Человек отдыхающий

В современной России отдых и досуг являются, пожалуй, важнейшими индикаторами общности образа жизни. В отличие от Советского Союза, где досуговая активность была определена системой распределения путевок в пансионаты, где признаком определенного достатка была праздная триада «квартира — машина – дача», также упорядочивающая и проведение свободного времени, современный отдых в гораздо большей степени зависит от ценностной ориентации людей.



Отчуждение
К концу нулевых в Москве и других крупных городах индустрии отдыха и досуга, наконец, приобрели законченные черты. В центре столицы невозможно пройти по улице и не встретить ни одной афиши туристического агентства. Наверное, не нужно обладать достаточной смелостью, чтобы утверждать, что в Москве экономика услуг, наконец, победила и горожанину приходится мучительно выбирать и выстраивать свой досуг. К тому же существует множество журналов, предлагающих как-то облегчить насущную проблему выбора, из которых самый известный последние несколько лет служит символом определенного слоя московской молодежи. Обратная сторона этого явления в том, что отдых превратился в нечто стандартизированное: житель мегаполиса живет уже не ото дня ко дню, а от отдыха к отдыху — вечером пятницы во многие заведения невозможно попасть. Во многих семьях принято планировать отпуск чуть ли не за год — человек, регулярно передвигающийся по городу в наземном транспорте и не лишенный определенной степени любопытства, легко заметит, что разговоры об отелях, билетах и прочем появляются где-то в начале марта и не прекращаются до августа.

Простое объяснение гегемонии отдыха, как ни странно, кроется в тезисе Маркса об отчуждении. Человек не заинтересован в результатах своего труда, не заинтересован в своей работе, и единственная возможность, которой он обладает для того, чтобы почувствовать себя свободным, заключается в досуге. Отдых — лишь одна из форм такой свободы от работы. Другое, более сложное объяснение — набирающие популярность на Западе концепции «Общества переживания» немецкого социолога Герхарда Шульце (одноименной книге которого в этом году исполняется 20 лет) и «Экономики переживаний», диагностирующие радикальные изменения в обществе и экономике соответственно. Первая из них указывает на то, что современный человек в гораздо большей степени заинтересован в своем внутреннем мире и даже его потребительские практики соотносятся с его представлениями о себе. Вторая концепция предлагает новый тип экономики, приходящий на смену экономике услуг, — как раз экономику переживания, где новым потребительским требованием, приходящим на смену качеству, является подлинность товара. Общее у этих концепций — представление о том, что человек начинает лучше понимать себя. Хрестоматийный пример: если раньше одежда была показателем достатка или классовой принадлежности (то есть принадлежность к определенной группе), то сегодня ее роль другая — выражать уникальность своего носителя. В этом отношении досуг также представляется зоной свободы — планирование времяпрепровождения не зависит от желаний другого и необходимости. Туризм как одна из форм отдыха иллюстрирует этот тезис наглядно — почему одни люди предпочитают проводить свое время в пансионатах и санаториях, на морских и прочих курортах, а другие, наоборот, стремятся наполнить время своего отпуска накоплением знаний, посещением музеев или паломничеством к святым местам?

«Экономика переживания» объясняет это различие стремлением людей к новому опыту — в идеальной ситуации новый опыт меняет своего обладателя и в этом отношении является ценностью сам по себе. Как пример такой трансформации авторы этой концепции, американские маркетологи Джозеф Пайн и Джеймс Гилмор, предлагают приобретение поездки в страны третьего мира с целью участия в гуманитарных акциях — предложение для российской действительности экзотическое, но демонстрирующее, что люди хотят меняться к лучшему. С другой стороны, традиционный отдых тоже меняется: во многих отелях и пансионатах теперь предлагают услуги «анимации», то есть развлечения, предполагающие интерактивное участие отдыхающих в разнообразных инициативах. Движение к человеку прослеживается и в изменении туристических маршрутов — влияет даже не предложение новых мест, а изменение географии туризма, разумеется, финансовый аспект до сих пор является важным при планировании отдыха, но на него накладываются новые факторы, такие как потребность в чем-то новом. Так, для соотечественников одними из направлений стала индийская провинция Гоа и Малайзия — излюбленные места западных дауншифтеров (от англ. Downshifting — букв. переключение на низшую передачу в автомобиле). С другой стороны, иногда возникает ощущение, что эти места привлекают отечественных туристов не экзотичностью, а доступностью, — тогда, используя терминологию уже упомянутого Герхарда Щульце, имеет место не внутренняя ориентация на свои переживания, а внешняя — желание «почувствовать себя королем», стремление к демонстративной и бездеятельной праздности. Какой из двух типов индивидуальной мотивации преобладает среди предпочитающих эти направления, невозможно сказать.
Дауншифтинг по-русски
Вскользь упомянутый феномен дауншифтинга характеризует стремление среди определенной части успешных людей к изменению образа и ритма. Чаще всего это смена места жительства, переезд из одного города в другой, где человек может почувствовать себя свободнее. Иногда это сопряженно со сменой страны пребывания. Еще одна важная черта дауншифтеров — готовность идти на снижение своего дохода. Так как меняется образ жизни, меняется и досуг, его соотношение с работой. Этот феномен хорошо вписывается в концепцию «общества переживания» — мотивация такой перемены лежит внутри индивида и соотносится с ценностями его жизни. Существует и «дауншифтинг по-русски», основанный на структуре московского рынка жилья. Не секрет, что на деньги, получаемые с аренды московской квартиры, можно снимать сравнимую квартиру, например, в Берлине, а также иметь какое-то количество денег на жизнь. «Дауншифтинг по-русски» как раз и заключается в том, чтобы вести праздный образ жизни рантье в странах Юго-Восточной Азии, оставаясь избавленным от необходимости работать. Ключевое различие заключается как раз в последнем — если на Западе дауншифтинг представляет собой форму смены одной работы на другую, более соотносящуюся с ценностями индивида, то в специфическом московском варианте это побег от работы как таковой.

