Вопросы веры: деньги за требы - это справедливо? Можно ли исповедоваться в одном храме, а причащаться в другом? и др.

Плата за требы – это справедливо?
Здравствуйте! Недавно услышала, что в наших храмах запрещено назначать цены за требы, свечи и всякую церковную продукцию. Но во многих храмах они все же назначаются. Почему так? А если у меня нет требуемой суммы, а мне надо обвенчаться или окрестить ребенка? Можно ли жаловаться и куда идти? Спасибо. Ксения

Отвечает священник Леонид КАЛИНИН, настоятель храма священномученика Климента Папы Римского (Москва):
-- Я знал человека, который не смог креститься в детстве из-за дороговизны крещения (он рос в многодетной семье). Сначала он иногда заходил в храм, потом стал бывать на богослужениях регулярно. И причащаться! Тогда молодежи в Церкви было мало, и настоятель заметил регулярно приходящего в храм молодого человека, как-то разговорился с ним после службы и узнал, что он не крещен: «Как же ты причащаешься?» «Я не крещен, потому что у вас очень дорого стоит крещение», -- ответил парень. Священник раскаялся и окрестил его. Видимо, вспомнил 1-й канонический ответ свт. Тимофея Александрийского, отца 2-го Вселенского собора. Там говорится, что если некрещеный человек причащается по своей вере, то «должно просветити его Крещением: ибо призван от Бога».

Недопустимо требовать деньги за таинства, не имеем мы права торговать благодатью. Это пережитки советского времени. Тогда нельзя было не назначать цены -- государство полностью контролировало Церковь, все требы регистрировались, храм с них платил налоги. Во многих храмах и сегодня по инерции сохраняются такие порядки. Это, конечно, временное явление. Думаю, прихожане должны быть терпимыми, относиться к этому как к человеческой немощи (в храме тоже люди работают и служат). Но если у них нет возможности оплатить церковную услугу, надо сказать об этом настоятелю, который обязан обеспечить людям доступ ко всему, что связано с их духовными потребностями. Если же он этого не сделает, тогда, я считаю, можно пожаловаться правящему архиерею.

С другой стороны, Церковь существует на пожертвования. Вспомните Евангелие: «Взглянув же, Он увидел богатых, клавших дары свои в сокровищницу; увидел также и бедную вдову, положившую туда две лепты, и сказал: истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила; ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание свое, какое имела» (Лк. 21, 1-4). И сегодня многие одинокие старушки жертвуют со своей скудной пенсии на храм. Даже если такая старушка только мелочь положит в церковный ящик, ее жертва будет угодна Богу. Но когда богатые люди шьют для своего ребенка дорогую крестильную рубашку, приглашают много гостей, дома или в ресторане пышно празднуют крестины, а в храме после таинства оставляют скомканную пятидесятирублевую бумажку -- по совести ли это? Итог всему вышесказанному можно подвести такой: ценникам в храме не место, но прихожане должны жертвовать на храм добровольно. Помните, что пожертвования на храм -- ваша жертва Богу.

Пирсинг и тату
Здравствуйте! Не могу спокойно смотреть, как нынешняя молодежь уродует себя то наколками, то какими-то кольцами -- даже в носу! А некоторые в таком непотребном виде даже в храм Божий входят! Как с ними быть? И вообще, что движет человеком, когда он делает такое с собой? Сергей Федорович, г. Екатеринбург

Отвечает свящ. Димитрий СТРУЕВ, председатель отдела по работе с молодежью Липецкой и Елецкой епархии, руководитель молодежного духовного центра «Экклезиаст», ассистент кафедры теории и истории культуры Липецкого педагогического университета:
-- Наше отношение к косметике, изощрениям в одежде и прочим вольностям внешнего вида должно базироваться на словах апостола Петра: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1 Пет. 3, 3-4). Однако к пирсингу, шрамированию и прочему «боди-арту» это применить сложнее. Хотя бы потому, что уродующие свое тело меньше всего заботятся о красоте в общепринятом ее понимании. Их задача -- создать из своего тела некий образ, отличный от того, который дал им Господь. Для христианина сама эта идея греховна, но нет смысла укорять за искажение человеческого облика, а в нем и образа Божия тех, кто увешивается железками и изрисовывается, потому что об образе Божием они просто не задумываются, для них само это понятие -- пустой звук. Нам же важно проследить мотивацию этого уродования. Не те объяснения, которые подростки дают сами себе, а мотивацию подсознательную. На мой взгляд, это стремление спрятать, замаскировать свой внутренний мир, подлинное содержание своей души. Бросающейся в глаза ультрасовременной атрибутикой «проблемный» молодой человек или девушка отвлекает внимание окружающих от своих глаз. Труднее заглянуть человеку в душу, если на пути к ней -- нагромождение из ирокеза, цепей, татуировок, напичканных в плоть колец и гирек. «Нет, нет, таких душ нигде не подберешь. Только в моем городе. Безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души. Знаешь, почему бургомистр притворяется душевнобольным? Чтобы скрыть, что у него и вовсе нет души. Дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души. Нет, нет, жалко, что они невидимы», -- это слова Дракона из пьесы Евгения Шварца. Не потребность ли сделать подлинные болезни души «еще более невидимыми» вместо того, чтобы приложить усилия к их исцелению, заставляет молодых уродовать свое тело, за угрожающей окраской и килограммами металла прятать свое настоящее «я»?

