Психология вне добра и зла
Размышления начинающего психотерапевта

Когда я пришла в храм, оказалось, что я больше не могу так же уверенно чувствовать себя в профессии. Вот один пример: ко мне обратился человек, у которого был очень грамотно и четко сформулированный запрос - трудности в общении, а именно: ему тяжело знакомиться с девушками. И вроде бы я, как психолог, должна человеку помочь... Но в какой-то момент я поняла, что вот я сейчас как нормальный психолог, буду работать по запросу этого молодого человека, буду снимать эту проблему и научу его знакомиться с девушками. Но, может быть, ему это надо, чтобы впадать в грех! И я подумала: а соработником кого я тут являюсь? Может быть, ему Господь дает эту трудность в общении и хоть так его оберегает от греха?
Тут главный и для меня пока неразрешимый вопрос: куда ведет психолог человека? К счастью, к психологическому здоровью? Но в разных психологических школах эти понятия очень разные. В психологии вообще проблема с едиными мнениями. Тут как в философии: много разных концепций относительно природы человека, предмета психологии и того, что с этим предметом можно делать. Расхождения между разными направлениями радикальные. Одно направление - бихевиоризм, например, - говорит: мы ничего не знаем про бессознательное, ничего не знаем про сознание, это все вещи ненаблюдаемые, их невозможно исследовать объективно, а наука должна быть объективной. Наблюдаемая вещь - это поведение, поэтому мы занимаемся исследованием поведения. В основе там павловский условный рефлекс: стимул-реакция.

А, скажем, психоанализ (который, правда, на Западе больше популярен, чем у нас) говорит, что все проблемы человека кроются в его бессознательном, в этакой помойке, куда уходят все наши вытесненные конфликты и скрытые, социально неприемлемые переживания. Все, за что с детства ребенка ругают, вытесняется в бессознательное, но все эти подавленные желания никуда не деваются, а хранятся в бессознательном как в черном чулане и оттуда действуют. По Фрейду, прежде всего это сексуальные переживания.

Для гуманистической психологии (Карл Роджерс, Эрих Фромм, Виктор Франкл) главное - это самоощущение человека. То, что для одного человека будет проявлением болезни, для другого может быть нормой. Для гуманистической психологии главное - это самореализация и творчество, которые и являются проявлением психологического здоровья. Гуманистический психолог не воздействует на человека, не учит его, не вытаскивает на уровень сознания его бессознательные стремления, а сидит с ним рядом и пытается его понимать (есть специальные техники понимания - эмпатическое слушание, например). А так как человек по природе добр - говорят гуманисты (интересно, что про страсти гуманистическая психология ничего не говорит), то, если его просто принять таким, какой он есть, со всеми его слабостями и грехами, он сам будет развиваться в нужном направлении. Надо просто немного ему помочь, поддержать голос его "истинного я". При этом где эта истина, не очень понятно, критериев нет. А зло в человеке - это болезнь, невротическое проявление...

Что для человека является отклонением от нормы, тоже ведь все понимают по-разному! Вот Виктор Франкл, например, говорит, что подлинная проблема - это отсутствие смысла жизни. Он говорит: когда человек задумывается о смысле жизни, он проявляет тенденцию к здоровью, и страшно, когда он о смысле жизни не думает. А Фрейд, с точностью до наоборот, считает, что, когда человек задумывается о смысле жизни, это проявление нездоровья. Нормальные люди не задумываются, у них все нормально.

Кстати, как ни парадоксально, представления психоанализа о бессознательном похожи на христианские представления о страстях, которые действуют в душе, хотя сам человек может этого не сознавать. Но Фрейд предлагает совсем другие средства, чтобы решать эту проблему! Для психоанализа средство - это осознание этих подсознательных вещей, вытаскивание их на уровень сознания. А дальше все уже не очень понятно. Вот осознал, и что? В психологии ведь нет понятия покаяния.

