Единственная неудача апостола Павла

В контексте скандалов, неожиданно свалившихся на Церковь, и споров вокруг «немиссионерского» поведения некоторых защитников Церкви, «Нескучный сад» задался вопросом: как выглядела церковная миссия во времена апостолов? Всегда ли она была успешна? Ответить на эти вопросы постарался магистр богословия и доцент кафедры библеистики ПСТГУ Антон НЕБОЛЬСИН.

Святой Павел проповедовал в Афинах. Рафаэль, 1515 г.

— Сейчас много спорят о том, какой должна быть христианская миссия, о том какие ее методы могут более или менее эффективными. Главными миссионерами были апостолы. Но всегда ли апостольская миссия была успешна?
— Любое миссионерство по определению связано с тем, что людей, которые не разделяют твои убеждения, ты хочешь привести к тому, чтобы они эти убеждения разделили. Для этого миссионер должен порой оставить свою территорию и играть на чужом поле. Потому что если этого не произойдет, не возникнет контакта. И в этом смысле миссионерство — большой риск. Нужно находить такой язык, такие способы общения, такие смысловые интонации, которые бы люди были готовы и способны воспринять. Но, уходя со своей территории, можно заблудиться. Очевидно, эта опасность была реальностью для апостолов. На примере апостола Павла в Ареопаге мы видим, как, чуть только сойдя с материнской почвы христианства, он уже не может органично к ней вернуться: дальше нужно либо лукавить, либо смиряться. Павел смиряется.

Апостол Павел считал себя вполне успешным миссионером. Конечно, у него были и неудачи, но они его не смущали. У него была не входившая в противоречие с апостольским вдохновением адресная, стратегически и тактически продуманная система подхода к разным, как теперь сказали бы, аудиториям.

В обращении с иудеями поднимался весь арсенал аргументации, основанной на Священной истории, свидетельствах Ветхого Завета. Такова его речь во время первого большого миссионерского путешествия в синагоге Антиохии Писидийской в Малой Азии (Деян 13. 16 – 41).

Во время второго путешествия апостол Павел произнес проповедь уже перед чисто языческой публикой, в Афинском Ареопаге (Деян 17. 22 – 31). Там он ничего не говорит о Священном Писании, Священной истории, — для язычников все это не аргументы. Но апостол, вполне в духе греческих философов (Павел был знаком с греческой философией и цитировал античных авторов) говорит о естественном откровении, о возможности Богопознания, доступного для любого человека через окружающий мир и внимание к своему внутреннему миру. Для людей, не знающих Моисеева закона, Павел подбирал такие слова и такой способ свидетельства о Христе и истине, который не предполагал обязательного подчинения закону Моисееву: «для чуждых закона – как чуждый закона» (1Кор 9. 21).

Но в Ареопаге, в конце концов, ему приходится обратиться к «ветхозаветному» аргументу и сказать, что все-таки будет суд, который будет вершить, как осторожно говорит Павел, «некий Муж», предопределенный Богом, которого Бог воскресил из мертвых в знак удостоверения того, что Он есть вселенский Судия.

Как только Павел сказал о Воскресении, эллины засмеялись и закрыли обсуждение словами: «Об этом послушаем тебя в другое время». Апостол Лука излагает эти события как документалист, не пытаясь смягчить неудачу Павла. Успеха в Ареопаге Павел не имел, но семена бросил. В книге Деянияй говорится о том, что несколько человек в Ареопаге послушались Павловой речи, и среди обращенных был Дионисий Ареопагит, греческий философ, ставший христианским святым. Уже через несколько десятилетий среди защитников христианства мы видим афинских философов Аристида и Афинагора. Так греческая философия вовлекалась в орбиту христианского воздействия, и рождалось святоотеческое богословие.

— А что тогда считалось критерием успешной миссии, успешной христианской общины?

— Четко сформулированных критериев сильной (или слабой) общины мы в Священном Писании не находим. Но, следуя логике посланий ап. Павла, можем сделать определенные выводы.

