Двести лет вместе: московские градоначальники и Церковь

В 1812 году началась новая страница истории Москвы – после большого пожара, уничтожившего значительную часть города, столичные градоначальники должны были восстановить не только уничтоженные дома, но и храмы. Судьба московских храмов стала напрямую зависеть от отношения правителей Москвы к религии. О том, как хозяева Москвы относились к вере в XIX веке, и пойдет речь в этой статье.

Граф Федор Васильевич Ростопчин. Художник О. Кипренский, 1809.

Во время войны с Наполеоном Москвой управлял Федор Ростопчин – человек консервативных убеждений, лично преданный императору Павлу I. Не отличаясь глубокой личной религиозностью, Ростопчин использовал образ Православия как народной, отеческой русской веры в своих пропагандистских листовках, распространяемых в столице перед входом в нее наполеоновской армии «дванадесяти языков».

Вот отрывок из первой афиши, которая в былинном стиле расписывает преимущества русских солдат над французами: «А все молодцы: одному Богу веруют, одному царю служат, одним крестом молятся, все братья родные. Да коли понадобится, скажи нам батюшка Александр Павлович: ‘Сила христианская, выходи!’ — и высыпет бессчетная, и свету Божьяго не увидишь!».

В семье Ростопчиных однако молились отнюдь не одним крестом. Еще в 1806 году его жена Екатерина Петровна, под влиянием сестры Александры Петровны и бесед с настоятелем московской церкви св. Людовика на Лубянке аббатом Сюрюгом, перешла в католичество. Причем перешла осознанно, а не повинуясь светской филокатолической моде 1800-х гг. Графиня Ростопчина не раз приводила детей на службу в храм, там бывал и ее муж. Долгое время аббат был частым гостем в доме Ростопчиных, исповедовал и причащал супругу московского градоначальника. Знал ли Ростопчин о переходе в католичество своей жены? Быть может, да, и закрывал на это глаза до поры до времени, быть может нет. По крайней мере в семье сохранялся некий «статус кво» до освобождения Москвы от французов. Поздней осенью Ростопчин отказался принять аббата, пережившего вступление в город его соотечественников, оставление ими Москвы и пребывавшего в постоянном опасении мести московским католикам со стороны казаков. Ростопчин объявил, что аббат Сюрюг, присоединив его супругу к латинству, поступил подло и обманул его доверие.

О Екатерине Петровне Ростопчиной вспоминают мать и дочь Елагиных: «Ростопчина вела пропаганду; она давала разные католические книги, не просто благочестивые. Ростопчина основала при Московской католической церкви богадельню».

Московская реальность 1812 г., конечно была совсем не похожа на сказку о богатырях. Многие храмы пострадали от нашествия французов. Захватчики использовали церковные здания как конюшни, обдирали позолоту с икон и драгоценных облачений, переплавляли награбленные металлы в слитки, оскверняли мощи и убивали москвичей, пытавшихся защитить святыни. Эпоха Ростопчина закончилась в июле 1814 г. отставкой в то время тяжело больного графа, через год отправившегося в путешествие по Европе, где его ждал еще один удар: ранняя смерть дочери Елизаветы, перед кончиной под влиянием матери также перешедшей в католичество.

Петр Паламарчук в своей книге «Сорок Сороков» пишет, что к концу XVIII века в Москве было от 320 до 420 храмов (последняя цифра включала в себя домовые и монастырские церкви, а первая – только приходские). После пожара в Москве осталось 237 храмов, из которых сто было решено не восстанавливать, а остальные нуждались в реставрации и ремонте. К счастью, москвичи встали на защиту святынь, отдавая на их восстановление собственные деньги, и к 1817 году в Москве было уже 246 храмов, не считая монастырских.


Дмитрий Владимирович Голицын. Портрет работы Франсуа Рисса

Восстановление столицы было долгим процессом, в котором успел поучаствовать князь Дмитрий Голицын, управлявший Москвой с 1820 по 1844 год. Современники говорили о равнодушии губернатора к вере, но именно Голицын вместе со святителем Филаретом (Дроздовым) участвовал в закладке храма Христа Спасителя 23 сентября 1839 года. Собор задумывался как монумент воинской славы и памяти воинов, погибших в Отечественной войне 1812 года, а потому его строительство было делом скорее государственным, чем внутрицерковным, и московский губернатор просто не мог остаться в стороне от этого события. Более того, он контролировал строительство этого храма.