Современные социологи уделяют особое внимание туризму — для них места представляются такими же брендами, как и товары. Важное наблюдение английского социолога Джона Урри — у каждого места есть своя специализация и свой открыточный вид. Для общества, ориентированного на потребление, следствием из этого является множество фотографий, сделанных на фоне самых известных достопримечательностей, и рассказы вроде «да был я в Париже, Эйфелеву башню видел». Таков специфический взгляд туриста — он включает в себя пренебрежение самим городом в пользу его открыточных видов. Но и с ним происходят трансформации — появляются люди, которые не посещают достопримечательности, а предпочитают найти в каждом месте что-то свое. Похожей логики придерживается группа отдыхающих, предпочитающая принципиально не ездить в те страны, которые пользуются популярностью среди соотечественников. В этой позиции находит свое отражение запрос на разрыв привычного — желание как можно дальше отстраниться от обыденности, а также желание почувствовать другую культуру более полно.
Пионерское прошлое
И все же для российского контекста вышеописанные практики маргинальны. Согласно официальной статистике, загранпаспорта имеются лишь у 15% населения, среди которых определенный процент использует их для выезда в Турцию и Египет — два самых популярных направления среди российских туристов, а часть не использует вообще. Типичный отдых в этих двух странах-«здравницах» не относится к «экономике переживаний», а характеризуется сверхпотреблением — услугой all inclusive. Во многих, часто ведомственных, учреждениях сохраняется практика распределения путевок в санатории. Продолжают существовать детские лагеря — трансформированное наследие пионерского прошлого. Но та инфраструктура, что они собой являют, не имеет ничего общего с новыми запросами. Ностальгический ресурс у советских рекреационных учреждений огромен, но централизованный туризм внутри страны не развит. Постсоветское представляет город Сочи — столица ближайшей зимней Олимпиады. Этот город скорее сон, чем реальность, он слишком дорогой, чтобы там отдыхать. Черты советского проступают во многих курортах, в пансионатах и санаториях, домах отдыха и гостиницах. Изменения лишь косметические. Что-то вроде евроремонта. Или просто ремонта. Многих привлекают походы, рыбалка и охота, но и их инфраструктура оставляет желать лучшего.

Однако главная проблема не в этом. Отдых представляет собой пространство свободы — от работы, от рутины, от привычного. Однако свобода эта иллюзорна, пока не появится возможность выбора — ведь от однообразности досуга тоже можно устать, как устал герой рассказа Германа Гессе «Курортник». И инфраструктурная проблема здесь не играет особой роли. Можно устать даже во дворце. Ключевой вопрос для человека отдыхающего — это вопрос его желаний, устремлений и поиска себя. Отдых как отражение индивидуальности. Как ни странно, проведение досуга, поднимает вопрос ценностей: среди двух крайностей — потребления еды, напитков и открыточных видов и второй работы на даче (а дача — это все же вторая работа, с ее теплицами, картошкой и огородом) — виднеются очертания чего-то нового. Возможно, настоящей свободы. Базовая мысль для общества переживания состоит в том, что твой отдых принадлежит только тебе.

Александр МИХАЙЛОВ

Версия для печати

Тэги: Психология  Отдых