Первый человек в храме
Как много зависит от того человека, которого первым встречаешь в храме, знают все. Первым же обычно встречаешь сторожа или продавщицу из «свечного ящика» — именно от них мы, получается, ждем так многого. А каково приходится им?

Наш корреспондент Инна КАРПОВА побывала в нескольких храмах Москвы, чтобы познакомиться с жизнью притвора. Оказалось, что у «первых людей» храма накопился немалый опыт общения с людьми, приходящими в церковь.

Странные люди
У многих прихожан в запасе есть истории про эдаких «змеевидных старушек» из храма, которые неласково обходятся с посетителями: могут отругать за внешний вид, одернуть за то, что не туда встали, не вовремя пришли — «только полы вымыла!».
Оказывается, у тех, кто работает в храме, историй про чудных прихожан — не меньше. Кто кошечку отпеть просит, кто требует невиданных и несуществующих икон, «про которые мне экстрасенс говорил», кто — адрес монастыря, «где за день по пять тысяч заработать можно». Требуется большое терпение, чтобы всегда и всем отвечать приветливо, понимая, что человек спрашивает не из вредности, а по неведению. Нужно уметь не теряться и спокойно отвечать на самые неожиданные просьбы. Рассказывает Сергей, сторож храма и студент медицинского училища:
— Сижу я как-то вечером, уже храм собираюсь закрывать, и вдруг входит мальчик. Негр. Одет прилично, в ушах наушники, на боку плеер. «Я, — говорит, — от подруги вот иду». — «Очень приятно, — говорю. — И что?» — «Да я вот что-то заблудился, переночевать у вас хотел...» Стал я его расспрашивать — где живет, откуда едет. Долго с ним мучился, священника позвал, думали, решали — тот никак уходить не хочет. Так и уложили его в притворе на банкетке... Но это — исключение, вообще-то в храм мы никого ночевать не пускаем.
Пока мы беседовали с Сергеем, в притвор вошел мужчина и потребовал, чтобы его проводили к настоятелю. На вопрос, по какому делу ему нужен настоятель, мужчина рассвирепел — заскрежетал зубами, стал часто-часто креститься (видимо, чтобы удержаться от крепкого слова).
— Что, у вас тоже бюрократия?! А в храм-то ваш можно зайти? Вход свободный?!
Молодой сторож не прекращал улыбаться и этим, видимо, особенно раздражал мужчину.
— Конечно свободный, заходите.
— А как храм работает?
— Вот расписание висит.
— А как должен работать?
— Как настоятель благословит, — говорит Сережа.
Мужчина от злости опять стал часто-часто креститься и пыхтеть. Потом все-таки взялся за ручку двери, чтобы в храм войти, и почти выкрикнул:
— А должен работать постоянно!!!
(Надо сказать, что этот храм как раз и работает постоянно — каждый день с 6.30 до 20.00.)
К концу диалога я сама готова была скрежетать зубами — раздраженный мужчина меня очень раздражал, он заранее всем был недоволен. Оказывается, когда смотришь с места сторожа, тоже возникает ощущение, что в храм должны приходить только ласковые и кроткие.
Но Сергей сказал, что неуравновешенных людей приходит очень много. «Мне-то что, я здесь не так часто работаю, а вот Михаил Иванович — это да, ему достается». Михаил Иванович о своей работе в качестве «первого человека» говорит: «Надо быть простым, как голубь, и мудрым, как змий. Все промыслительно, и если Господь привел человека в храм, то надо оказать помощь с умом. Даже если человек приходит пьяный, мы не должны его осуждать, у него просто такое воспитание, он жил в такой среде. Если пришел бездомный в ужасной одежде — нужно помочь ему привести себя в человеческий вид, ведь это живые люди, которым самим от этого очень плохо — попробуйте пожить на улице! Правда, некоторые приходят в грязи через несколько дней после того, как получили одежду, и говорят: “Мне нужно это сменить”. Как в гардероб! Тогда я отвечаю: “Простите, родной, почему мы должны переодевать вас через три-четыре дня? Ведь тогда тем, кто действительно нуждается, ничего не достанется”».
«Простите» — любимое слово Михаила Ивановича. Когда он ничем не может помочь, он всегда говорит «простите». И это слово, похоже, спасает от любых чудаков.

