где выставляются практически все более или менее значимые литературные журналы. Сначала их было меньше десятка, сейчас — тридцать с лишним. И все эти годы шли разговоры, что толстые журналы вот-вот откажутся от дорогостоящего и трудоемкого бумажного существования и окончательно уйдут в сеть, тем более что наличие в свободном доступе полнотекстовой электронной версии окончательно превращает «твердую копию» в предприятие заведомо убыточное. Однако и этот прогноз не сбылся: бумажные журналы и «Журнальный зал» благополучно сосуществуют.

В чем смысл существования толстых журналов сейчас? И почему бы им действительно не превратиться окончательно в сетевые издания, благо именно сетевую версию «толстяков» читает подавляющее большинство тех, кто еще не забыл об их существовании? На эти вопросы толстожурнальные люди отвечают примерно одинаково: такова традиция. Или даже еще проще: чтобы были.

Настоящие бумажные

«Толстые российские журналы — это явление традиционной российской культуры, — формулирует главный редактор “Знамени” Сергей Чупринин. — Возможность читать их на бумаге, получать через равномерные промежутки времени, полным комплектом, без любого рода интерактива, а именно в том виде, в каком они существовали при наших отцах и дедах, — это важная часть традиции. Ну и работа с тем кругом читателей, который еще не перешел в интернет и, я надеюсь, не перейдет, по крайней мере при моей жизни».

О том же читателе заботится и главный редактор «Нового мира» Андрей Василевский: «Он ищет в интернете не просто сетевые издания, которых полно, а именно электронное отображение “настоящих” бумажных журналов. Может, в городе, где живет этот пользователь, ни в одной библиотеке этого журнала нет, он его пальцем никогда не трогал, но ему важно знать, что где-то в Москве или Петербурге сидит редакция, работают эксперты, идет отбор. Как только мы убираем бумагу, толстые журналы сливаются до неразличимости со всем остальным литературным рунетом, и, в общем, все это становится бессмысленным». Поэтому, полагает Василевский, будущее «толстяков» неизбежно связано с бумагой: «Будет бумага, очень маленьким тиражом и абсолютно дотационная — неважно, кто платит, государство или частные фонды, просто чтобы была, — а читать журнал будут в сети».

Центр или периферия

Вырисовывается образ трогательный и привлекательный — как тот маленький мальчик из знаменитого рассказа Алексея Пантелеева «Честное слово», которого поставили склад охранять и забыли, а он не может уйти домой, он честное слово дал. И неважно, что склад невсамделишный, а далекий неведомый читатель, которому нужно, чтобы «Новый мир» непременно выходил на бумаге, существует скорее в воображении, чем в реальности. Жертвенное служение самоценно, и открывать рыцарю глаза на неказистость его Дульцинеи — последнее дело.

На самом деле существование бумажных журналов в эпоху интернета у меня никакого когнитивного диссонанса не вызывает. Куда более важным представляется мне другой аспект. Лев Толстой, написав «Анну Каренину», первым делом нес ее в «Русский вестник» и только потом выпускал отдельным изданием. И для Тургенева вопрос, отдавать ли «Дворянское гнездо» в «Современник» или в другой журнал, был несравнимо принципиальнее, чем то, в какой типографии роман выйдет книгой. А сейчас — впервые за всю историю существования «толстяков» — большинство «главных» писателей предпочитают отсылать новое сочинение напрямую в издательство, минуя журналы. Этот факт не то чтобы отменяет апелляцию к традиции и необходимости ее сохранения, но, скажем так, осложняет, проблематизирует любой разговор на эту тему. Два столетия, при всех оговорках, толстые журналы были стержневым явлением русской культуры. Могут ли они существовать на ее периферии?

«Могут, — полагает прозаик, поэт, публицист и много кто еще Дмитрий Быков, — только надо эту смену функции честно осознать и отрефлексировать. Раньше журналы были клубом, который объединял единомышленников. Сейчас понятие “круг авторов «Знамени»” или “круг «новомирских» авторов” весьма размыто и условно. По моим ощущениям, толстый журнал в нынешней ситуации является площадкой для разбега авторов, которых никто не знает и которые могут через него заявить о себе. Вспомним, например, случай врача и писателя Максима Осипова. А людям, у которых нет проблем с изданием своей вещи книгой, — зачем им пропускать ее через журнал?».

Примеров, подтверждающих слова Быкова, сколько угодно. Достаточно вспомнить о Людмиле Улицкой, некогда считавшейся фирменным «новомирским» автором, но уже много лет обходящейся без предваряющих книгу журнальных публикаций. А в «Знамени» в 1990-е годы активно печатался Виктор Пелевин. Апрельский и майский номера журнала за 1996 год с первой публикацией романа «Чапаев и Пустота» в свое время стали бестселлерами: их покупали по отчаянно завышенной цене, воровали в библиотеках. Но после ошеломительного успеха той вещи Пелевин с толстожурнальных радаров исчез — как, собственно, исчез он и из литературной тусовки, предпочтя ей свою одинокую нирвану.

Особые случаи

Еще одна история успеха связана с именем Александра Иличевского, обратившего на себя внимание прекрасным рассказом «Воробей», помещенным в 2005 году в «Новом мире». Потом там же появился его роман «Матисс», который по выходе книгой получил премию «Букер» и стал бестселлером. Дальше читатель может продолжить и сам: Иличевский сменил сравнительно небольшое издательство «Время» на гигантский концерн АСТ и в толстых журналах с тех пор появлялся только с «неходовыми» жанрами: рассказами, эссе, стихотворениями в прозе. Без журнальной публикации обошелся его самый масштабный роман «Перс», получивший в 2010 году премию «Большая книга». И вдруг в 2011-м новый роман Иличевского «Математик» появился на страницах «Знамени», да еще печатался в двух номерах журнала с продолжением. Каковы результаты этого эксперимента?

