Корней Чуковский родился 31 марта 1882 г. в Петербурге, был крещен Николаем, фамилия его тогда была Корнейчуков. Мы знаем его как добродушного дедушку, создателя Бибигона и Мойдодыра. А в своих дневниках он писал: "Как критик я принужден молчать... судят не по талантам, а по партбилетам. Сделали меня детским писателем".
Любовь к слову
В поздних воспоминаниях он напишет: «у меня никогда не было такой роскоши, как отец или дед». С раннего детства в его жизнь вошло страшное слово «незаконнорожденный» - «раздребежжилась моя «честность с собою» еще в молодости. И отсюда завелась привычка мешать боль, шутовство и ложь - никогда не показывать людям себя...»
Это также стоило ему исключение из гимназии (по закону «о кухаркиных детях», которых в определенный момент решили не допускать до получения образования). Но молодой человек хотел учиться, в Одессе, где после Петербурга Корнейчуковы жили, он по старому самоучителю стал зубрить английский язык. Длинный, нескладный и одинокий, он убегал на море и читал там Уолта Уитмена.
С юности любовь к слову сделалась главной любовью его жизни. Он освоил более 10 профессий, так или иначе, связанных с филологией. И профессия переводчика – одна из них. Именно Чуковскому мы обязаны знакомству с Томом Сойером и Гекльберри Финном, Шерлоком Холмсом и Доктором Уотсоном в детстве и юности, в более зрелом – с Муром, Браунингом, Лонгфелло, Уитменом, Пиндемонте и многими другими. Его книга об искусстве перевода стала учебником для всех переводчиков ХХ века, именно Чуковский фактически создал эту профессию.
Но переводчиком Чуковский стал не сразу. Одной из первых «филологических» профессий К.И. была журналистика. В 1901 году он устроился корреспондентом в газету «Одесские новости», а в 1903 году, будучи единственным журналистом, знающим английский язык, был отправлен в Лондон.
Он писал оттуда английские статьи, работал в Британском музее и познакомился с произведениями Диккенса и Честертона, Эдгара По и Теккерея.
К возвращению в Одессу в 1904 году Чуковский уже известный критик. Его статья 1908 года «Нат Пинкертон и современная литература» не потеряла своей актуальности и спустя 100 лет, в ней он ужасается сюжетам массового искусства и тогдашнего кинематографа(!):
«Даже страшно сидеть среди этих людей. Что если вдруг они пустятся ржать или вместо рук я увижу копыта?..
мы и не знали о них, и вот они сами отпечатлели сеья в кинематогрофе – свою устричную фантастику, свой лошадиный смех и свои крокодиловы слезы… Для культурного дикаря остается один источник сильных душевных потрясений: драки, побоища, погони, револьверные выстрелы… охота людей за людьми, ловля и травля людей… Город, сделавшись центром многомиллионной толпы, стал творить свои собственный массовый эпос…
Разве вы не видите, что точно плотина прорвалась, и со всех сторон на всю культуру, на интеллигенцию, на молодежь, на города, на деревни, на книги, на журналы, на семью, на искусство – хлынули миллионы этих сплошных дикарей и до той поры будут бурлить водопадами, пока не затопят все, и нет нигде надежного ковчега, где могли бы мы спастись и поплыть по волнам. Мы все утопленники, все до одного».
Интересно, что эта статья Корнея Чуковского понравилась Льву Николаевичу Толстому. То есть, Чуковский, которого мы в общем-то воспринимаем нашим старшим современником, на книгах которого мы все выросли, которого застали в живых наши родители, знал самого Толстого, который в свою очередь отсылает нас к золотому веку русской культуры!
Некрасов, Чехов и другие
Литературным и человеческим идеалом начала ХХ века для Чуковского был другой его современник Антон Павлович Чехов. Его творчеству К.И, посвятит всю жизнь, год за годом открывая в писателе что-то новое. Другим писателем, исследованием которого Чуковский также занимался на протяжении всей жизни, был Николай Алексеевич Некрасов.