Отметим, что равнодушие Голицына к Православию не было чем-то исключительным. Знатные москвичи в первой половине XIX века относились к духовенству без особого пиетета, о чем свидетельствует возмутительный случай, произошедший как раз в начале правления этого губернатора: «Во время службы, подходя к кресту, некий гвардейский капитан Лаптев ударил по лицу священника за то, что тот сделал ему замечание: вы-де не молились, все время разговаривали с дамами, и прикладываться к кресту не достойны».

В отношениях с Церковью Голицын отличался прагматизмом: благоустройством территории вокруг собора Василия Блаженного он занялся одновременно с освобождением Красной площади от масляных лавок и убогих строений торговцев.

Впрочем, этот градоначальник сделал для Москвы одно очень важное дело – в 1828 году была открыта первая московская больница на 450 коек, известная сейчас под именем Первой Градской. После этого число больниц и богаделен в городе стало расти. К концу XIX века при 70 московских храмах существовала 101 богадельня.

Иногда любовь Голицына к городу приобретала странные формы: во время эпидемии холеры князь пригласил в Москву мещанина Хлебникова, «лечившего» болезнь уксусом и сеном, распаренным в горшке.

Тем не менее, благотворительная деятельность князя вызывала симпатии у московского духовенства и святителя Филарета (Дроздова), совершившего его отпевание в 1844 году.


Арсений Андреевич Закревский. Портрет работы Джорджа Доу

Еще один руководитель Москвы XIX века был отправлен в отставку из-за вмешательства в дела Церкви. Речь идет об Арсении Закревском, который в 1859 году принудил священника обвенчать свою неразведенную дочь вторым браком. Синод признал это «венчание» недействительным, и император Александр II снял губернатора с поста.

Впрочем, есть и еще одно свидетельство об отношении Закревского к христианству - он не дал французскому консулу украсить католический храм в день именин Наполеона Бонапарта, а саму церковь окружил жандармами, не пуская никого вовнутрь. В этом поступке не было ничего антизападнического - Закревский не любил и славянофилов, требуя от них бритья бороды.

Интересно, что Арсений Закревский в 1828 году, будучи министром внутренних дел, попросил митрополита Филарета (Дроздова) разобраться со монашеской «лжеобщиной», которая «вымогала» землю в имении его тещи. Святитель Филарет обещал разобраться в ситуации, и оказалось, что речь шла о создающейся общине в Дивеево. Ее создание благословил преподобный Серафим Саровский. И гражданское и духовное следствие признали правоту сестер, а отношения у будущего московского градоначальника и святителя Филарета остались весьма напряженными.


Князь Владимир Андреевич Долгоруков (не позднее 1870-х)

Единственным из известных московских градоначальников XIX века, которого можно назвать верующим человеком, был князь Владимир Долгоруков. Он управлял Москвой с 1865 по 1891 год. При нем завершилось строительство храма Христа Спасителя. Современники отмечали, что губернатор поддерживал хорошие отношения не только с Православной Церковью, но и с представителями других христианских конфессий. Сохранились свидетельства и о его личном благочестии: «Долгорукова не раз видели и на богослужениях в маленьких тесных церквях, спрятавшихся в московских переулках, причем, не желая быть узнанным, князь приходил часто не в мундире, а в партикулярном статском платье». Часто князь молился в храме святой мученицы Татьяны при МГУ.

Во время этого градоначальника в Москве устраивались праздники для народа. В субботу 6 недели Великого поста на Красной площади открывался вербный базар. Губернатор принимал участие в рождественских гуляниях.

В 1888 году Москва отметила 900-летие Крещения Руси. 15 июля от храма Христа Спасителя к Успенскому собору Кремля отправился многочисленный крестный ход, а затем после литургии состоялось еще одно шествие со святынями к Москве-реке.

Религиозность губернатора проявилась и при составлении завещания: «Домашние иконы, подаренные ему ко многим юбилеям, Долгоруков завещал отправить в домовую церковь при особняке генерал-губернатора на Тверской, а также в Новодевичий монастырь, Троице-Сергиеву лавру».

Большую часть своего состояния Владимир Долгоруков пожертвовал на дела милосердия. При жизни и после смерти его любили москвичи, и до сих пор он остается человеком, который руководил городом больше всех по времени.

К концу XIX века в Москве было больше 600 православных храмов, причем бурное строительство новых Церквей продолжилось в ХХ веке. К 1917 году в Москве было 764 храма и 74 часовни. За 105 лет, прошедших с пожара Москвы, в городе возвели более 500 церквей.

Андрей ЗАЙЦЕВ

Версия для печати

Тэги: Церковь  Общество  Политика  История