Во что верил Сталин

Споры вокруг переименования Волгограда в Сталинград вновь вызвали вопрос о роли Сталина в российской истории. Насколько сам Иосиф Сталин был религиозным? Была ли у него тайная вера или он стал атеистом еще в семинарии? Было ли восстановление патриаршества и открытие храмов во время Великой Отечественной войны тактическим шагом политика или покаянием?

Споры о религиозности, оценке личности Сталина и его роли в российской истории периодически вспыхивают с новой силой. К сожалению, в споре об этом советском правители эмоции часто играют более значимую роль, чем анализ документов, а потому в своей статье, я постараюсь оперировать исключительно цифрами и цитатами из документов.

Самый распространенный миф о Сталине, попавший даже в его биографию в серии ЖЗЛ, написанную Святославом Рыбасом, - это представление о тайной религиозности советского правителя. Сторонников этой точки зрения мало заботят доказательства, но зато они любят приводить трогательные истории. Вот одна из них, рассказанная приемным сыном Сталина – Артема Сергеева: «Помню, однажды Василий прибегает домой, подходит к Иосифу Виссарионовичу и хвастает: "Папа, ребята, когда возвращались из школы, увидели, как старухи крестятся и молятся, так они бросили им под ноги пугачи — взрывчатку". Сталин нахмурил брови: "Зачем? Я спрашиваю, зачем они это сделали?!" Василий опешил: "А зачем они молятся?!" Отец ему в ответ: "А ты бабушку уважаешь? Любишь ее? А она тоже молится. Потому что знает чего-то такое, что ты не знаешь!"¹

С. Рыбас не анализирует этот эпизод с учетом реальной политики государства по отношению к Церкви, но делает вывод об особом отношении Сталина к Церкви: «Но особое отношение Сталина к Церкви не вызывает сомнений, и поэтому в неожиданном споре с сыном он вдруг апеллировал к Тайне».²

Истоки мнимой сталинской религиозности многие видят в том, что будущий вождь учился в духовном училище и семинарии. Протоиерей Всеволод Чаплин даже предположил, что истоки сталинской геополитики нужно искать, анализируя влияние на молодого Иосифа инспектора Тифлисской духовной семинарии – иеромонаха Димитрия (Абашидзе, впоследствии схиархиепископ Антоний, прославлен в лике святых Украинской Православной Церковью в 2012 г.).

Эта гипотеза, к сожалению, плохо подтверждается историческими фактами. К моменту прихода нового инспектора в Тифлисскую семинарию Иосиф Джугашвили был уже сформировавшимся атеистом, позволявшим себе кощунственные выходки. Учащийся той же семинарии Талаквадзе рассказывал, что для инспектора Димитрия молодой Сталин стал примером плохого ученика: «Не раз Димитрий говорил, что мне недостойно быть таким же «неверующим», как Сосо Джугашвили, указывал, что по его глубокому убеждению, мы никогда не будем истинными служителями Бога».³

Не оставался в долгу и сам Джугашвили, у которого было несколько острых конфликтов с инспектором. Один из них описан несколькими свидетелями: «Как то отец Димитрий заметил, что Джугашвили смотрит как бы сквозь него. «Как ты меня не видишь?» Сосо с насмешкой протер глаза, посмотрел на него и ответил: «Как же, вижу какое-то черное пятно».⁴

Здесь стоит сделать небольшое отступление. Оба последних примера содержатся в неопубликованных воспоминаниях о Сталине его соучеников по семинарии. И. А. Курляндский в своей монографии отмечает, что мемуары эти писались уже после революции и были для вождя народов достаточно комплиментарны. Бывшие одноклассники и некоторые преподаватели надеялись, что всемогущий правитель оценит их рвение. В некоторых случаях это удавалось, но чаще всего Иосиф Джугашвили был не склонен к сантиментам и лично подписал ряд расстрельных приказов, а которых были фамилии и его семинарских товарищей. Еще в юности Сталин не ценил человеческую жизнь – во время семинарской панихиды по Александру III заплакал семинарист Воронин, стоявший рядом Сосо, презрительно отреагировал: «Характерно полуприщурив глаза, с полупрезрительной не то насмешкой, нетто улыбкой, «Эх ты, бестолковый!, -сказал он. –Что горюешь? Царя жаль? Таких людей нечего жалеть, умер один – будет другой. (Выделение наше - Н.С.)».⁵


Представление о никчемности жизни других людей осталось у Сталина на всю жизнь. Если посмотреть тексты его резолюций на расстрельных приказах, то можно увидеть, что он почти всегда говорит о скорейшем получении признания и расстреле. Мы приведем лишь малую часть из приказов советского правителя: «Т. Ежову. Всех бывших офицеров и генералов по записке Горбача нужно расстрелять», «Нужно продолжить корчевать эсеров. Эсеры – большая опасность», «Не «проверять», а арестовывать нужно. Ст.», «За расстрел всех 138 человек, И. Ст. В. Молотов», «1.) Бить во всю Рябинина, почему не выдал Варейеиса», «Избить Уншлихта за то, что он не выдал агентов Польши по областям (Оренбург, Новосибирск и т. д)».⁶

