Мои любимые звуки
Все гиперссылки с фамилий поэтов ведут на аудиофайлы (mp3), размещенные на сайте www.livepoetry.ru. Включите колонки!

О большинстве современных аудиокниг через несколько лет могут и не вспомнить. Но внутри этого модного явления есть один проект, место которому в истории литературы гарантировано. О своей коллекции, собранной с помощью старого диктофона и современных спецмикрофонов, рассказывает звукоархивист Павел КРЮЧКОВ.

Павел Михайлович Крючков родился в 1966 году. Окончил факультет журналистики МГУ. Журналист, литературный критик. Двадцать лет работает в Музее Корнея Чуковского в Переделкине, в настоящее время -- заместитель заведующего по научной работе. Три года вел программу «Достояние республики» (лауреат премии ТЭФИ) на телеканале «Культура». С 2000 года -- член редколлегии журнала «Новый мир». Ведущий передачи «Новая библиотека» на «Радио России».

Три ящика с кассетами. И еще три
Я в значительной степени больше верю аудиозаписям, чем видеоизображениям. Голос сохраняет многое, прежде всего -- тайну личности говорящего.
В течение почти двадцати лет я, например, брал интервью для разных периодических изданий. Разговаривал с серьезными учеными, писателями, выдающимися актерами. Как правило, журналисты не сохраняют кассеты с «отработанным» материалом, записывают беседы на одну и ту же пленку. Я не мог этого делать -- стирать записанное, уничтожать живой голос. Вот, видите, у меня стоят три ящика с кассетами, в соседней комнате -- еще три… И я не могу с этим всем расстаться. Многие из моих героев за последние годы ушли из жизни, и это заставляет меня относиться к их сохранившемуся голосу особенно бережно.
Сначала я сохранял эти записи исключительно для себя. Но однажды мои знакомые искали для радиопередачи голос прозаика Олега Волкова -- легендарного человека, который учился в одном классе с Набоковым, отсидел многие годы на Соловках, написал об этом известную книгу. А я делал когда-то беседу с ним, вспомнил про ту запись и нашел старую кассету. Часть волковских монологов вошла в передачу. И тут я понял, что оказался кем-то вроде хранителя чужих мыслей, да что мыслей -- словно бы самая личность этого человека хранится у меня в странной пластмассовой коробочке на магнитофонной пленке.
Идет время. На нашей с вами памяти эпоха поменялась несколько раз. Рухнула империя, появилась другая страна со своим старинным названием. Мы пережили несколько военных переворотов. А я всегда с диктофоном в кармане. На вечерах, которые иногда устраиваю, я демонстрирую свою коллекцию звуков. Как, например, мы бежим с моим младшим братом к Арбату, слышно, как над нашими головами строчит пулемет, свистят пули и какой-то омоновец своим прикладом кладет нас на землю, мы падаем -- у меня в руке диктофон. Или с тем же диктофоном я стою в девяносто третьем году у Белого дома. Или, если вернуться к беседам, записываю на редкой публичной встрече реплики или монолог Александра Исаевича Солженицына.
Через какое-то время к журналистским записям стали прибавляться чтения поэтов. Узнав о выступлении, например, Давида Самойлова, я брал свой диктофон, приходил на вечер и, пытаясь преодолеть смущение, ставил на стол к поэту. Так в конце восьмидесятых параллельно все возрастающей любви к поэзии я начал всерьез интересоваться и звукоархивистикой. Если вы помните, в советские годы в магазине «Мелодия» был специальный отдел литературных пластинок. Большую часть этих записей на виниле делал выдающийся звукоархивист Лев Шилов. Впоследствии мы с ним познакомились, он одобрял мои начинания, всегда приговаривая: «Если вы что-то записали -- не стирайте. И записывайте всех».
Конечно, у меня есть свои читательские интересы и приоритеты. Поэты Семен Липкин, Инна Лиснянская, Юрий Кублановский, Сергей Гандлевский, Олеся Николаева, Светлана Кекова… Так уж сложилось, что эти люди одновременно мои старшие товарищи и любимые поэты. Приходя к ним, я иногда прошу почитать мне на магнитофон стихи. Так понемногу складывается коллекция.

