На исходе 2011 года журнал «Нескучный сад» подводит итоги. Какие процессы стали определяющими для церковной жизни в уходящем году? На наш взгляд, епархиальная реформа, споры вокруг интеллигенции и дискуссия о богослужебном языке. Об этом мы рассуждаем вместе с главой Синодального информационно-просветительского отдела УПЦ прот. Георгием КОВАЛЕНКО, ректором Высшего театрального училища им. М.С. Щепкина Борисом ЛЮБИМОВЫМ, и старшим научным сотрудником Института русского языка РАН Александром КРАВЕЦКИМ.
Епархии: меньше, но больше
Безусловно, важнейшим событием стала епархиальная реформа, начатая Патриархом Кириллом и священноначалием Русской Церкви в этом году. Целый ряд крупных епархий: Красноярская, Саранская, Екатеринбургская, Ростовская, и некоторые другие оказался разделен на более мелкие. На месте бывших «больших» епархий в границах одной области были созданы митрополии для координации жизни вновь созданных «малых» епархий. Игумен Савва (Тутунов), заместитель председателя Управления делами Московской Патриархии, дал летом пространное интервью нашему журналу о смысле и перспективах начатой реформы. В этом интервью он подчеркнул, что разукрупнение епархий будет продолжаться. Деление епархий должно повысить эффективность церковного управления с одной стороны, и приблизить епископов к «народу», демократизировать архиерейское служение с другой. В Украинской Православной Церкви под омофором Московского Патриарха такое дробление епархий началось еще на заре 2000-х, и в целом было завершено к середине прошедшего десятилетия. В каждой области было создано по несколько небольших епархий с центрами в городах районного значения, количество епископов при этом выросло в несколько раз. «Процесс деления епархий имеет и положительные и отрицательные стороны, — оценивает украинский опыт
глава Синодального информационно-просветительского отдела УПЦ и пресс-секретарь предстоятеля этой Церкви прот. Георгий Коваленко. — Положительные стороны — это интенсификация церковной жизни на местах, увеличение приходов. Дело в том, что инициаторами строительства новых храмов, как правило, являются прихожане на местах. Если прихожанам проще попасть к епископу, то епископ оказывается в состоянии дать соответствующие указания благочинным. В целом архиерей чаще служит на местах, знает всех священников, более погружен в жизнь собственной паствы. Отрицательный момент заключается в том, что областное руководство у нас так и не научилось на равных правах взаимодействовать с теми епархиями, чьи столицы расположены в районных городах и теми, чьи центры совпадают со столицей области. Кроме того, районный город, как правило, не имеет развитой инфраструктуры, необходимой для выполнения функций епархиального центра. Туда бывает просто сложно добраться для приходского священника. В целом, однако, я уверен, что положительных моментов в дроблении епархий все-таки больше, нежели отрицательных». «Что же касается «демократичности» наших архипастырей, то здесь решающим фактором является не размер их епархии, а система ценностей и культура, которая преобладает в нашем обществе», — замечает отец Георгий.
Битва за интеллигенцию
Уходящий год, щедрый на полемику, информационные провокации и скандалы, ознаменовался бурной дискуссией, развернувшейся вокруг церковной интеллигенции. Весной протоиерей Всеволод Чаплин, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, публично обвинил ее в «грехе русофобии», а летом и вовсе предложил отказаться от термина «интеллигенция», вычеркнув его из лексикона. Эти заявления вызвали противоречивые отклики. Первым за интеллигентов вступился протодиакон Андрей Кураев, выступив в печати с настоящей апологией: «Из нашего церковного обихода нужно убрать стереотип, гласящий: интеллигент – значит, еретик». Православие в современном мире может быть привлекательным только для тех людей, «у которых есть вкус к сложности, вкус к мысли, вкус к самостоятельности» — пишет известный миссионер. Чуть позже появились фильм Александра Архангельского «Жара» о религиозных поисках советских интеллектуалов 70-х годов и интервью главы ОВЦС митр. Илариона (Алфеева) «Российской газете». «Я думаю, что интеллигенция — очень важная составляющая нашего церковного организма» —убежден владыка.