Количественный фактор нигде во главу угла не ставится, хотя кое-где и отмечается. В Деяниях апостолов говорится, что после речи ап. Петра в день Пятидесятницы, когда Святой Дух сошел на апостолов, обратилось три тысячи человек. Потом после исцеления хромого ап. Петр произнес еще одну речь, и обращается пять тысяч. Но нигде у апостолов нет мысли, что важно само количество обращенных. Наоборот, внешне скромные македонские общины, которые жили в бедности и претерпевали скорби, ап. Павел ставит в пример, очевидно, более состоятельной в материально-финансовом отношении коринфской общине, потому что «глубокая нищета» македонских христиан, как говорит Павел, «преизбыточествует в богатстве их радушия» (2Кор 8. 1 – 2). Для ап. Павла это показатель. Другим показателем была верность Христову учению. Например, Коринфская община была не просто многочисленной, но и этнически и социально разнообразной, и, выражаясь современным языком, проблемной. Из Первого послания к Коринфянам апостола Павла видно, что ее члены с трудом понимали некоторые основополагающие истины христианской веры, например, они сомневались во всеобщем телесном воскресении, или неподобающим образом вели себя на Евхаристических собраниях.

Была еще одна опасность: увлечься человеческой премудростью, личностью проповедника, сотворить кумир из человеческих талантов и за всем этим «не заметить» Христа. В самом начале Первого послания к Коринфянам ап. Павел говорит, что в Коринфской церкви есть разделение на партии. Их представители говорили: «Я Павлов», «Я Аполлосов», «Я Кифин», и лишь некоторые — «Я Христов» (1Кор 1. 12). Причем интересно, что здесь речь не идет о какой-то конкуренции между самими проповедниками, например, между Павлом и Аполлосом, о котором сам Павел говорит, что в момент написания этого послания он находится рядом с ним, и с которым он, очевидно, был в дружеских отношениях. Павел предостерегает именно паству, не имеющую глубокого опыта христианской жизни, от обольщения яркостью и талантом проповедника, которое привело бы к забвению о том. что главное в христианстве – это Сам Христос. Известно, что Аполлос был родом из Александрии — крупнейшего центра культуры того времени, в Деяних апостолов он характеризуется как человек очень образованный и красноречивый, и внешний блеск его проповеди мог вызвать у неутвержденной во Христе паствы большее внимание, нежели сам ее предмет. О себе же как проповеднике Павел в этом послании говорит, что специально проповедовал «не в убедительных словах человеческой премудрости» (1Кор 2. 4), «чтобы не упразднить креста Христова» (1Кор 1. 17). И еще: «я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор 2. 3). Павел хочет донести мысль, что успех христианской жизни измеряется в сораспятии Христу. Здесь же, в первой главе Первого послания к Коринфянам Павел говорит вызывающие порой смущение слова о тех, кто призван ко Христу: «не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных... Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых» (1Кор.1:26-27). В оригинальном греческом тексте ст. 28 говорится даже, что Бог избрал буквально «не сущее», не существующее с точки зрения мирской. По сути, ап. Павел здесь говорит о духе смирения как важнейшем качестве подлинно христианской общины. И предостерегает от гордости — своим лидером-пастырем, красноречивым или очень умным, очень праведным. Община смиренных людей, объединенная в служении Христу, Который за них предал Себя на распятие, — такова, в логике апостола Павла, успешная христианская община. Саму Евхаристическую трапезу апостол Павел мыслит именно как приобщение ко Христу распятому: «Всякий раз, как вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет», — говорит апостол.

— Когда задумываешься о том времени, об иудейском мире с его законом, обрядами, о Риме с его культом силы, об античном мире с культом человека, его тела и духа, иногда становится совершенно непонятно — как вообще этот мир принял Христа Распятого, как были услышаны Его заповеди о блаженстве нищих, плачущих, изгнанных за правду?

