Общение в сети начинает напоминать гоголевский Невский проспект, на котором в каждый час происходит что-то свое: поутру спешат люди рабочие, которым некогда разглядывать красоты, в полдень гувернантки со своими питомцами гуляют, для них пообщаться с социально близкими людьми – важная составляющая ежедневного существования, «мало-помалу присоединяются к их обществу все, окончившие довольно важные домашние занятия, как-то: поговорившие с своим доктором о погоде и о небольшом прыщике, вскочившем на носу, узнавшие о здоровье лошадей и детей своих, прочитавшие афишу и важную статью в газетах о приезжающих и отъезжающих, наконец выпившие чашку кофию и чаю».
Компьютер неприкосновенен
Одно из важных определений современного человека – «личное пространство». Есть ли у вас какая-то область, в которую не должны проникать другие – не только чужие, но и самые близкие? Экспресс-опрос знакомых сводит личное пространство современного горожанина в основном к двум вещам – мобильному телефону и компьютеру. Вариации возможны: «Не люблю, когда жена трогает мой телефон. – Тебе есть что скрывать от нее? – Нет. – А почему нельзя трогать? – Ну, это нарушение моего личного пространства. – А если не жена, не нарушение? – Нет, тоже нарушение, но нервирует именно когда жена». Или: «Раздражает желание коллег заглянуть в мой экран, как-то мне пришлось сидеть в комнате спиной ко входу. Все входящие пялились в мой экран, мне так, по крайней мере, казалось. Конечно, я не делал ничего предосудительного, занимался только работой, никаких «Контактов» и «Одноклассников», но ощущения были ужасные. Пока не переехал в другую комнату, чувствовал себя постоянно буквально разбитым».
Но не только компьютеры и телефоны ассоциируются с «зоной неприкосновенности». У женщин чаще, чем у мужчин, это может быть какое-то помещение в доме – спальня, кухня или ванная комната. Но и для женщины личным «пространством» могут быть какие-то отдельно взятые предметы - «Мои кремы, пузырьки. Терпеть не могу, когда их кто-то трогает. Перестала приглашать в дом свекровь, она вечно разглядывает, что у меня в ванне». Еще один вариант – холодильник. Добрейшая женщина, радушная хозяйка может измениться буквально на глазах, стоит кому-то из домочадцев залезть в холодильник и поднять крышку керамического судочка. У каждого из нас есть такие маленькие уголки, закутки и штучки, которые «только наши», к которым не должен приближаться никто чужой, мы их бережем и охраняем почти как Горлум «свою прелесть». Но тюбики тюбиками, судочки судочками, все же первенство по принадлежности к «личному пространству» остается за вещами, хранящими информацию. Тут, кстати, можно вспомнить, как в моем детстве, когда не было распространено это словосочетание, считалось неприличным даже случайно заглядывать в чужую телефонную книжку.
Приватны списки контактов, смс-сообщения, отправленные и полученные письма. Но наличие у каждого из нас своего «колечка» не отменяет почему-то другого, прямо противоположного, казалось бы, желания. Показать себя на страницах социальных сетей. Показать себя людям во всей красе. И если поначалу, в незапамятные времена появления Одноклассников, пользователями интернета двигало банальное тщеславие – «глядите все (особенно ты, рыжая Анька, отвергнувшая меня на выпускном), как я поднялся: вон я в Швейцарии, а это мой дом, стиль хай-тек, между прочим, это я беру интервью у президента, а тут позирую известному художнику...», то теперь, в эру Фейсбука, нам нравятся игры более утонченные. Но прежде позволю себе лирическое отступление.
Сеть и коммунальный быт
Мой папа родился и долго жил в большой коммунальной квартире на Старом Арбате – 15 комнат, 15 семей. Кухня с количеством столов, равным количеству хозяек, огромный коридор, где мальчишки носятся на велосипедах, а выгнанные за пьянство мужья спят, свернувшись калачиком. Сосед справа – профессор музыки, к нему приходят студенты из расположенного неподалеку Мерзляковского училища и Консерватории, благодаря этому бабушка отдаст в пять лет папу в музыкальную школу, и музыка, хотят они того или нет, станет непременным атрибутом существования всех членов нашей семьи. Соседка слева – старая еврейка, от нее остался рецепт форшмака и заливного, почему-то лобио и, что уж совсем непонятно, фаршированного поросенка.
Почему я вспомнила сейчас эти рассказы папы и бабушки о коммунальном быте? Современное существование в социальных сетях, в частности в Фейсбуке, очень напоминает эту общую жизнь. Правда, в сети ты можешь сам набрать себе «соседей» – френдов, но в остальном законы сосуществования те же.
Желание жить на своей территории, «пользоваться только своей конфоркой и полкой в холодильнике» сочетается с внутренней потребностью показать всем вокруг часть этой личной жизни. Фотографии детей, мужей и жен, отчет о путешествиях и новорожденных детях. Но при этом, заметим «в скобках», и обсуждения необходимости личного пространства.
Рано или поздно возникают ситуации, когда высказывания виртуальных друзей тебя не близки, ты можешь громко не согласиться с ними (причем все это делают в основном не один на один, а публично) или промолчать. Если тебя совсем уж не устраивает позиция френда, ты удаляешь его из своего списка, перестаешь с ним общаться и интересоваться его жизнью. Но коммунальная жизнь, конечно, не может обойтись без волнующих интриг. У меня в ленте собраны друзья, большая часть которых, так или иначе, знакомы друг с другом. Один из участников обсуждения вдруг говорит что-то не то. Проходит полдня, эту надпись находит кто-то другой. Он решает прекратить общение со сказавшим что-то не то, он «отфренживает» бывшего виртуального товарища. Мы все узнаем об этом, потому что этому событию посвящается отдельный пост, отдельное высказывание вроде: «Друзья, сегодня расстался с таким-то. Долго терпел, но не могу больше читать эту глупость. Кроме того, негоже сыну известного священника говорить так о…» Соседская ссора, кто-то на одной стороне враждующих, кто-то на другой, большинство старается сохранить нейтралитет.