Начав заниматься им примерно с 1917 года, он выпустил монографию «Мастерство Некрасова» в 1952 году, за это колоссальную литературоведческую работу (еще одна профессия Чуковского – литературовед) получил Ленинскую премию и в 1962 году оксфордское звание Почетного доктора литературы. Первым русским писателем, надевшим оксфордскую мантию, был Иван Тургенев, вторым – «кухаркин сын» Корней Чуковский.
В 1908 году выходит первый сборник статей Чуковского «От Чехова до наших дней», он получает такую известность, что переиздается в течение года трижды. Чуковский безжалостный и остроумный критик, скажем писатель Арцыбашев, прочитав рецензию на свою статью, настолько обиделся на К.И., что чуть не вызвал его на дуэль.
Другой знаменитый современник Чуковского Леонид Андреев, прочитав, что пишет произведения «будто шваброй на заборе», так заинтересовался этим новым взглядом на свое творчество, что немедленно подружился с Чуковским и пригласил его к себе пожить. В старости Корней Иванович услышит восторженную оценку этой своей когда-то скандальной книге от Александра Солженицына. Спустя сто лет, уже в ХХI веке Чуковского назовут лучшим критиком Серебряного века.
В 1906 году семейство Чуковских из Одессы перебирается под Петербург, снимая дачу в финском поселке Куоккала. В этом литературном месте, которое чем-то похоже на будущее Переделкино, К.И. начнет вести свой знаменитый альманах «Чукоккалу», в котором за более чем полувековую историю будут собраны уникальные материалы – рисунок Шаляпина, стихи Репина и автографы: от Конан Дойля до Владимира Маяковского.
О золотом времени в Куоккале позднее напишет дочь Чуковского Лидия Корнеевна: «В состав воздуха, окружавшего нас, входило и чтение лекций в беседке у Репина, и чтение стихов, и разговоры, и споры, и игра в городки, и другие игры, главным образом литературные, но ни грани умственного безделья». Все кончится в одночасье в 1917 году.
«Прежней культурной среды уже нет»
Чуковский очень быстро понимает, что мир рухнул, что прежнего не будет и жизнь сломалась. В ноябре 1919 года К.И. напишет в дневнике: «Прежней культурной среды уже нет - она погибла, и нужно столетие, чтобы создать ее. Сколько-нибудь сложного не понимают. Я люблю Андреева сквозь иронию, но это уже недоступно. Иронию понимают только тонкие люди, а не комиссары».
В 1920-ые годы Чуковский становится тем, кем знают его буквально все – сказочником. Именно в эти годы он пишет главные сказки «Мойдодыр», «Тараканище», «Айболит» и другие. Но в то время его сказки запрещают, не печатают, а их автора в чем только не обвиняют. Скажем, идеологи и цензоры того времени считают, что «Муха-цокотуха» прославляет мещанский быт, а волшебство и фантазия сказки идет во вред советскому ребенку.
Сама Крупская(!) пишет статью о том, что «Сказку «Крокодил» ребятам нашим давать не надо, не потому, что это сказка, а потому что это – буржуазная муть!» Чуковского боятся, он обличает зло даже тогда, когда не помышляет об этом. До сих пор многие считают, что в «Тараканище» писатель изобразил и высмеял Сталина, тем не менее, литературоведами доказано, что Чуковский просто не мог изобразить его в сказке. К моменту написания текста автор просто не знал о существовании будущего лидера страны.
Дневники 1920-1950 годов, которые Чуковский подробно ведет показывают нам жизнь человека того времени, полную бесконечной борьбой за выживание и существование. Он вынужден бороться за свои книги и статьи, за своих детей (которых у него четверо), за близких друзей и знакомых: «Как критик я принужден молчать... судят не по талантам, а по партбилетам. Сделали меня детским писателем. Но позорные истории с моими детскими книгами - их замалчивание, травля, улюлюкание - запрещения их цензурой - заставили меня сойти и с этой арены...».