— И в иудейском мире, и в языческом жажда истины была всегда жива, пусть она и была, возможно, свойственна немногим. Применительно к миссии апостолов особый интерес представляют так называемые «боящиеся Бога», или «чтущие Бога», которые сыграли в распространении христианства огромную роль. Данные словосочетания неоднократно встречаются в книге Деяний апостольских. Что это были за люди? Судя по всему, «боящиеся» или «чтущие Бога» были язычниками, которые в своей духовной, религиозной жизни ориентировались на иудеев, читали Священное Писание, посещали синагоги. Они пытались жить полноценной духовной жизнью иудеев, привлеченные к этой вере не обрядом, а верой в Единого Бога и ее высокими нравственными нормами. По сути это был поиск Христа, путь к нему. Этим людям приходилось преодолевать антисемитизм античного мира, предубежденность к народу, ведущему очень замкнутую жизнь. Но человек с тонким духовным чутьем не мог не оценить, не уважать те отношения с Богом, ту высоту и строгость нравственных требований, которые предлагал ветхозаветный закон.

Таким «боящимся Бога», возможно, был сотник, римский офицер в Евангелии от Луки, попросивший Христа исцелить его слугу. Он счел себя недостойным того, чтобы Христос пришел к нему в дом, чтобы помочь слуге, но был готов поверить одному Его слову. За этого сотника ходатайствовали и иудеи, говоря, что он «достоин» помощи Божией, что «он любит наш народ и построил нам синагогу» (Лк.7. 2 - 9). И вера этого «боявшегося Бога» римского офицера оказалась так крепка, что вызвала удивление самого Христа, сказавшего, что и в Израиле Он не нашел такой веры!

«Боящимся Бога» был и Корнилий, тоже сотник, обращение которого вместе со всем его домом подробно описано в Деяниях апостолов (Деян. 10:1-48). Здесь говорится, что во время молитвы ему явился ангел. Как же мог ангел явиться язычнику и говорить с ним? Но именно из этого эпизода становится понятно, что Корнилий — не просто язычник, он молится не Зевсу, не каким-то традиционным божествам греко-римского пантеона, а Богу, откровением Которого является Священное Писание, Богу Авраама, Исаака и Иакова. Поэтому с ним и говорят ангелы.
Конечно, сами иудеи проводили четкую границу между собой и «боящимися Бога». С одной стороны, они их не отвергали, допускали к участию в своих собраниях, но все этим и заканчивалось. Формально «боящиеся Бога» не становились членами иудейского народа, и как неоднократно подчеркивается в Деяниях апостолов, с большой открытостью относились к христианской проповеди, принимали христианское благовестие и обращались в христианство. Именно они, сначала став живым мостом между иудейством и язычеством, а потом между христианскими миссионерами и язычниками, сыграли огромную, возможно, решающую роль в том, что значительные регионы античного мира приняли Христианство.
Без их посредничества обращение напрямую к язычникам, как это мы видим на примере речи апостола Павла в Ареопаге, вряд ли могло быть успешным. Тут стоит заметить, что это фактически единичный случай, когда апостол в среде язычников вот так бросается с места в карьер, без всякой разведки и подготовки. В большинстве случаев его миссионерская проповедь носила весьма продуманный и постепенный характер.
Начинал апостол Павел всегда с синагоги. Фарисей, сын фарисея, он предпочитал найти в иудейской среде единомышленников и, как правило, находил их. Какая-то часть новообразованной христианской общины была непременно иудейской, из числа тех людей, которые в иудейской среде готовы были откликнуться на христианскую проповедь. И их приятие и поддержка в языческой среде для ап. Павла были очень ценны. Потому что, несмотря на то, что в массе своей иудеи Христа отвергли, и для апостола Павла это очевидный факт, осмыслению которого он посвящает три главы Послания к Римлянам (9-11), его не следует понимать так, что все иудеи поголовно костьми ложились против Христа.

