 Справка: Священник Андрей Постернак родился в Москве в 1973 году, в 1995 году окончил кафедру истории Древнего мира исторического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Кандидат исторических наук. В 2003 году рукоположен в сан священника. Клирик храма святителя Николая в Кузнецах, декан исторического факультета ПСТГУ, директор православной Традиционной гимназии. |
-- Вы уже были верующим, когда учились на истфаке МГУ? Как к вам относились окружающие?
-- Я учился в 90-е годы, когда Советский Союз распался, и жесткого идеологического давления на студентов не оказывалось. Было уже не так страшно признаться, что ты православный. Негативного интереса это не вызывало, скорее, относились уважительно. Но атмосфера светского вуза в принципе не рассчитана на православных людей. На примере истории это особенно хорошо видно. Хотя научный коммунизм нам уже не читали, сама историческая школа, педагогика были сформированы в условиях советского времени людьми материалистического мировоззрения, и они мало эволюционировали с тех пор.
-- Вам было знакомо ощущение «чужого среди своих»?
-- Конечно, трудно общаться с людьми, не разделяющими твои интересы. Не потому, что мы считаем себя лучше, хотя это искушение есть. Так получается, что церковный человек естественным образом остается в неком одиночестве в светском окружении. И хотя он может найти общение внутри Церкви с людьми, которые имеют такие же взгляды, на самом деле и это -- не самое главное. Молодежные компании недолговечны, они складываются часто только в процессе учебы. Как правило, потом студенты редко поддерживают тесные отношения. Появляется семья, работа. Студенческая среда -- это некое определенное душевное состояние, ситуативное. Чтобы чувствовать себя в гармонии с самим собой, жизнью и Богом, важно сформировать представление о необходимости церковной жизни и войти в эту жизнь, участвуя в Таинствах. И тогда ты не будешь одинок, ты будешь с Богом. Мы это очень часто понимаем лишь на интеллектуальном уровне, а внутренне усвоить это сложно. Необходим духовный труд, постоянный процесс взросления.
-- Студент -- это ребенок или взрослый человек со своим мировоззрением?
Студент приходит в институт уже достаточно взрослым человеком, которому платком нос вытирать не надо. И со своим сложившимся представлением о жизни. Его позиции были сформированы благодаря семье, школе, каким-то внешним условиям. Другой вопрос, что это мировоззрение еще не носит у него глубокого осознанного характера, еще не стало по-настоящему своим. Его можно как-то корректировать. Конечно, бывает, что человека резко разворачивает в другую сторону. Вот диакон Андрей Кураев учился на философском факультете МГУ во времена марксизма-ленинизма, а теперь -- профессор богословия.
Но сегодня вузы и не стремятся формировать мировоззрение. Дают просто определенный набор знаний. Хотя настоящий педагог никогда не ограничивается чисто интеллектуальной сферой, он еще и воспитывает студента, причем не директивно, а личным влиянием. У меня был преподаватель латыни и греческого Андрей Чеславович Козаржевский, гениальный педагог, глубоко верующий, церковный человек, один из представителей старой научной школы, дореволюционной московской культуры. Он читал Новый Завет еще в 70-е годы, когда это было вообще невозможно делать. Конечно, он это не афишировал и преподносил как изучение источников по истории ранней Церкви. У Андрея Чеславовича была блестящая речь, глубокие духовные познания. И хотя он был настоящий ученый, но все-таки большее влияние оказывал на студентов именно как педагог. Мы чувствовали, что он нас любил. Он умер, когда я был на пятом курсе.
-- Что сейчас может помочь студенту сохранить веру, если он учится в светском вузе?
-- Чем больше человек погружается в суету повседневной жизни, тем легче и быстрее происходит его расцерковление. Поэтому Церковь должна сама создавать некую автономную систему образования, воспитания, условия, в которых человек мог бы учиться, работать и жить полноценной христианской жизнью. Важно, чтобы развивались различные социальные, образовательные и другие церковные институты, дающие молодежи возможность выбора. Иначе в условиях современного мира (не обязательно в условиях современной России) сохранить веру, не имея твердого стержня во внешней жизни, практически невозможно.
Нужен очень сильный православный иммунитет для того, чтобы в нецерковной среде сберечь себя. И я не много знаю таких примеров, а вот противоположные вещи -- отход от Церкви -- происходят и с нашими выпускниками. Я не говорю, что они становятся пропащими людьми. Нет, они хорошие, добрые, порядочные. Раз в год приходят в церковь, исповедуются. И это уже очень хорошо, только не совсем отвечает тем целям, которые ставит перед собой православная гимназия или вуз. Потому что если мы хотим воспитать православных людей, то стараемся сформировать у них систему определенных приоритетов, чтобы Церковь и участие в Таинствах было на первом месте. Это касается и православных людей с крепким мировоззрением.
-- Нет ли в самой идее церковной автономии некоторой искусственности, угрозы самозамкнутости для христиан? Не превратится ли тогда Церковь в гетто, а православные люди – в тепличных личностей, слишком слабых для отношений с миром?
-- Православных людей часто упрекают в том, что они создают гетто, не дают детям понять, что такое «нормальная жизнь», окунуться по-настоящему в эту трясину, чтобы они полностью измазались -- это будет настоящее знакомство с «жизнью». Речь не идет о существовании автономной системы воспитания православных христиан вне государства и общества. Эта система не может противостоять государству, противоречить тем внешним условиям, в которых мы живем. Но хранение себя от искушений мира -- некое естественное условие духовной жизни, которое нам предлагает Церковь.