На Внуково садится самолет
За последние семь лет работы в журнале «Новый мир» я стал записывать больше и чаще. Мне захотелось выпустить маленьким тиражом для архивов и библиотек большую коллекцию записей голосов современных русских поэтов. Первые десять именных дисков уже вышли с помощью замечательного ученого и мецената Александра Петровича Жукова, я рассылаю их в библиотеки, даю снимать копии интересующимся людям. Так совпало, что, несмотря на субъективность моего выбора, большинство поэтов в этой десятке -- живые классики.
В этой работе очень помогает мой соавтор по проекту, выдающийся звукорежиссер и музыкант Антон Владимирович Королев. Однажды в разговоре с ним у нас родилась идея, что записывать поэтов надо не в студии, а дома. Поэт должен находиться в своем привычном месте, например, сидеть в кресле, где он обычно читает. У него на коленях может даже лежать любимая кошка. Его ничего не должно стеснять, важна предельно домашняя атмосфера. А записываем мы на мощную и качественную аппаратуру -- получается особый звук, совсем не похожий на несколько отстраненное студийное чтение.
Однажды в Подмосковье мы записывали поэта Олега Чухонцева, и тут на Внуково стал садиться самолет… А поэт так сердечно читал в это время свое стихотворение, что остановить его мы не решились, хотя пошла несильная звуковая помеха. Когда самолет пролетел, Чухонцев сказал: «Если хотите, я прочитаю еще раз». Но мы решили оставить запись именно с этим звуком летящего самолета.
А вот когда мы записывали в Петербурге Елену Шварц, она не смогла читать нам сидя и два часа провела на ногах. Когда читала, она чуть-чуть раскачивалась в ритм стихам, и у нее немножко скрипели туфли. В некоторых местах этот скрип слышен, и он мне дорог.
Это ведь целая история -- записать поэта хорошо. Его собственное настроение -- тоже отдельная тема. И потом, одно дело -- в студии, когда человек сидит как в вакууме, через тройное стекло видит оператора, который машет ему рукой -- начинай! -- и читает в пространство. И совсем другое -- запись дома, когда перед ним живой слушатель -- один, два, три человека. Он будет читать по-другому, понимаете?
…Было бы идеально -- и к этому идет -- если бы издавали книжку стихов поэта, скажем Арсения Тарковского, и в нее вкладывали компакт-диск, на котором несколько стихотворений звучали бы в авторском чтении. Я знаю, что тот трепет и восторг, который испытываю я, слушая авторское чтение стихов Ахматовой или Пастернаком, разделяют со мной тысячи любящих поэзию людей.

Почему валики с Мандельштамом сохранились лучше
У Ахматовой в цикле «Тайны ремесла» есть знаменитое стихотворение:

Бывает так: какая-то истома,
В ушах не умолкает бой часов,
Вдали раскат стихающего грома,
Неузнанных и пленных голосов.

Мне чудятся и жалобы, и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встает один -- все победивший звук...

Ахматова описывает появление стихотворения. Я обращаю внимание, что про слова -- только в самом конце. Она пишет про звук.

Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растет трава,
Как по земле идет с котомкой лихо --
И вот уже нахлынули слова…

Итак, музыка идет прежде текста. Люди, которые случайно оказывались рядом с Ахматовой, когда она писала стихи, свидетельствовали, что она словно бы «жужжала», сочиняя. Стихи рождались из звука. Помните, как у Мандельштама -- «…прежде губ уже родился шепот и в бездревесности кружилися листы…».
Знаете, я верю, что в тот момент, когда поэт читает свое стихотворение, мы как бы присутствуем при его написании. Максимилиан Волошин не зря говорил, что в голосе поэта сокрыт портрет его души.
Актерское чтение уводит нас совершенно в другую сторону. Хотя надо сказать, есть прекрасные чтецы -- например, покойный Дмитрий Николаевич Журавлев. Но обычно актеры нагружают стихи дополнительной драматургией. Я, конечно, не говорю уж про совсем вульгарные случаи, когда актер читает «я бросил в ночь заветное кольцо» -- и показывает, как он что-то кидает в форточку. У меня однажды был двухчасовой спор с Михаилом Козаковым. Я люблю этого замечательного актера, но он сказал вещь, на мой взгляд, совершенно недопустимую: «Бродского я я приблизил народу. Чтением своих стихов он портил их восприятие. А благодаря мне люди полюбили и поняли его». Но когда Бродский читает этим своим монотонным однообразным «воем-лаем» -- творится же невероятная музыка! Или давайте вспомним, как читал Блок -- записи удалось восстановить… Он читал глухим голосом, никак драматургически-театрально не выделяя стих, -- подчеркивая только ритмический рисунок.
В последнее время современная поэзия очень срослась с эстрадой, как это было во времена Лужников -- Вознесенского, Евтушенко, Рождественского и других. Сейчас в моде поэтические вечера, и некоторые молодые поэты даже стихи свои пишут сейчас, рассчитывая на то, что будут читать их с эстрады. Это, на мой взгляд, некоторое искажение и ремесла, и самой традиции чтения. Да, классические поэты читали себя монотонно, чуть-чуть нараспев, или речитативом, или более или менее торжественно… И все-таки самое ценное, на мой взгляд, это когда поэт читает, несколько отделяя себя от текста. Эта «блоковская» традиция мне лично очень дорога.
Можно грустить по поводу того, что аппаратура, подобная той, на которую мы сейчас записываем наш разговор, еще не появилась, когда были живы Чехов, Лесков, Лев Толстой. Чехова и Лескова вообще не записали. Но даже если бы и записали, то мы бы имели весьма странный звук -- это был бы не голос Чехова. Самые первые записи -- на фонограф, на металлическую фольгу, на восковые валики -- очень плохого качества. Да, голоса Блока, Мандельштама, Клюева, Белого в фонозаписях, сделанных Сергеем Бернштейном, сохранились. Но я должен признаться, что это не голоса, а скорее эхо голосов. Я «показывал» голос Мандельштама человеку, который близко знал его пять лет. И он поэта не узнал! Хотя эти валики сохранились лучше других, потому что студентам Института живого слова в двадцатые годы их крутили мало. Без конца слушали Блока.
Более или менее внятный голосовой портрет, точная передача душевного состояния человека в аудиозаписи стала возможно только после Второй мировой войны, с появлением магнитной ленты.