«Моя практика публикации в толстых журналах завершена, — подводит итог Иличевский. — Если раньше электронная публикация только пропагандировала и рекламировала предстоящее книжное издание, то с появлением ридеров и планшетов читатель попросту скачивает файл из интернета и не покупает бумажную книгу. В Америке при общей стагнации книжного рынка продажи электронных книг через крупнейший интернет-магазин amazon.com уже превысили продажи книг бумажных. А у нас все происходит варварским пиратским способом, и в итоге никто не покупает ни то ни другое. Я всерьез завишу от тех небольших денег, которые получаю от издательства, и не могу позволить себе терять их из-за того, что мои тексты вывешиваются в свободном доступе в “Журнальном зале”».

Публикации «Математика» в «Знамени» способствовала редактор АСТ Елена Шубина, едва ли не самый авторитетный «отборщик» современной русской прозы. В отличие от своего автора, она не склонна драматизировать ситуацию и считает, что журнальная публикация может при правильном подходе даже способствовать раскрутке книги: «Единственное, о чем я всегда прошу своих коллег из толстых журналов, — согласовывать время публикации. Важно, чтобы журнальное и книжное издание появились более или менее одновременно, чтобы между журналом и книгой был небольшой разрыв во времени. Иначе по выходе книги может возникнуть ощущение, что это уже не новинка. А так — никаких проблем. Часто я даже сама предлагаю роман в тот или иной журнал, если вижу, что вещь у нас не пойдет, что называется, с колес и есть некоторый временной зазор. Другое дело, что очень большие романы и сами журналы берут неохотно или предпочитают дать сокращенную журнальную версию». В подтверждение своих слов Шубина называет имя Михаила Шишкина. Действительно, все четыре романа одного из самых значительных современных прозаиков сперва печатались в «Знамени» и лишь затем выходили книгами. Но на общем фоне «случай Шишкина» смотрится скорее исключением и наметившуюся тенденцию никоим образом не меняет.

Литература второй пагинации

Надо сказать, что главные редакторы ведущих толстых журналов принципиальную новизну сложившейся ситуации вполне осознают и пытаются на нее реагировать. «Единственный сегмент, в котором издательства и журналы реально конкурируют, это роман. Эту конкуренцию журналы действительно не выдерживают, и мы стараемся от нее уйти, — констатирует Андрей Василевский. — Мы отказываемся от практики публикации больших романов в нескольких номерах, часто отклоняем очень приличные вещи только потому, что уже назначена дата выхода книги — к ярмарке, например, — а нам не хочется ломать свои планы. Но во всем остальном выигрывают журналы: короткая повесть, рассказ, поэзия, серьезная критика — все, что не роман, по-настоящему живет благодаря журналам». С деталями такой «картины мира» можно спорить, в чем-то ситуация еще драматичнее — так, многие новеллисты сегодня предпочтут «Сноб» «Новому миру», и этот тренд будет только усиливаться, но в целом в словах Василевского много справедливого. Не случайно куратор «Журнального зала» и член редколлегии «Нового мира» Сергей Костырко в свое время даже пытался подвести теоретическое основание под такую «безроманную» версию текущей словесности: «Самое интересное и живое происходит сейчас в маргинальных и полумаргинальных жанрах, а роман в нынешнем его варианте — явление отчасти муляжное. Мне кажется, что количество выходящих сегодня романов превышает творческие потенции нашей современной литературы».

Несколько по-иному, но, в общем-то, сходным образом формулирует свой взгляд на «миссию» толстых журналов и Сергей Чупринин: «Прошло то время, когда известным можно было стать только благодаря журнальной публикации. Первым писателем, который обошелся без журналов на пути к успеху, был Владимир Сорокин. Сейчас он уже не одинок. Но дело в том, что журналы — это не только средство доставки тех или иных литературных текстов населению. Главное, мы сообщаем всем, кому это интересно, свой образ современной литературы. И на эту версию текущего литературного процесса мы ставим свой копирайт». То, что эта версия литпроцесса зависит не только от редакционных вкусов и пристрастий, но и от желания или — все чаще — от нежелания раскрученного прозаика публиковаться в журнале, Чупринина не смущает: «Образ литературы формируется отнюдь не только отделами прозы и поэзии, он в не меньшей степени собирается из статей, рецензий, откликов — из всего того, что в старое доброе время называли второй пагинацией».

Следует ли из всего сказанного какой-то вывод? Очевидно, что толстые журналы пережили свое время. Они должны были исчезнуть вместе с эпохой литературоцентризма и сегодня смотрятся диковинным анахронизмом. Их роль в литпроцессе будет и дальше уменьшаться, при нормальном развитии системы СМИ не только роман или рассказ, но и такой, казалось бы, по определению толстожурнальный жанр, как критика, через некоторое время найдет для себя другие площадки и форматы. И тем не менее мне — в точности как тому интернет-пользователю из далекого города N, о котором говорил Василевский, — отчего-то тепло на душе, когда я думаю, что где-то сидят толстожурнальные редакторы, читают самотек, сортируют рукописи, привечают дебютантов, правят мэтров. Наверное, потому, что все мы, как говаривал Оскар Уайльд, можем прожить без необходимого, но не готовы обходиться без излишеств. Ну и потом должен же кто-то стоять на часах, когда все ушли по домам. Честное слово.

Версия для печати

Тэги: Культура