— Люди, которые совсем недавно кричали «распни», каялись и тысячами обращались. Что изменилось в мире за столь короткий срок?

— Если говорить о толпах народа, который собрался на праздник в Иерусалим и по наущению властей кричал «Распни», не думаю, что мы можем говорить здесь о какой-либо ответственной позиции. Да, пока Христос творил чудеса, многие за ним охотно следовали. Как только Он перестал их творить, как Его объявили обманщиком, взяли под стражу, и многие оказались готовы с этим согласиться.
Когда опять случилось чудо — Воскресение, потом схождение Святого Духа, и многие из народа слышали учеников Христа говорящими на разных языках, люди опять были готовы поверить, сначала три, потом еще пять тысячи поверило и обратилось. Но потом, когда чудеса закончились, многие снова были готовы если не на «распни», то на обычную теплохладность. Это известная схема поступков человека, особенно когда человек — в массе. И надо отметить, что апостол Петр очень снисходителен к этим людям в Иерусалиме, в своей проповеди на Пятидесятницу он говорит: «Вы это сделали по неведению» (Деян 3. 17). Весь вопрос в том, что будет завтра? Готов человек, приняв дар Святого Духа, дальше жить, будучи водимым Святым Духом, жить в Боге? Или он послушал, подивился, даже поверил, но жить будет по-старому? Наверное, были те, кто после проповеди Петра на Пятидесятницу, вернувшись в свои страны, основали там христианские общины — существует предположение, что римскую церковь основали римские иудеи, которые были свидетелями чуда Пятидесятницы.

Но были и те из этих нескольких тысяч обращенных на Пятидесятницу, кто искренне принял Христа, но постепенно вернулся к старой жизни, жизни своих отцов и своего окружения. Ведь иудейская традиция была очень мощная, сильная своей идеологией исключительности, тем, что мы лучшие, пусть нас мало, пусть весь мир нас ненавидит, но именно в этом наша сила, и этой исключительностью мы не поступимся никогда. Это мы видим и в событиях, которые произойдут через тридцать пять- сорок лет после Воскресения Христа, по Иудейской войне, когда иудеи, которые не имели шансов на успех в военном сопротивлении Риму, проявляли, тем не менее, чудеса героизма. Их вдохновлял пафос своей национальной избранности. И он мог в иных случаях оказываться и сильнее призыва Христа.

Это хорошо видно по миссии ап. Павла среди «своих», иудеев, по той главной претензии, которая предъявлялась с их стороны ап. Павлу, — что он не чтит иудейский закон. Для массы иерусалимских христиан иудейского происхождения это был принципиальнейший вопрос — иудею надо соблюдать Моисеев закон. И для кого-то закон побеждал веру во Христа. Люди и принимали Христа, но не происходило подлинного обновления, и ветхий человек побеждал. Поэтому апостолы так много усилий прикладывали для создания христианских общин, где могло бы происходить укоренение в вере.

— Сегодня говорят о том, что актуален не спор с атеистами, или агностиками, а диалог – то есть формат, позволяющий, уважая взгляды собеседника, высказать свою позицию. Были ли у апостолов диалогические выступления?

— Там, где есть общение, есть и диалог. Весь вопрос в том, какие цели в этом диалоге ставятся. Если это диалог ради диалога, как какое-нибудь ток-шоу на ТВ, где пришли, поболтали и разошлись, и никто заведомо не ставит перед собой никаких целей, кроме как цели высказаться, – это не продуктивно.

Мы знаем классический пример античного диалога — диалоги Платона. Их ведущий, Сократ, в абсолютном большинстве случаев строит диалог так, что все участники в результате принимают его точку зрения. Но они принимают ее не как мнение Сократа, а как истину, к которой в результате блестящих логических умозаключений подводит их Сократ. Они не побеждены, а убеждены, и истина открывается им как радость.
Я думаю, что апостолы точно так же подходили к диалогу. Для них важно было свидетельствовать о Христе для того, чтобы их собеседники сами, свободно пришли к этой вере, пусть фактически и далеко не каждый раз так случалось.