Что же делать тем, кто успел себя изуродовать, а потом пришел к вере? Потребность в извращении внешности у человека, начавшего молиться, слетает, как шелуха. Можно повынимать гирьки и кольца -- следы от них хоть и останутся, но будут не так заметны; привести в порядок волосы -- даже если придется состричь, рано или поздно отрастут новые. С татуировками сложнее. Я увидел на руке у отца Иоанна Охлобыстина страшный след от выжигания фрагмента татуировки (кто видел его руки в фильмах, вспомнят, как они разрисованы, -- это не фальшивая раскраска для роли, татуировки настоящие), и он рассказывал, что на этот след обратил внимание Патриарх, сказавший: «Нечего членовредительством заниматься! Ходи теперь какой есть -- разрисованный». Трудно не согласиться с этим высказыванием Патриарха Алексия II. Однако для читателей я еще сделал бы оговорку, которая к отцу Иоанну не относится: если у кого-то на теле есть кощунственные изображения, или тексты, или демоническая символика, то именно такие вещи желательно или попытаться вывести или, если это трудно, хотя бы забить другой татуировкой. Сложнее со шрамированием: я наслышан, например, о моде вырезать на собственной коже три шестерки. Даже для тех, у кого «снесло крышу» до подобной глупости, не закрыты двери покаяния; однако убрать следы такого безумия без «членовредительства» невозможно, да, может быть, не столь уж это и обязательно -- важнее уврачевать покаянием душу. Нам же, клирикам и прихожанам православных храмов, нужно создать на приходах такие условия, чтобы пороги наших храмов не страшно было переступать ребятам, сдуру сделавшим безобразие из своей внешности. Мне пришлось быть свидетелем необузданной агрессии «церковного дедушки» (полнейший аналог «бабушки», только мужского пола) в отношении зашедших в храм молодых ребят в молодежной одежде, с длинными волосами и пирсингом. Они не разговаривали, службе ничем не мешали, просто не угодили своим внешним видом. Большого труда стоило дедушку утихомирить. Перевоспитать таких дедушек и бабушек еще сложнее, чем перестричь всю «хайрастую» молодежь, но важно, чтобы в храме был кто-то, кто может нейтрализовать агрессию пожилых прихожан.

Можно ли исповедоваться в одном храме, а назавтра причащаться в другом?

В канун двунадесятого праздника я не успевала на всенощную в храм, в который хожу обычно, и пошла на службу в ближайший к моей работе. Там и исповедовалась, а на литургию пришла в свой храм. Перед причастием священник спросил, исповедовалась ли я. Узнав, что в другом храме, сказал мне, что в этот раз причастит, но в принципе причащаться надо там, где исповедуешься. Действительно ли недопустимо вечером исповедоваться в одном храме, а с утра причащаться в другом? Зинаида

Отвечает протоиерей Константин ОСТРОВСКИЙ, настоятель Успенского храма города Красногорска Московской области, благочинный церквей Красногорского округа Московской епархии:
-- Церковь едина, и во всех храмах мы причащаемся Тела и Крови Христовых. Поэтому не может быть никаких оснований требовать, чтобы христианин, который вечером исповедовался в одном храме, обязательно и причастился в этом же храме. Нет и причин настаивать, чтобы человек, который пришел причащаться, получив накануне у священника другого храма благословение на причащение, заново исповедовался. Исповедь перед причащением установлена для того, чтобы человек открыл свою совесть священнику и тот или благословил его причаститься, или -- если для этого есть канонические основания -- наложил на него временное запрещение. В Русской Православной Церкви (в отличие, кстати, от некоторых Поместных церквей) всем приходским священникам (кроме отдельных случаев, всегда имеющих характер наказания со стороны священноначалия) доверено принимать исповедь мирян перед причастием. И со стороны священника думать, что он сам или священники его прихода лучше могут осуществлять данную Богом священству власть вязать и решить, -- это проявление гордости или недопонимания сути вопроса.

Версия для печати

Тэги: Обряд