Не может жить нормальной духовной жизнью диск-жокей или молодой человек, который все время ходит на дискотеки, по ресторанам или торчит перед телевизором. Поэтому говорить о том, что ограждение от таких внешних условий является уходом в гетто или парниковым воспитанием -- не совсем верно. В современных условиях человек имеет право избирать свой жизненный путь. И ограждая себя таким образом, он вырабатывает некую мировоззренческую позицию.
А, столкнувшись с этим миром, с искушением, он должен себя проявить. Ведь так себя повели православные в 20-30-е годы, когда стало необходимым исповедать свою веру: кто-то изменил, а кто-то пролил кровь за Христа. Так же, я думаю, и современные христиане должны себя вести.
-- Сейчас ситуация не менее серьезная?
-- Она никогда не бывает менее серьезная. Может быть, сейчас речь не идет о том, чтобы проливать кровь, но, встретившись с миром, нужно не идти вслед за ним и грешить, отступаясь от Христа, а свидетельствовать о своей вере. Это очень сложно. Для священников не менее сложно, чем для мирян. И я не говорю, что мы все так и поступаем, но это тот идеал, к которому мы должны, безусловно, стремиться. Иначе какая же будет христианская жизнь?
-- Но ведь существует просто Церковь со священниками, духовниками, которые и помогают нам укреплять наш «внутренний стержень». Разве этого недостаточно? Если человек не будет слушаться духовника, поможет ли ему «автономия»?
-- Конечно, нет универсальных средств для воспитания православия. Есть некие установки, общие соображения, которые можно реализовывать. А на практике все получается гораздо сложнее. Если человек в этом мире имеет твердые духовные устои, он может общаться с другими людьми, жить в этом мире и не растворяться в нем.
-- Что делать человеку технического склада, который не может учиться в православном вузе, потому что не бывает православной математики и физики?
-- Технических православных вузов нет, и было бы странно, если бы они были. Но ученик из православной школы, отучившись в техническом вузе, может найти себе применение в Церкви, там очень нужны люди с техническим образованием, например, специалисты по Интернету. Другой вопрос, что он идет чаще всего в какую-нибудь фирму или научно-исследовательский институт. А после этого не стремится вернуться обратно в церковную структуру.
-- Кому, на ваш взгляд, легче прийти к Богу: человеку техническому или гуманитарию?
-- По моим наблюдениям, как раз чаще к вере приходят люди технические. Многие из наших духовных отцов имеют техническое образование. Гуманитарию бывает сложнее, потому что он идеологически более подкован (
смеется). Ему очень непросто отойти от стереотипов. Вот вам, наверное, сложно представить, как тяжело историкам принять канонизацию -- Николая II. Для них это большая нравственная запинка.
-- Вы преподаете в ПСТГУ. Какова цель, которую ставит себе православный вуз: создание научной школы, воспитание верующей интеллигенции или еще что-нибудь?
-- Если говорить о ПСТГУ, задача православного вуза -- воспитывать студента через науку, образование, сформировать православное мировоззрение через свой предмет.
-- У ПСТГУ репутация очень строгого вуза. Это касается уровня требований приемных и вообще экзаменов, объема учебных материалов, исполнения послушаний, поведения студентов. Где проходит грань между справедливой требовательностью и педагогической неадекватностью, когда не учитываются силы и возможности студентов?
-- В ПСТГУ студент может получить светскую специальность, например, историка, филолога или переводчика и пройти богословский курс. Фактически получить два образования в одном. Поэтому и учиться непросто. В плане отношений все зависит от человеческого фактора. Важно все делать с любовью, с пониманием. Преподавателей это касается в первую очередь. Важно чувствовать грань, где можно и нужно со студентов спрашивать, а где поберечь их силы и возможности. Бывают студенты иногородние, которым негде жить, у них просто нет нормальных условий для занятий. В ПСТГУ есть преподаватели очень строгие, а есть, напротив, понимающие.
-- А бывает так, что именно в православном учебном заведении человек потерял веру? У вас в ПСТГУ такие случаи были? И в чем причина?
-- Случаи такие были. А зачем примеры приводить? В начале XX века почти все революционеры были семинаристами.
Насколько отношение преподавателей будет неформальным, настолько студенты будут искренними и отзывчивыми. Причина потери веры в православных гимназиях и вузах -- в сведении живого христианского учения к одним лишь формальным требованиям. Когда, пройдя трехлетний курс, студент к Новому Завету начинает относиться как к нелюбимому предмету, какое тут богословское образование? Зачем оно нужно? И это проблема общая: и преподавателей, и студентов, и системы в целом. Сам преподаватель должен проявить любовь к предмету. Какой же он педагог, если его предмет терпеть не могут? Это не только Нового Завета касается.
-- Как, на ваш взгляд, можно объяснить православный снобизм, ощущение своей избранности, особой значимости, которые часто появляется именно в православных вузах и даже гимназиях? 
-- С одной стороны, это понятно, потому что православие действительно несет абсолютную истину. По крайней мере, ответ на многие вопросы, которые позволяют человеку к этой истине подойти. Понять, что ходить в храм, соблюдать церковные правила -- спасительно. И он начинает думать: благодарю Тебя, Господи, что я не такой, как все остальные человеки, которые меня окружают. Он становится таким человеком.
-- Фарисеем.
-- Конечно. И в этом состоит самое главное искушение, которое надо преодолеть. Потому что, узнав эту истину, мы должны соответствовать призванию христианина. Трудиться изо всех сил, чтобы из-за нас не осуждали Православную Церковь, которая должна быть Церковью святых, а не фарисеев.
Версия для печати