И мне кажется, это единственно правильный диалог, который мы можем вести с атеистами, агностиками, мусульманами, представителями неправославных христианских конфессий.

Но ап. Павел умел не только вести диалог, но и отлично полемизировать, когда надо было защищать свою веру от искажений, неверных толкований, чему есть множество примеров в его Посланиях, особенно в Послании к Галатам. Послание к Галатам — это настоящий памфлет и по стилю, и по содержанию. Защищая истинность веры, оберегая созданную им в Галатии общину от ложных учений и учителей, ап. Павел показывает себя жестким и непримиримым проповедником. Уже в одном из первых стихов послания он пишет, что «если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (1. 8).

— А в чем был главный смысл миссионерской полемики времен апостолов?

— Главным был один, но исключительно важный с точки зрения дальнейшего развития Церкви вопрос — о статусе язычников, обратившихся ко Христу, внутри самой христианской Церкви. Высказывались разные позиции. Были верующие во Христа люди из иудейско-фарисейской среды, которые настаивали на том, что обратившийся ко Христу язычник должен подчиниться всем требованиям Моисеева закона, включая обрезание и проч., и только тогда он может считаться полноценным христианином, полноценным членом народа Божия.

Позиция апостола Павла была другой. Как он пишет в своих посланиях к Римлянам и к Галатам, после пришествия Христа соблюдение в полноте Моисеева закона, включая все обрядовые предписания, даже для иудеев не нужно, потому с приходом Христа Закон утрачивает свое спасительное значение, а имеет его только благодатное общение со Христом. На Апостольском соборе (48-49 гг.), который был созван специально для разрешения этого конфликта и описан в пятнадцатой главе книги Деяний, возобладала компромиссная позиция: от уверовавших во Христа язычников не требовалось соблюдения закона во всех его обрядовых тонкостях, но был определен некоторый минимум требований, которого необходимо придерживаться.

Надо отметить, что здесь не обошлось без описанного в книге Деяний чудесного вмешательства, имевшего место при обращении сотника Италийского полка Корнилия, «боящегося Бога» язычника. Ему на молитве явился ангел, поручил призвать Симона-Петра, чтобы тот сказал ему слова, которыми спасется весь дом его (Деян. гл. 10). Когда призванный ап. Петр еще только говорил речь, не приступив даже ко крещению, на всех слушателей сошел Святой Дух. Такое «нестандартное» схождение Святого Духа до крещения было особым знамением Божиим, свидетельствующим о том, что Церковь открыта для уверовавших язычников так же, как и для иудеев.

Но на Апостольском соборе – во всяком случае, согласно его описанию в книге Деяний, – ничего не было сказано о другом остро обсуждаемом вопросе того времени: обязателен ли Закон для самих иудеев-христиан? Сегодня преобладает точка зрения, согласно которой требования Закона Моисеева по умолчанию оставались обязательными для уверовавших во Христа иудеев. И предстоятель иерусалимской христианской общины Иаков брат Господень вместе с иерусалимскми пресвитерами говорит Павлу при его последнем посещении Иерусалима, что верующие во Христа ревнители Закона недовольны тем, что проповедуя в рассеянии, он учит иудеев не соблюдать закон. Чтобы эти слухи развеять, Иаков предлагает апостолу Павлу принять участие в обете четырех человек, взять на себя издержки за их жертвы, что потребовало от Павла совершить определенные иудейские обряды. Что же делает Павел, совершенно убежденный в необязательности Закона ни для иудеев, ни для язычников? Немедленно соглашается (Деян 21. 18 – 26). И показывает себя способным не только на жесткую непримиримую полемику, но и на здравый компромисс в вопросах, не принципиальных с точки зрения спасения. То есть, если утвержденная Собором свобода язычников от соблюдения Закона не ставилась под сомнение, то он как иудей готов был в определенных случаях пойти на уступку в виде соблюдения его предписаний, при том, что они, по его мысли, уже утеряли свое спасительное значение.