Психология пытается быть наукой, а понятия духовной жизни - это понятия религиозные и как таковые наукой не принимаются. Если сам психолог верующий, то для него, конечно, эти понятия важны. Но если он пишет научный текст, то не может называть эти вещи своими именами. Слово "грех" в научном тексте - это просто неприлично, ненаучно. Но ведь есть такая реальность, и ее надо как-то называть!

Tyt еще дело в том, что понятие греха - оценочно, а психология пытается быть безоценочной. Когда психолог пытается безоценочно подходить к человеку, с одной стороны, вроде бы это здорово - не осуждай. Но с другой стороны, зло ведь существует, я вижу, как действует грех в человеке, и что мне делать с этим?

Вот этот мой пример с молодым человеком: с точки зрения неверующего психолога, причем любого направления, я приношу максимальную пользу человеку, научая его общаться. Сейчас он страдает от того, что не может подойти к девушке, у него зажимается диафрагма, перекрывается дыхание, руки холодеют... а я помогу ему и он будет получать радость жизни, дышать полной грудью, знакомиться, с кем хочет...

Наверное, это связано с тем, что современное общество считает нормой. Сегодня блуд считается нормальным в обществе и даже пропагандируется... Пока у нас убийство еще нормой не считается, но, может быть, когда-нибудь и это будет по-другому. Психология - это ведь тоже часть общества, и она отражает тенденции, которые есть в обществе. А мы, православные люди, не вписываемся в эти нормы большинства. Вот и получается противоречие между нормами и ценностями православного психолога и тем запросом, с которым пришел ко мне человек. То, что он считает для себя пользой, я считаю вредом. Мне пришлось тому человеку отказать и еще честно объяснить, почему. Этого он никак понять не мог.

Раньше я думала: может быть, можно развести эти предметы: вот есть психология, а есть духовная жизнь. И будем работать только с чисто психологическими проблемами. Есть сферы, где это возможно, как мне кажется: познавательные процессы, мышление, интеллектуальное развитие детей. Психолог в школе, помогающий учиться. Тут таких трудностей не возникает.

Но к психотерапевту обычно приходят с каким-то горем. А горе безоценочно не бывает. Все сильные переживания, как правило, нравственно окрашены. А где нравственность, там и духовность, там нельзя рассуждать безоценочно. Это уже про добро и зло. А разговор в таких терминах ненаучен. Получается замкнутый круг! Пока психология про добро и зло не умеет говорить. Она больше про механизмы, про логику развития...

Настоящее горе, оно почти всегда про отношения с людьми или про одиночество. То есть запросы психотерапевтические - всегда почти нравственные. И как мне, оставаясь практиком, оставаясь в рамках науки, удержать мои личные убеждения?

Еще что меня периодически мучает: ведь только Господь может помочь. А я что могу человеку дать? Как может один человек исправить душу другого? Когда тело врач лечит, тут как-то все проще. Пусть очень сложная операция, но она физическая. А когда с душой имеешь дело?

Ведь мы к Богу часто через скорби приходим. И может быть, эта скорбь и депрессия даются человеку, чтобы он пришел к Богу? А он идет к психологу, и психолог снимает скорбь, снимает боль. Я снимаю симптом, переживание, и человеку стало хорошо, ему Бог уже как бы и не нужен. У него есть психолог...

Можно сказать, конечно, что друзьям-то мы на этом основании не отказываем в душевной поддержке, в сочувствии. Но с психологом все совсем по-другому. Психолог часто занимает в глазах обращающегося к нему человека позицию Бога. Это абсолютный авторитет. Каждое слово, которое говорит психолог, часто воспринимается как абсолютная истина. И это тоже очень страшно для психолога - потому что он такой же человек. Как психолог может брать на себя такую роль?

Вот мне, как психологу, хочется людям помогать, а может быть, я своим вмешательством только вред наношу? Господь ведет как-то эту душу, а я вмешиваюсь. Тут важно быть соработником Бога... Это очень большая, может быть, даже непосильная ответственность.