К 1930 году, нагруженный бесконечной редактурой чужих и своих книг, с большой семьей на руках, он уже оставил за спиной разгромленную властями редакцию горьковского издательства «Всемирная литература» (он возглавлял там англо-американский отдел). Он оставил журналы «Русский современник», «Современный Запад», «Дом искусств». Рукопись о Некрасове лежит в ящике стола и ждет хрущевской оттепели.
В 1929 году заболевает любимая дочка Мурочка (помните, «Дали Мурочке тетрадь, стала Мура рисовать…»). Туберкулез в то время еще не умели лечить ничем кроме солнца, моря, усиленного питания. Родители везут ребенка в Крым. Но все напрасно: «Муре я больше не нужен. В течение суток у нее есть один час, когда она хоть немного похожа на прежнюю Муру, - и тогда с ней можно разговаривать. Остальное время – это полутруп, которому больно душать, больно двигаться, больно жить. Комок боли и ужаса. За врачами бегать уже нет надобности…» (из письма сыну Николаю Чуковскому).
Умирают близкие ему Блок и Леонид Андреев, погибают в лагерях Мандельшам и Бабель. Хождение Чуковского по инстанциям в 1930-ые годы и узнавание о судьбах тех, кого уже посадили, и отстаивание тех, кого еще нет, - отдельная огромная часть его жизни. В августе 1937 года в дневнике Чуковского появляются всего два слова «Лидина трагедия». Теперь вести дневник становится опасно. Репрессии до брались до их семьи – арестовали мужа Лидии Чуковского талантливого физика Матвея Бронштейна. Истребляли все талантливое и нестандартное, но Чуковский ходил, и просил, и надеялся. Напрасно. Зятя расстреляли.
Между правыми и левыми
Чуковский пережил это страшное время, и смерти близких, и собственную травлю, и Великую Отечественную войну, и гибель на ней одного из сыновей – Бориса. На руках у уже старенького К.И. остался внук Женя, ради которого надо было продолжать жить, его нужно было вырастить и поставить на ноги.
После войны Чуковскому дают дом в Переделкино. Здесь он пишет свою последнюю сказку – «Бибигон». Она стоит особняком в творчестве писателя, и некоторым не близка. Но тем не менее, эта была очень нужная сказка, в то время, когда войной было разрушено все – семьи, дома, быт, появилось произведение, в котором вдруг мир оказывался целым, а враг побежденным. Недаром Чуковский собирал письма детей, которые писали Бибигону: «Милый Бибигон! У меня нет папы, он погиб в боях за Харьков. И мне неоткуда ждать писем, и я решила написать вам».
В 1950-ые годы Чуковский становится тем самым главным детским писателем, которым он входил в нашу жизнь, жизнь наших родителей и детей. В мае 1957 года, когда ему - к 75-летию, как положено «писателю с именем», - вручали в Кремле положенный орден, генсек Хрущев шутливо пожаловался, что устает на работе, а внуки по вечерам заставляют читать «ваших Мойдодыров».
Казалось бы, оттепель могла окрылить Чуковского, но слишком долго он прожил, чтобы чему-то верить. Публичная расправа над другом и соседом по Переделкино Пастернаком - после визита к нему с поздравлениями по случаю получения Нобелевской премии Чуковского заставили писать унизительное объяснение, как это он осмелился поздравлять преступника. Когда его сын, классический советский писатель выступает на знаменитом собрании Союза Писателей с осуждением Пастернака осенью 1958 года, Корней Чуковский записал: «Б.Л. просил сказать мне, что нисколько не сердится на Николая Корнеевича».
Когда умерла Ахматова в 1966 году, о которой Чуковский писал статьи и в двадцатые и в шестидесятые годы, его телеграмма в Союз писателей начиналась так: «Изумительно не то, что она умерла, а то, что она так долго могла жить после всех испытаний - светлая, величавая, гордая...»