Одеть, обуть, накормить...
Бездомные — очень частые посетители храмов, особенно тех, где для них собирают одежду и обувь. Дальше притвора они обычно заходить не хотят и общаются со сторожем или уборщицей. Дальше — «как настоятель благословит»: где-то их гонят (как в одном из московских храмов, куда с «трех вокзалов» тянется нескончаемая вереница самого подозрительного люда), где-то сторожа или свечницы выносят оставленную прихожанами одежду. В храме при 1-й Градской больнице для оперативного реагирования на такие просьбы создали специальный пост, где по очереди дежурят сестры милосердия.
В мой приход дежурила Ирина Наумовна. Спрашиваю, как сегодня идет дежурство?
— Вы опоздали немного, сейчас затишье, а с утра сегодня человек десять пришло бездомных. Обувь просили, но обуви мало осталось. Двоим, у кого размер поменьше, дала. А остальным — рубашки (они все просят черные, но где столько черных найдешь?), двум куртки достались. Особенно приятно было, что они попросили иголку с ниткой. Обычно чуть порвется вещь — сразу выкидывают.
Ирина Наумовна записывает в специальную тетрадь всех, кто был: «Петухов Анатолий Владимирович, 48 г.р., бомж (из Воронежа), был в Афгане, ходит с тростью, инвалид 2-й группы, пенсионное удостоверение №... Выданы носки, пиджак... Шиляев Виктор Александрович, 51 г.р., бомж (из Свердловска), куртка, нитки (унес)...» Такие журналы ведутся уже несколько лет. В большую общую тетрадь заносятся имена, возраст, обстоятельства: где живет, в чем затруднения (со слов человека), какие-то приметы — чтобы можно было его узнать, если он придет еще раз. Записывают, чего и сколько было выдано — и для внутренней отчетности, и для следующих встреч с человеком. Если человека одели всего неделю назад, а он опять пришел за помощью, ему могут отказать (сестры просят приходить за одеждой не чаще раза в месяц).
Пока мы разговаривали, пришел за одеждой еще один бездомный. Ирина Наумовна первым делом протянула ему в пакете треть батона:
— Хлеб нужен?
Мужик взял нехотя — непонятно было: нужен ему хлеб или нет? Или просто брать неловко? Судя по реакции И.Н., психологический анализ здесь неуместен, да и некогда задумываться. И.Н. принесла вещи. Мужчина выбрал рубашку, брюки, посмотрел на пиджак:
— Что-то у вас пиджак... убитый какой-то...
Так и не взял. Не понравился ему пиджак. Хотя вроде хороший был — крепкий, чистый.
Вскоре появилась бездомная женщина — толстая старушка в платочке. Оказалось, что она заходит сюда уже несколько лет, и не старушка совсем — ей всего 48. «Матушка, — говорит, — обуви нет у вас? Мне бы обувь!» Смотрим — у нее на одной ноге кроссовка, на другой — разрезанная тапка, а сама нога — раздувшаяся, неровно покрасневшая, с какими-то струпьями.
— А что с ногой-то у вас?
— Вот, плохая нога такая (плачет). Мне бы трикотаж какой — платьишко. В прошлый раз мне здесь давали платье трикотажное... Вы знаете, пока дошла, так есть захотелось! Может, есть у вас что покушать?
— Вы с ногой обращались к врачу? На Курском принимают без документов. (Дежурные сестры знают все места, куда бездомный может обратиться, и список таких мест периодически у входа в храм вывешивают. А бездомные его периодически с собой уносят.)
— Да, была на Курском в медпункте. А мне говорят: «Ты сидишь на вокзале? Ну и сиди». Меня бы дома в Лысковском районе в больницу положили, я там в колхозе работала, но как я доеду? без денег? Мне бы и паспорт сделали, мне только надо 50 рублей заплатить. Мне бы 50 рублей...
Женщина явно нуждалась в помощи — невозможно же по сырой погоде ходить в тапке и с голыми ногами. Да и врач нужен — судя по всему, у нее было рожистое воспаление, довольно запущенное. Но она сама путалась, что же все-таки попросить. Начала с обуви, потом трикотаж, потом поесть, потом 50 рублей...
— А знакомая моя — она со мной на вокзале сидит — у нее нога еще хуже была, а ее в больницу взяли — знаете, на «Полежаевской»? И приходит потом — нога белая-белая! Вылечили. И кормили там, и в бане мыли, и деньги давали. Хорошая больница. У них там тоже милосердие. Меня тоже туда возьмут.
Было видно, что мечты эти она лелеет давно.
В таких случаях действовать нужно самим. И.Н. решила звонить в «скорую», «бабушка» обрадовалась. И.Н. вызвала врачей и пошла подбирать вещи, а женщина тем временем рассказала мне про свой колхоз, про маму, которая тоже «от ноги» умерла, прослезилась на этом месте. Оказалось, что и деньги у нее бывают — охранникам метро взятки предлагала, чтобы на улицу не гнали. Такая вот жизнь непутевая. Потом приехала «скорая». «Что ж ты, голубушка, так себя не любишь? Так ногу запустила! Ведь молодая совсем!» — сказал женщине бородатый врач и повез в инфекционную больницу.
Потом были и другие люди. Некоторые казались мне подозрительными, но Ирина Наумовна верила им, помогала и объясняла мне потом, как хорошо, что эти люди еще что-то хотят изменить в своей жизни, не сидят сложа руки. Другая сестра милосердия, которая часто дежурит в притворе, сказала так: «Мы не знаем, в каком положении сами можем оказаться. Я вот попала в затруднительную ситуацию, когда мы поехали в паломническую поездку в Дивеево, а на обратном пути ночью у нас сломался автобус. Ничего не было видно, а надо было как-то добираться, ловить случайные машины. И тогда одна женщина стала читать акафист, в котором были слова о том, что Господь дает почувствовать неудобства на нас самих, чтобы мы по думали о людях в таком же положении и помогали им».
Конечно, нужна и рассудительность — особенно когда просят денег (чаще всего — на дорогу до дома). Начинается обычно так: «Я недавно освободился...» Как правило, в храмах денег на руки не дают, поэтому с годами таких просьб становится меньше — срабатывает беспроволочный телеграф. Какие бы справки человек ни показывал, ему все равно предложат: «Давайте мы поедем с вами на вокзал, купим билет и посадим в поезд». Увы, чаще всего люди отказываются. Если же человек готов ехать, ему не только покупают билет, но и провожают на поезд в назначенный час — и только тогда отдают билет, а по возможности еще и препоручают попечению проводника.
Бывает, что отправленный домой человек появляется опять — по привычке к неприкаянной жизни и странствиям. Такого второй раз отправлять домой, конечно, не имеет смысла. Но некоторых помощь храма просто спасает. В одну общину как-то раз пришел перевод из Элисты, на котором значилась незнакомая калмыцкая фамилия. Прихожане долго думали — кто бы это мог быть? Потом вспомнили, что этого человека упоминала женщина, которой помогли уехать в Калмыкию полгода назад. Сумма, неожиданно вернувшаяся в храм, оказалась больше тех дорожных расходов.