Есть сфера деятельности, которая вызывает меньше сомнений. Это так называемые особо тяжелые случаи - пострадавшие в катастрофах, пришедшие с войны, люди на грани самоубийства. Тут жизнь нужно спасать или не дать человеку уйти в психическую болезнь, но здесь нужна очень высокая степень профессионализма. Когда человек стоит одной ногой на подоконнике, а другой уже на улице, ответственность психолога очень высока.

Может быть, психолог - это для неверующих? Для верующего все по-другому. Если есть духовник, есть таинства, есть молитва, то Господь как-то душу ведет. Я пока не нашла ответа на этот вопрос. Сегодня вроде бы есть православные психологи, которые работают и с православными людьми, и считают, что это и возможно, и нужно. Они говорят, что помогают спасению души обратившегося к ним человека.

У верующего психолога есть большое преимущество: он может читать святых отцов и узнавать, как работают страсти, как они развиваются и проявляются, какие есть средства борьбы со страстями. Это одновременно полезно и самому психологу, и тем, кто к нему обращается. Но вот тоже тут проблема - ведь средства борьбы со страстями совсем не психологические! Я не могу как психолог рекомендовать клиенту, который в Бога не верит, пост и молитву.

Бывают и применимые средства - и даже такие, которые находят параллели в психологической науке. Например, от святых отцов мы знаем, как учиться добродетелям. Вот я нахожусь в состоянии страсти. Как мне с ней бороться? Каждой страсти противостоит какая-то добродетель, и надо делать дела добродетели, которая противоположна этой страсти. Как же это делать, когда моя душа абсолютно к этой добродетели не расположена именно потому, что поражена страстью? Что советуют святые отцы? Иди и делай "через не хочу". Как научиться делать дела любви? Сидеть и ждать, когда в сердце созреет любовь? Можно так и не дождаться... Надо делать дела любви, не смущаясь тем, что в сердце этой любви, может, и нет. То есть сначала внешнее, а потом через это внешнее будет достигнуто и внутреннее изменение. Вот у Выготского, одного из ведущих российских психологов прошлого, есть такой термин - интериоризация, когда внешнее становится внутренним достоянием. Лев Семенович Выготский говорит, что все наши психические функции - память, мышление, восприятие - так развиваются. Сначала что-то внешнее происходит, а потом оно становится внутренним достоянием. Как например, развивать мышление ребенка? Мы сначала будем учить ребенка каким-то манипуляциям руками - лепке, например, и у него при этом развиваются не ручные навыки, а мышление. Педагогике это все отлично известно.

И вот такие советы святых отцов можно применить и в практике психолога. Обратившийся человек, скажем, ругается с мамой и говорит: не могу не злиться! Как мне не злиться? Научить не злиться - это сверхзадача. Можно начинать с того, что пусть ты злишься, а ты молчи, не ругайся. Можно даже давать такие домашние задания: на тебя мама кричит, а ты молчи. Это может быть первым шагом к внутреннему изменению.

Православный психолог знает настоящий ключ к решению проблем - жизнь в Церкви. Но его клиенты этого не понимают. Хочется, конечно, поделиться с ними этой радостью, но прямо говорить о Церкви бывает даже опасно. Я очень помню свои первые шаги в храм. У меня была преподавательница еще в медучилище. Она была верующая, новообращенная, и она меня тоже пыталась продвигать в этом направлении. Она молодец, ничего не навязывала, очень аккуратно предлагала мне пойти в храм... Но у меня был еще такой бунтарский возраст - лет 17, и я жутко сопротивлялась любому намеку на давление. Кончилось все это тем, что я просто избегала встреч с ней. Сейчас мы, правда, очень дружим. Я очень боюсь сама навредить человеку таким давлением, вызвать обратную реакцию и отвратить от Церкви. Если человек не проявляет к этому интереса, лучше я о вере не буду говорить, чем вызову отрицательную реакцию. Может быть, это неправильно и малодушно? Может быть, надо смело проповедовать о Церкви?

Марина ФИЛОНИК

Версия для печати