В 1962 году в своем дневнике он объяснил в дневнике тот удивительный факт, почему беззащитная женщина, на которую обрушилась государственная машина, вооруженная пушками и орудиями пыток, оказалась несокрушимой: «Мы знаем, так бывает всегда. Слово поэта всегда сильнее всех полицейских насильников. Его не спрячешь, не растопчешь, не убьешь. Это я знаю по себе...»
Он первым в мире пишет восхищенный отзыв о солженицынском «Одном дне Ивана Денисовича», дает приют опальному писателю у себя на даче, гордится дружбой с ним, показывает ему место на участке, где можно, в случае счего, закопать рукописи («Я также закапывал свою Чукаккалу»), и в то же время вынужден в угоду цензуре снять его имя в новом издании своей книги об искусстве художественного перевода. И, конечно, он корит себя за это в дневнике.
В конце жизни, несмотря на признание и успех он разочарован, он разуверился почти во всем, но со свойственным ему чувством юмора и любовью к игре он восклицает: «Я счастливый отец.Если к власти придут правые, у меня есть Коля, если левые – Лида». Дети и книги
Единственное, что остается главным в его жизни – это слово-книга-литература и дети. На свои собственные деньги он строит в Переделкино библиотеку для детей, он занимается внуками и правнуками, и вообще всеми детьми, которые попадают в поле его зрения, у него на участке проводятся детские праздники и обязательные костры, он снова и снова доделывает книгу «От двух до пяти». И здесь он показывает себя не просто детским писателем, но настоящим детским психологом и педагогом. Недаром именно эта книга переведена не только на европейские языки, но даже на японский.
Выращен внук Женя, он поступил во ВГИК, потом был исключен оттуда, поступил вновь, женился на Гале, дочери Шостаковича, у них родился сын Андрей. Апокрифом стало описание следующей сцены из семейных переделкинских хроник Чуковских:
«В семь часов утра над перилами балкона (на втором этаже) появилась голова внука Жени.
Женя: Дед, у меня сын родился.
К.И.: Поздравляю. Сколько?
Женя: Пятьдесят. На пеленки.
К.И. Хорошо. Получишь. Только моей крови там меньший процент, чем Дмитрия Дмитриевича. Я – прадед, а он – дед. Скажи ему, чтобы взял на себя бОльшую часть забот.
Женя: Хорошо.
К.И.: Надо послать розы Гале.
Женя: Старик Нилин еще спит, пойду нарву у него в саду.
Голова исчезла».
Чуковский умер 28 октября 1969 года. На его похоронах скажут: «Умер последний человек, которого хоть сколько-нибудь стеснялись». Он стал тем мостиком, который соединил для нас, живущих в ХХI, но родившихся в ХХ веке, настоящее с прекрасным и величественным прошлым.
Он рассказывал, что будучи в Лондоне, во время торжеств, посвященных присуждения ему звания почетного доктора литературы, был удивлен, наткнувшись на памятник королю Георгу V, с которым виделся еще в 1916 году: «Я привык встречаться в Москве с памятниками своим друзьям: Маяковскому, Репину, Горькому, Блоку... Но чтобы – там!»
Знаете ли вы Москву?
Какая улица в столице самая длинная, где растут самые старые деревья, кто изображен на памятнике сырку «Дружба», откуда взялось название Девичье поле и в какой стране находится село Москва?
Ученье — свет
Приближается 1 сентября, день, дети снова пойдут в школу. Знаем ли мы, как и чему учились наши предки, какие у них были школы, какие учителя?
Крещение Руси
День Крещения Руси пока что не объявлен государственным праздником. Однако этот поворотный момент в истории России изменил русскую государственность, культуру, искусство, ментальность и многое другое.