Владыка Антоний текстов не писал
У меня есть и своя маленькая духовная «аудиобиблиотечка». Конечно, я не могу говорить об этих записях как об «авторском чтении». Строго говоря, ведь совершенно все равно, кто именно читает богослужебный текст. Но тем не менее есть дополнительный оттенок чуда, когда ты слушаешь канон Иисусу Сладчайшему, который читает отец Николай Гурьянов.
Конечно, особое переживание -- проповеди архимандрита Кирилла (Павлова). Или -- святого Луки (Войно-Ясенецкого). Его записи недавно были изданы благодаря стараниям великого русского врача Александра Викторовича Недоступа… Сегодня во многих православных храмах продаются кассеты с проповедями тех или иных батюшек, и в этих проповедях, наряду с благочестивыми и полезными пастырскими словами, сохраняется присутствие личности священника. Есть люди, которые собирают, хранят и переслушивают записи, например, отца Димитрия Смирнова. Или -- беседы митрополита Антония Сурожского, которые, конечно, можно прочитать и в книге, -- но ведь сам владыка текстов не писал, это всегда его устное слово. Записи владыки Антония, как правило, очень хорошего качества, и я не раз ловил себя на чувстве, что, слушая его ясный голос, я словно бы общаюсь с ним.
Совсем не так было с голосом святителя Луки. Поначалу я почти ничего не разобрал, запись старая и глухая. И вот я спокойно послушал ее второй раз, третий… А на четвертый -- уже и не замечал, какого она качества, -- святитель Лука словно был со мной в комнате. Тут я, как ни странно, воспользовался советом Льва Шилова, который говорил, что, если вы хотите приблизиться к Блоку, следует послушать одну и ту же запись несколько раз, и шумы понемногу отойдут на второй план… Но это, так сказать, технический совет, а в случае с голосом святителя Луки душа настраивается как-то сразу, еще до включения магнитофона, когда я только беру коробочку с кассетой в руки. Наверное, тут можно воспользоваться и словом «благодать», правда?
Конечно, между людьми всегда есть граница: мы разделены пространством, фактом знакомства или самой жизнью -- вот, скажем, я жив, а человека, чтение которого я слушаю, уже нет на свете. Так вот: присутствие его живого голоса в моей комнате эту границу стирает. Все-таки это немало для нашего мира, в котором многие оторваны друг от друга. …Господи, сколько людей благодарили меня за мои скромные звукозаписи стихотворцев. Однажды я получил такой отзыв: «Знаете, я ставлю запись, и он читает именно для меня. И я не один!» Думаю, такая «душевная терапия» тоже дорогого стоит.

Мне бы хотелось, чтобы наша сегодняшняя работа была доступна любому, поэтому я и обратился к интернету. И сейчас, например, на сайте www.livepoetry.ru, который мы делаем, с каждой записанной пластинки представлены аудиозаписи голосов наших лучших современных поэтов. Мы даже озвучили наш журнал «Новый мир» за три года. Теперь одно стихотворение из подборки того или иного поэта можно не только прочитать, но и услышать в авторском исполнении.

Записал Андрей КУЛЬБА

Версия для печати

Тэги: Книги