Однако вернемся к отношению Сосо и инспектора Димитрия (Абашидзе). При последнем Сталин был исключен из семинарии «за неявку на экзамен». В мемуарах отца Димитрия часто называют «преследователем» Джугашвили, но на самом деле это был формальный акт исключения, ставший следствием ухудшающейся успеваемости семинариста: «Учеба Джугашвили в бурсе шла неуклонно по «нисходящей» линии. Отличник в духовном училище, он не смог поддержать ту же высокую планку в семинарии. Первый класс (1894-1895) Иосиф окончил твердым «хорошистом», имея тройку лишь по гражданской истории. Годовые оценки за второй класс (1895-1896) показали лишь одну пятерку –по церковно-славянскому пению и четверки по остальным предметам. Но уже провальным для Сосо оказался третий класс семинарии(1896-1897) –средний бал 3,5., ни одной пятерки…. 4-й (1897-1898) класс оказался для Иосифа еще более трудным, тройки почти по всем предметам, и как результат- двадцатое место в списке успевающих (из 23). … С третьего класса падает и дисциплина Сосо. В кондуитном журнале учащаются записи о его грубости и наказаниях».⁷

Мнение историка И.А. Курляндского о провальном третьем классе можно считать слишком категоричным, но очевидно, что молодой человек все больше терял интерес к духовному образованию, все меньше слушал учителей, а потому говорить о влиянии на Сталина идей будущего епископа Антония (Абашидзе) было бы неверным.

Но дело даже не в этом. Сторонники версии о «православном Сталине», которого «заставляли» устраивать гонения на Церковь, ищут апокрифические рассказы о его религиозности, но проходят мимо самосвидетельств Сталина о собственном мировоззрении и отношении к людям.

Между тем, эти тексты противоречат самой идеи христианства как такового и позволяют согласиться с характеристикой митрополита Иллариона (Алфеева) о том, что Сталин был «духовным уродом». Хлесткая фраза православного иерарха, как мы увидим ниже, характеризует лишь то, что представления советского правителя о людях и политике противоречат евангельским заповедям. При этом никто не отрицает наличие у Иосифа Джугашвили ни сильной воли, ни организаторского таланта, ни ума. «Эффективный менеджер» вполне сочетался внутри этого человека с «нравственным чудовищем», и управленческие решения, принимаемые Сталиным, в полной мере отражают это сочетание. Мы уже цитировали расстрельные резолюции вождя, а теперь остановимся на том, как он представлял себе понятие греха и добродетели: «Симптоматично для Сталина и сформулированное им для себя аморальное кредо «хорошей», «сильной личности» в записи на издании книги Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (1939)⁸ :1) Слабость, 2) лень, 3) глупость единственное, что может быть названо пороками. Все остальное или отсутствие вышесказанного составляет добродетель. NB. Если человек 1) силен (духовно), 2) деятелен, 3) умен (или способен), то он хороший, независимо от любых иных «пороков»!».⁹

Сторонники религиозности Сталина могут, конечно, ухватиться за оговорку «духовно», но приведенный словесный ряд убедительно показывает, что духовная сила понималась правителем совсем не в духе христианского смирения. По Сталину духовно сильный человек – это человек, способный перешагнуть для достижения цели через жизни других людей, что он сам неоднократно и делал. В этом смысле показательна ремарка вождя народов после просмотра второй серии фильма «Иван Грозный». В 1947 году (расцвет религиозной «оттепели») в беседе с Сергеем Эйзенштейном и Николаем Черкасовым Сталин сказал: «Иван Грозный кого-нибудь казнил и потом долго каялся и молился. Бог ему в этом деле мешал…. Нужно было быть решительнее».¹⁰ Глава государства упрекает Ивана IV в недостатке решительности, хотя речь шла об ужасах опричнины в самом ее «расцвете». Даже после этого свидетельства все разговоры о том, что Сталин был тайно верующим человеком лишены основания. Однако мы можем привести и более явное свидетельство того, что вождь относился к Церкви и верующим крайне цинично. Вот данные статистики Совета по делам РПЦ в «благополучный» для верующих 1946 год. Сталин активно использует Церковь на международной арене, хочет превратить Москву в новый Ватикан и готовит грандиозный церковный Собор: «В первую половину 1946 года верующими было подано 8092 ходатайств об открытии церквей, из них 6268 было отклонено, не рассмотрено 832, разрешено 992, что составило всего 12,25 % от общего числа ходатайств».¹¹ Вряд ли тайный христианин удовлетворит лишь 12 процентов ходатайств своих единоверцев. Мы знаем примеры правителей III века. Сочувствующий христианам Констанций Хлор (отец Константина Великого), не будучи христианином, не допускал на своей территории гонений на христиан, хотя оно было объявлено указом Диоклетиана. Получается, что сторонники версий о православности вождя народов сами считают его хуже императора-язычника.

Андрей ЗАЙЦЕВ

Версия для печати

Тэги: Церковь  Личность  Гонения