Просто выслушайте!
С чем еще приходят в храм в первый раз? С вопросами. Обычно ищущие Бога люди все же предпочитают говорить со священниками. Но бывает, что начинают с «первых людей», а те не всегда знают, что ответить, ведь при приеме на работу продавцом или сторожем не требуют диплома богословского института. Как быть?
В храме Сошествия Святаго Духа на Лазаревском кладбище придумали выход: составили специальный «вопросник»-подсказку для свечниц, чтобы они знали, как отвечать на самые распространенные вопросы: о церковных таинствах, о том, чем отличаются простые записки от заказных, когда пить святую и крещенскую воду и т.д. Например, если спросят, что это за день, когда Церковь молится за самоубийц, свечницы, заглянув в «шпаргалку», смогут уверенно ответить, что такого дня нет и быть не может. А вот на все вопросы о колдовстве предписано отвечать, что вы не специалист в данной области, и направлять к священникам.
Иногда в храм приходят, чтобы показать свои стихи на духовные темы — искренние, но беспомощные. Приходят с радостью, с горем. С радостью, конечно, реже. Свечница храма Всех Святых на Кулишках долго вспоминала, когда такое было в последний раз. Потом вспомнила о женщине, которая пришла в храм потому, что у нее родился долгожданный внук. Она спрашивала, кому надо поставить свечку и помолиться с благодарностью.
А вот про несчастья, болезни, катастрофы слышать приходится постоянно. И тут уже каждый в свою меру может выслушать и утешить. Поэтому где-то свечницы ласковые и сердечные, где-то — намеренно отстраненные и на всю жизнь уставшие от рассказов о чужих страданиях.
Разница такая зависит иногда и от самого храма, от его настоятеля. В больничных храмах, например, где общины собираются из тех людей, кто помогает больным, обычно и сотрудники храмов — люди сострадательные. Рассказывает о. Николай Филев, настоятель самарского больничного храма во имя прпмц. великой княгини Елисаветы: «Больница наша — крупнейшая в области, “губернская”. Кроме храма в ней есть и молельная комната на седьмом этаже. Там постоянно дежурит наша сестра милосердия и принимает различные просьбы от больных. Она обучена тому, как всесторонне подходить к человеку, выслушать его внимательно.
И в самом храме с того момента, как человек перешагнул порог, он окружен вниманием и заботой.
С ним беседует наша Ириша — сестра милосердия. Эта традиция сложилась сама собой — наверное, потому, что храм небольшой, конвейера нет. И потом, я сам бывал в приходских храмах, видел, как наши старушки, которых сейчас все меньше и меньше, в силу многих причин рявкали на молодежь. Поэтому мы и взяли курс на то, чтобы в храме все было в духе любви. Ведь в первой христианской общине — апостольской — никто не рявкал друг на друга. Иначе Христова вера не устояла бы».
В общем, люди в притворе — люди с большим опытом. Опытом постоянного испытания себя на терпение, готовность помочь. На этом месте ты слишком виден — каков ты есть внутри. А ведь человек, может быть, шел просто сторожить или просто продавать свечи и не думал, что по нему многие будут судить обо всей Церкви.
Впрочем, по большому счету, все мы постоянно оказываемся в такой ситуации.

Версия для печати