Счастливые годы последней императорской семьи
Мы больше знаем о мученическом подвиге и последних днях жизни этой семьи, чем о том, что предшествовало этому подвигу. Как и чем жила августейшая семья тогда, когда над ней не тяготела тень ипатьевского дома, когда еще живы были традиции и порядки аристократической императорской России?
Русские святые
Кто стал прототипом героя «Братьев Карамазовых»? В честь кого из русских святых назвали улицу на острове Корфу? Кто из наших преподобных не кормил медведя? Проверьте, знаете ли вы мир русской святости, ответив на вопросы нашей викторины
Апостолы Петр и Павел: рыбак и фарисей
Почему их память празднуется в один день, где был раскопан дом Петра, какие слова из послания к Солунянам стали советским лозунгом и кто был Павел по профессии.
400-летие дома Романовых: памятные места
Ко дню России предлагаем викторину о царской династии Романовых.
Династия Романовых и благотворительность
В год 400-летия воцарения в России династии Романовых вспоминаем служение царей и цариц делам милосердия.
Пасха
Зачем идет крестный ход знаете? А откуда пошел обычай красить яйца? А когда отменяются земные поклоны? Кто написал канон «Воскресения день»?
Великий пост
Проверьте себя, хорошо ли вы знаете постное богослужение.
СретениеРождественская викторина
Чего ждут от Церкви на Международном книжном фестивале? 9 июня, в первый день работы Седьмого московского международного книжного фестиваля на площадке OpenSpace состоялась дискуссия на тему «Чего мы ждем от Церкви?». Вел встречу шеф-редактор раздела «Литература» портала OpenSpace Станислав Львовский при участии публициста, телеведущего Александра Архангельского, издателя Бориса Куприянова, политолога Святослава Каспэ и главного редактора портала Полит.ру Андрея Левкина
Рассудительных Холмс и мятущийся Конан Дойл 7 июля 1930 года скончался Артур Конан-Дойл, в историю литературы вошедший как автор самого, пожалуй, популярного у читателей персонажа: сыщика-легенды Шерлока Холмса. Сыщик, раскрывающий преступления и помогающий людям, был куда большим христианином, чем его создатель
«Сказка о бумажном человеке»: история Золушки наоборот Хорошая сказка может тронуть читателя любого возраста, а автор «Сказки о бумажном человеке» Елизавета ЖДАНОВА – хоть и молодой, но настоящий сказочник. В издательстве «Никея» вышла ее книга– дебют, рассказывающая о золушке, которая попала во дворец и стала злой и напыщенной, и влюбленном в нее добром Бумажном человеке.
Борис Стругацкий: Счастливым можно сделать только насильно Пришло известие о смерти Бориса Стругацкого. Ушла даже не одна эпоха, а две. Первая - братьев Стругацких, главных советских фантастов. Вторая - его самого, ведь то, что он писал один, начиная с девяностых было литературой очень высокого уровня. Публикуем мысли мэтра о том, можно ли сделать человека счастливым и как относиться к "прогрессорству", высказанные в "НС".
Ферапонтово: из жизни сельской библиотеки У сельских библиотек есть особая функция, незнакомая библиотекам городским: один день в расписании библиотеки обозначен как «Выход в деревни». В этот день обходит близлежащие деревни, а расстояние это зачастую немалое, особенно для немолодой женщины с сумкой, полной книг. Как живет сегодня Ферапонтовская сельская библиотека с фондом хранения 9 тысяч книг?
Для чего нам орфография? В отличие от арифметики и географии, правописание — вопрос договоренности. Или это не так?