«Дилемма «Церковь или интеллигенция» в наше время кажется мне надуманной. Я прекрасно понимаю позицию авторов сборника «Вехи», вышедшего в 1909 году, и во многом разделяю их критические мнения о русской интеллигенции, — подводит итог дискуссии
Борис Любимов, ректор Высшего театрального училища им. М.С. Щепкина. — Во времена сталинских и хрущевских гонений на верующих интеллигенция не только не помогала Церкви, но нередко и сама активно участвовала в этих гонениях. Части интеллигенции (именно той, которую Александр Исаевич Солженицын 40 лет назад метко назвал образованщиной) присуще несоответствие амбиций интеллектуальному уровню: прочитал человек основные романы Толстого и Достоевского и возомнил себя филологом, прослушал 2-3 радиопередачи – и он уже политик. Теперь, когда доступна религиозная литература, некоторые, бегло ознакомившись с ней, думают, что они чуть ли не богословы. Поскольку сам я принадлежу к интеллигенции, мне хорошо известны недостатки этого сословия. Но у какого сословия или класса их нет? А в развернувшейся полемике мне попадались такие обобщения, что не хватало только итоговой фразы: «Интеллигенция, изыди!». Те же, кто склонен винить во всех бедах и неурядицах нашей жизни интеллигенцию, творят мифы, отвлекающие общество от решения действительно актуальных проблем, раскалывают его. В отличие от многих героев телефильма «Жара», премьера которого недавно прошла на канале «Культура», я в Церковь пришел не в 1972 году, а в 1948, когда меня крестили младенцем. Это, конечно, не моя заслуга, а моих родителей. Я с детства бывал с ними и в Троице-Сергиевой лавре, в храме Рождества Иоанна Предтечи на Пресне, в Николо-Кузнецком, в других немногих московских храмах, не закрывавшихся в советское время. Тогда именно в стенах храма заканчивалось противостояние между рабочим классом и интеллигенцией – все вместе пели Верую и Отче наш, потом причащались из одной Чаши. Тем более сегодня, когда интеллигенция среди прихожан составляет большинство, несвоевременно предъявлять ей претензии за трагедию, которую пережили Церковь и наша страна в прошлом веке. Даже сельские храмы поднимаются сегодня, как правило, силами и на средства городской интеллигенции».
Одним из главных культурных событий уходящего года Борис Любимов считает книгу архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые»: «Сколько среди ее героев интеллигентов, в том числе и избравших монашество? Да и сам отец Тихон не от сохи пришел в монастырь, а из ВГИКа. Мне кажется, полемика себя исчерпала. Она с самого начала свелась к аргументам уровня «а ты кто такой?». Приятное исключение интервью митрополита Илариона (Алфеева) Российской газете. Его позицию разделяю и я».
Славянский язык: спор без аргументов
Второй бурной дискуссией обернулось обсуждение двух документов Межсоборного присутствия: «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века» и «Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Синоде 1907-1917». Наверное, больше десятка дискуссионных материалов появилось только на портале «Богослов.ру», одной из официальных дискуссионных площадок Межсоборного присутствия. На сайте самого Присутствия два этих документа вместе набрали более 600 комментариев, для сравнения проект документа «Отношение Церкви к существующим разнообразным переводам библейских книг» набрал только 33 отзыва, а «Место Поместных и Архиерейских Соборов в системе церковного управления» и того меньше, всего восемь. Пыл и резкость некоторых из комментариев заставили вспомнить о горячих баталиях между церковными «консерваторами» и «либералами» девяностых годов. «Мне кажется, что современные дискуссии о языке богослужения к реальной проблеме языка имеют весьма приблизительное отношение, — считает
руководитель центра по изучению церковнославянского языка, старший научный сотрудник Института русского языка им. Виноградова РАН Александр Кравецкий. — Дискуссия вокруг языка богослужения стимулирована проектами Межсоборного присутствия, но в этих проектах нет никаких предложений служить по-русски. В частности была идея научного переиздания исправленных в начале XX века Триодей. Особо отмечу: «научного» переиздания, а не «богослужебного». В начале XX века, когда действовала комиссия по исправлению богослужебных книг, успели издать Постную Триодь, текст которой был отредактирован, малопонятные церковнославянские слова в нем были заменены более понятными, но тоже церковнославянскими. В богослужебный обиход эта Триодь не вошла, хотя и была наиболее профессиональным, пускай и не бесспорным, опытом исправления богослужебных книг в нашей истории. Идея Межсоборного присутствия заключалась в том, чтобы выпустить сейчас репринтное переиздание исправленной Триоди с подробным комментарием. Такое переиздание дало бы новый материал для анализа непосредственно текстов. Но, к сожалению, когда проект был опубликован, он был воспринят как попытка заменить существующие богослужебные книги исправленными. Я не знаю, чем это кончится, но настроение общественности таково, что до какой либо содержательной дискуссии я боюсь дело дойдет не скоро. Это наша общая проблема, и не только в церковной среде, что вполне разумные идеи и проекты, придуманные разумными и адекватными людьми, оказываются народом не поняты и вызывают неожиданную бучу. Споры о языке возникают снова и снова– это происходит с периодичностью раз в полтора года, и сегодня это просто очередное их повторение. Каких-то серьезных новых аргументов в этих дискуссиях я не увидел».
Дмитрий РЕБРОВ, Леонид ВИНОГРАДОВ, Ирина Сечина
Версия для печати