В социальных сетях обращают на себя внимание две вещи. С одной стороны, желание каждого, как говорят мои дети, «выпендриться»: «мы в горах, дожили до выпускного, мы танцуем и играем в бильярд (вон в том правом углу самый изящный чувак с кием – я), дочь родила внука, по ЕГЭ у сына 400 баллов из 300 возможных». Если фотографии и надписи не тематические, то все равно на изображениях особые «фотографические» позы и наряды, у молодежи обязательно темные очки – они считают, что выглядят так загадочней.
С другой, френдлента составляется, конечно, в соответствие с собственным представлением человека о себе и своей социальной нише. Нередко сюда попадают и люди известные, публичные. Это не значит, что они лично знакомы с человеком, пославшим им запрос. Некоторые присоединяют просто всех, желающих знать мнение известного человека по каким-либо поводам. Например, у меня в ленте виртуальных знакомых есть и известный политолог, и десяток главных редакторов различных СМИ, и знаменитый зоолог-путешественник. Это не значит, что все они знают меня, но мне кажется, что, может быть, немного и знают: «Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живет Петр Иванович Бобчинский. Да если этак и государю придется, то скажите и государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский…»
Границы приватности
Итак, где же проходит граница того, что считается «личным пространством», а что стоит, наоборот, показать всему свету, другими словами, где проходит граница приватности? Пользуясь активно сетью, мы не выработали еще единого для всех стандарта этой границы.
На меня большое впечатление произвела история, когда одна дама написала в своем блоге, что, мол, сейчас лежит она с супругом в одной кровати и общается с ним же в Фейсбуке. Ну, заодно, и со всеми остальными. Мне всегда казалось, что кровать – это все таки очень личное пространство. Но, может быть, у меня какие-то пуританские взгляды?
Прокомментировать подобного рода вещи я попросила
Евгения Майзеля – писателя, критика и медиа-исследователя:
— Новые медиа во многом определяют и новый быт, и новые нравы. В частности, современные медиа приучили нас, что частное пространство может быть (и должно, по логике шоу-бизнеса) репрезентировано как наслаждение жизнью и потреблением в каждый его миг. Этому учат не только таблоиды с репортажами про звезд, но и кинематограф, и реклама, и курсы для менеджеров, и справочники вроде: «Как быть счастливым», и капиталистическое наше устройство. Едва ли сегодня кто-нибудь может быть освобожден от диктата этих специальных медийных ценностей, поскольку, как учили нас в школе, жить в обществе и быть свободным от него - нельзя.
Мы не живем
Мне кажется, однако, что все эти слова о новых медиа и нравах красивы, но в них все время присутствует некая подмена.
На самом деле мы разрознены и одиноки, но нам кажется, что здесь, в Фейсбуке, Контактах, Твиттере нас окружают единомышленники. Я нажимаю кнопку, ввожу пароль и оказываюсь среди тех, кому интересно то же, что и мне, кому соответственно в какой-то степени интересна и я сама. При этом все равно, чем именно мы увлечены – скрапбукингом или оппозиционной деятельностью. И неважно, что мы скрываемся за никами, вымышленными житейскими историями или фотографиями 20-летней давности. Мы ведь играем, мы не хотим задумываться над тем, какие мы на самом деле. Слова неискренни, льстивы, обманчивы; кнопка «мне нравится» не отражает почти ничего.
Мы не живем, мы цепляемся за иллюзию. И сеть – лучшее успокоительное лекарство. Она нашептывает нам: все глупость, у тебя насыщенная жизнь, ты только что подписал несколько писем, разобрался с налогообложением работающих пенсионеров, выяснил, какие именно сыры надо покупать в Испании, перечислил 100 рублей на больных детей. Кроме того, ты просто общался с друзьями, посмотрел фотографии с выпускного старшего ребенка твой давней подруги – вы знакомы с ней уже лет пять, последние три года даже собираетесь перейти от виртуального общения к реальному, но как-то не хватает времени.
Почему-то мне все время сегодня вспоминается великий Гоголь. И финал «Невского проспекта» как будто ставит все точки над i: «О, не верьте этому Невскому проспекту! Я всегда закутываюсь покрепче плащом своим, когда иду по нем, и стараюсь вовсе не глядеть на встречающиеся предметы. Все обман, все мечта, все не то, чем кажется! Вы думаете, что этот господин, который гуляет в отлично сшитом сюртучке, очень богат? Ничуть не бывало: он весь состоит из своего сюртучка. Вы воображаете, что эти два толстяка, остановившиеся перед строящеюся церковью, судят об архитектуре ее? Совсем нет: они говорят о том, как странно сели две вороны одна против другой. Вы думаете, что этот энтузиаст, размахивающий руками, говорит о том, как жена его бросила из окна шариком в незнакомого ему вовсе офицера? Совсем нет, он говорит о Лафайете. Вы думаете, что эти дамы... но дамам меньше всего верьте… Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать все не в настоящем виде».
Анастасия ОТРОЩЕНКО
Версия для печати
Тэги:
Общество
Культура
Интернет