Тайна святого Кирилла: кто придумал Глаголицу? Проповедь Евангелия славянам на их родном языке началась с создания святым Кириллом первой славянской азбуки, кириллицы. Но кириллица не единственная древняя славянская азбука. О происхождении другой азбуки, глаголицы, не утихают споры
Буквально, или о чем может рассказать глаголица Шрифты, написание букв — мы каждый день читаем книги, рекламные тексты и вывески. Обычно мы не обращаем внимания на то, как выглядит, как написана буква, каким шрифтом набрана книга, — а зря. Зря, потому что в истории шрифтов, в этих овалах, засечках и вертикальных черточках видна не только история одного языка или письменности, но история всей мировой культуры. В том, как выглядит и влияет текст на человека, еще много неизученного и даже таинственного
Иосиф Бродский. В погоне за временем 25 лет назад Нобелевская премия по литературе была присуждена Иосифу Бродскому, поэту, готовому « вершить Страшный суд над собой»
Почему Маркес? Недавно вышли на русском мемуары одного из самых известных ныне живущих писателей — Маркеса. Роман «Сто лет одиночества» читал, наверное, всякий, кто хоть сколько-нибудь интересуется литературой. Абсолютно замкнутый, достоверный и одновременно фантастический мир, выстроенный колумбийцем, до сих пор пленяет новых и новых читателей. Черты этого мира явственно проступают и в мемуарной прозе Маркеса, что, как полагает Михаил ЭДЕЛЬШТЕЙН, сделает новую книгу бестселлером в России
Библия как бестселлер и лонгселлер По итогам 2011 года главным книжным бестселлером в Норвегии стала… Библия. В первый же день продаж этой книги в новом переводе на современный норвежский язык был раскуплен весь 25-тысячный тираж. За три месяца продалось 117 тысяч экземпляров. У нового перевода много противников, но факт остается фактом – продажи Библии побили все рекорды. Возможна ли такая ситуация в России и как вообще продается в нашей стране Книга книг?
На смерть поэта. Памяти Драгомощенко 12 сентября 2012 года в возрасте 66 лет в Петербурге ушел из жизни поэт, писатель, переводчик, преподаватель Аркадий Драгомощенко – АТД, как он чаще всего подписывался.
Честертон, который был Человеком Папа римский Франциск благословил рассмотреть вопрос признании блаженным автора детективов об отце Брауне -- Гилберта Кита Честертона. Рассказываем о писателе, который смог сделать веру во Христа привлекательной для многих людей во всем мире, не только для католиков, но и для многих православных.
Есть ли жизнь в библиотеках Общедоступные музеи, библиотеки, бесплатное высшее образование — все эти институты сейчас зачастую воспринимаются как пережитки социалистического прошлого. Способна ли сохраниться общедоступная бесплатная библиотека или вынуждена будет уйти в небытие, стоит ее реформировать или музеефицировать?
Человек со скотного двора Одна из самых ярких книг минувшего года — «Мясо» американского писателя Джонатана Сафрана Фоера. Эта книга может превратить вас в убежденного вегетарианца, но не только потому, что покупать говядину, свинину и курятину — значит соучаствовать в чудовищных жестокостях производителей, а в результате совмещения в книге чрезвычайно подробного осмысления «индустрии смерти» с глубоким погружением в природу человека
Фантастика: легкий жанр или притча? Фантастику считают третьестепенным жанром — для детей и книжных пьяниц. Но даже у самых искушенных читателей дома найдется полка с книгами, на обложках которых пылающие дюзы и лунные кратеры. Так что такое фантастика — наркотик, умственная гимнастика, генератор идей?
Боже, помилуй полярников Арктические холода не помешали мужественному корреспонденту «НС» не только побывать на книжном фестивале «Чувство снега», но и написать замерзающими чернилами о полярниках, Шпицбергене, музыке и немного о книгах
«Пути Господни»: книга о поиске веры Как русским эмигрантам удалось сберечь веру, а советским людям к вере вернуться, рассказывает в своей книге художник и публицист Ксения КРИВОШЕИНА. Слово автору:
Перепечатка материалов сайта в интернете возможна только при наличии активной гиперссылки на сайт журнала «Нескучный сад».
Перепубликация в печатных изданиях возможна только с письменного разрешения редакции.