В Русской Церкви считается нормой переводить священнослужителей с одного места служения на другое: зачастую при таком переводе община созданная приходским священником лишается своего многолетнего руководителя, а священнослужитель, отправляясь на новое место – любимых духовных чад. Насколько оправдана практика таких переводов? По следам осетинского скандала мы обратились за комментарием к публицистам Валентину Лебедеву и Александру Щипкову.
Валентин ЛЕБЕДЕВ, главный редактор журнала «Православная беседа»
Мы живем во времена, увы, обмирщения церковной жизни, привнесения в нее светских и, в частности, бюрократических начал, с одной стороны, (если речь идет о действиях священноначалия разного ранга), и демократических – с другой (если вглядеться в дела и поступки современных верующих). При этом, когда мы говорим о современности, то на самом деле речь идет о последнем столетии.
Вот хотя бы знаменитый Собор 1917-1918 гг. Уже в его деяниях просматриваются демократические тенденции. Памятование об этом действительно исторически значимом событии побуждает некоторых не в меру активных и не очень богословски образованных людей буквально настаивать на обязательном и широком представительстве священников и мирян на Поместном Соборе. А между тем, если опираться на церковные каноны, Архиерейский и Поместный Соборы по своему составу тождественны. Приглашение мирян и пресвитеров на собор, как это практиковалось и в старину, является со стороны епископата, можно сказать, некоторым истощением.
К чему мы говорим об этом? Для того чтобы вспомнить о канонических основах церковной жизни, которые никто не отменял. Где епископ – там и Церковь. Епархия управляется архиереем, а не собранием верующих. В деле управления миряне имеют право лишь в суждении епископа. Подчеркнем – суждении – не более. А мы видим во Владикавказе выступление тысячи и более верующих явно протестного характера, с требованием к епископу Зосиме оставить архимандрита Антония на старом месте служения – в Аланском монастыре. Протестующих поддержали и светские власти, вмешательство которых в управление Церковью канонически недопустимо. Дело пошло и дальше: выдвинулись требования сместить настоятеля собора Георгия Победоносца, отца Тимофея. Все это, конечно, проявление бесчиния. Народная любовь к архимандриту Антонию – одно, но есть и церковное послушание.
Однако если говорить о поступках архиерея, то нельзя не заметить в них проявления тех самых свойственных нашим дням бюрократических начал. Епископ – не генерал, священник – не офицер. Просто приказом, не основанном на соборном понимании ситуации, перемещаться с места на место они, думается, не должны. В данном случае неплохо было бы ознакомиться с трудами богословов, творчески осмысливших применительно к современности, учение святых Отцов, касающееся церковной жизни.
Каким же может и должен, на наш взгляд, быть выход из ситуации, сложившейся во владикавказской епархии? Вспомним, что Церковь – не государство, не правовая организация, но благодатный организм, в котором все зиждется не на принуждении, а на любви, где больший служит меньшему. А потому и в нашем случае средостение может быть преодолено только любовью и, конечно же, послушанием: архимандрит Антоний последует указу епископа Зосимы, а владикавказская паства смиренно признает решением владыки мудрым.
Александр ЩИПКОВ, главный редактор портала "Религия и СМИ", кандидат философских наук, действительный государственный советник 3 класса:
В Церкви существует послушание или, если говорить светским языком, вертикаль власти. В соответствии с уставом Церкви правящий архиерей имеет право переводить духовенство с одного прихода на другой. Принимая священный сан, человек не может не знать церковного устава, следовательно, он понимает, что и его рано или поздно могут перевести. Долг священника – подчиниться решению священноначалия. Церковная иерархия по форме часто напоминает взаимоотношения начальников с подчиненными во многих светских структурах, но кроме формы в этой иерархии, как и во всей церковной жизни, есть глубокое мистическое содержание. Каждый священник совершает евхаристию именем своего правящего архиерея, поэтому крылатая фраза «где епископ, там и Церковь» имеет в первую очередь мистическое значение и только потом административное. Это надо помнить – не может священник литургисать, находясь вне подчинении епископа. Когда он уходит в раскол и существует сам по себе, совершаемая им литургия недейственна, безблагодатна!
Что касается ситуации в Осетии, то я считаю недопустимым поведение президента. Какой бы сложной и спорной ни была церковная ситуация, представитель светской власти не должен выносить публичные суждения о ней, а тем более – выдвигать требования священноначалию. А уж то, что он не принял архиепископа Владикавказского и Махачкалинского Зосиму, который хотел встретиться с президентом и объяснить ему сложившуюся ситуацию, просто хамство.
Естественно, священник со временем обрастает паствой, которая переживает, даже если его переводят в другой конец города, не говоря уж о переводе в другой регион. Действительно, это болезненный момент, ведь создание общины – долг священника. Но если священноначалие принимает такое решение, и сам священник, и его прихожане должны отнестись к этому со смирением. Да, иногда кажется, что перевод всеми любимого батюшки, создавшего крепкую и дружную общину, противоречит здравому смыслу. Но в Церкви много вещей, которые не вписываются в здравый смысл – христианство вообще религия парадоксов. И куда Господь ведет того или иного священника, какие ему предуготовлены испытания – вопрос не здравого смысла, а воли Божьей. На нее мы, христиане, и должны полагаться, а не судить мирскими мерками. Церковь не партия. Это если руководителя городской или районной парторганизации меняют, члены ячейки могут не согласиться и даже выйти из партии. И выходят. Но если прихожанин из-за перевода священника в другой приход уйдет из Церкви, значит, что-то в его духовной жизни не так.
Моей семье приходилось много переезжать с места на место, жили мы и в больших городах, и в деревне. И всегда мы ходили в храм рядом с домом, а не бегали по разным приходам в поисках каких-то благодатных батюшек. Как правило, если не сразу, то со временем в этом приходе оказывался священник, который нам подходил. Например, в одном сельском храме в Ленинградской области был простой настоятель, малообразованный, боязливый и слегка чудной. У нас сначала непросто складывались отношения с ним. Но когда познакомились друг с другом поближе, мы увидели, что у него гораздо больше достоинств, чем недостатков. Больше двадцати лет его не видели, а вспоминаем с теплотой. Не бунтовать надо, а молиться.
В будущем, я думаю, возможен возврат к древней традиции выборности духовенства. То есть община сама выдвигает кандидата из числа прихожан и обращается к правящему архиерею с просьбой рукоположить его и поставить им на приход. И несколько таких случаев я знаю в наше время. Как правило, это очень крепкие общины. Но сегодня вряд ли возможно сделать это правилом. Не готовы мы к этому – всего 20 лет прошло после выхода Церкви из 70-летней пропасти. Много новых людей пришло в Церковь, в том числе и в клир, это хорошо, но все они еще должны врасти в церковную традицию. Поэтому выборность духовенства как норма, на мой взгляд, дело очень отдаленного будущего.
Записал Леонид ВИНОГРАДОВ
Версия для печати