— Получается, слова ап. Павла о том, что «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже иудея, ни язычника» (Гал.3:27) тогда не звучали как аксиома?

— Это сегодня для нас аксиома, что, впрочем, не застраховывает христиан от этнофилетизма, а в апостольские времена аксиомой это не было.

Даже когда были приняты решения Апостольского собора, не все им подчинились. Наиболее радикальные во мнениях христиане из иудеев продолжали настаивать на том, что язычники обязаны соблюдать Моисеев закон и его обряды, и именно с этими людьми апостол Павел вел жесткую полемику. Его позиция дала возможность принять в лоно церкви без каких-то препятствий значительное число язычников. А ход истории довольно быстро снял сам вопрос с повестки дня. После того, как в 70-м году Иерусалим пал и прекратилось храмовое иудейское богослужение, все рассуждения о культе, ритуальной чистоте, обрядовых нормах Моисеева закона быстро утратили в Церкви свою актуальность. Иерусалим перестал быть центром какой бы то ни было жизни — гражданской, религиозной, христианской. Евсевий Кесарийский, крупнейший христианский историк древности, говорит, что еще до начала осады Иерусалима христианская община покинула город и ушла за Иордан, в город Пеллу. Уже это было ударом по ее статусу. Удельный вес иудеев в христианской Церкви стал столь резко уменьшаться, что значимость иудейской оппозиции апостолу Павлу внутри Церкви упала очень быстро.

— Подводя итог, в чем состояла миссионерская цель апостолов: переубедить, обратить, создать общину?

— В разговоре о миссии апостолов нельзя не учитывать ветхозаветную традицию, в которой были воспитаны как люди Моисеева закона многие апостолы. В Ветхом Завете, притом, что он часто воспринимается как нечто этнически ориентированное, адресованное лишь иудейскому народу, есть мысль, что в будущем ожидается всемирное паломничество народов к главной святыне Израиля – в Иерусалим, на гору Сион. Об этом говорится во второй главе книги пророка Исайи. И вот эта идея святыни, общей для всех народов, в Новом Завете получает новую перспективу.

Что меняется? Главной святыней, которой поклонятся «все племена земные», становится Господь Иисус Христос. Для поклонения Ему уже нет никаких территориальных, национальных и иных физических ограничений. «Не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу…, а в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин. 4, 21-24), говорит Господь в беседе с Самарянкой. Именно ко Христу вели ветхозаветные прообразы главной святыни – Иерусалима, Сиона, Храма. Истинное поклонение Богу заключается отныне в принятии Христа верою, свидетельстве об этой вере делами и в благодатном соединении с Ним, прежде всего, в трапезе Господней – Евхаристии. Именно такую веру были посланы проповедовать апостолы.

Мы располагаем подробным описанием миссионерской деятельности только одного лишь апостола Павла. Поэтому о том, какой была древняя христианская миссия, процентов на девяносто можно судить именно по сообщениям о Павловой миссии. Что же говорит о ее цели сам ап. Павел? В первой главе Первого послания к Коринфянам Апостол пишет: «Господь меня послал не крестить, но благовествовать» (I Кор.1, 17). То есть делом апостолов, по мысли Павла, было распространение христианского благовестия среди людей, ранее о нем не знавших, и приведение их к вере, объединение в христианские общины. Поэтому первой задачей апостолов была проповедь, а хорошим результатом считалось сознательное обращение человека ко Христу, которое бы видимым образом проявлялось в жизни христианской общины.

Ирина ЛУХМАНОВА

Версия для печати

Тэги: День Святой Троицы (Пятидесятница)  Евангелие  Апостолы  Община  Миссия  Проповедь  История