Что нужно знать крещенным
П.Ю.Малков. Введение в Литургическое Предание. Таинства Православной Церкви: учеб. пособ. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006.
«Церковь в своих аскетических писаниях доносит о нас, как происходит это поэтапное зарождение греха, в конце концов осуществляющегося в виде конкретного неблаговидного поступка, и учит, как на определенных этапах такого развития в нас греховного состояния можно все-таки греха избежать... Возьмем какой-нибудь не слишком мрачный пример. Представим себе, что в среду, в постный день, я прихожу мимо прилавка с мясными продуктами, и до меня доносятся весьма привлекательные колбасные запахи. Здесь для меня наступает первый этап сложной духовной борьбы, за которым может последовать самая настоящая «цепня реакция» душевных падений, способных в конце концов привести меня ко греху -- к нарушению постного дня. Пока же справиться с началом греха еще довольно легко: достаточно просто пожать плечами и пойти дальше, не задерживая мысли на этом невольном внешнем восприятии, непроизвольном движении сердца. Этот этап зарождения в человеке греха в аскетической традиции именуется "прилогом", или "прирождением", иначе -- "стрелой диавола"... Но представим себе возможное дальнейшее развитие событий...»
Что произошло дальше с автором «возле мясного прилавка» вы можете узнать, прочитав эту серьезную, но увлекательную книгу. Прежде всего она адресована студентам богословских вузов. В ней объясняется значение каждой молитвы, каждого действия священника в момент совершения Таинств. Чем раскаяние отличается от покаяния? Почему в Древней Церкви новокрещенные до восьмого дня носили повязки на челе? Что делать священнику, если во время чина венчания из толпы выскочит девушка и, указывая на жениха, закричит: «Нет, нет! Он мне обещался!?» Правда, что опытные священники не рекомендуют по поводу одной и той же болезни дважды соборовать человека? Знание ответов на такие вопросы необходимо не только начинающим богословам, но и всем христианам. Потому что когда в Богослужении что-то непонятно, есть соблазн отстраниться от молитвы.
В сокровенных подробностях проясняется вера. Книга преподавателя ПСТГУ, кандидата богословия П.Ю. Малкова пытается провести читателя к самому главному в христианском Богослужении. Напоминает, что «Евхаристия едина и единственна на все века. Строго говоря, мы даже не можем утверждать, что участвуем сегодня в какой-нибудь миллионной Литургии с тех времен, когда Христос совершил Тайную вечерю, потому что Литургия пребывает вне времени, она над временем. Можно сказать, что мы участвуем в одной и той же Литургии со Христом и Его апостолами. Господь со своими учениками некогда совершил Тайную Вечерю, и мы, служа Евхаристию, всякий раз оказываемся вместе с Ним за тем же самым столом, в Сионской горнице».
История одной великой любви
Монахиня Амвросия (Оберучева). История одной старушки. -- М: Храм святых бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана на Маросейке, 2005.
Молодая выпускница Медицинского института отказалась от предложений работать ассистентом у какого-нибудь из столичных светил, например Бехтерева, и стала земским врачом на отдаленном участке под Смоленском. А это значит до трехсот больных в день и обязательные ночные разъезды -- до сорока верст в любую погоду.
Когда началась война 1914 года, врач Александра Оберучева с маленькой корзиночкой села в поезд, следующий в направлении боевых действий. Там, где поезда уже не ходили, с трудом наняла телегу и попросила ехать, ориентируясь на звук боя. Так она попала на передовую, где сразу принялась перевязывать раненых и помогать священнику причащать умирающих. Со временем ей дали официальное назначение, а к концу войны она руководила госпиталем. «…Летят аэропланы. На рассвете, часа в четыре или раньше, я заслышала эти страшные звуки моторов. Подумала: “Что же я лежу, мне ничего, но каково же больным? Им ведь особенно страшно”, и я вскочила и стала завязывать косынку на голове. В этот момент раздался страшный оглушительный треск. Вокруг меня сплошное пламя! Слышу отчаянный крик больного из соседнего барака, бросаюсь сквозь пламя к двери, ничего не вижу. Надо спешить, чтобы спрятать больных хотя бы в лес. Говорю санитарам, чтобы они брали больных на носилки и шли за мной, но они так напуганы, что не сразу соображают и одни никак не могут идти. Только в лесу я почувствовала боль в ноге, какое-то жжение, как от горчичника: вся нога облита, посмотрела и увидела, что весь башмак в крови. Мне сделали перевязку, но обращать внимания на боль некогда, надо спешить, надо хлопотать, чтобы больных увезли. Бегу в свой лазарет, вижу, около моей хибарки лежит убитая лошадь и на ней всадник. На земле дверь хибарки и выбитое окно. Кровать моя железная согнута; икона Божией Матери Тихвинская, на жести, лежит на полу, а она висела на спинке кровати. Образ пробит пулей из бомбы».
Этот пробитый образ сопровождал Оберучеву до смерти. В 1917 году она приехала в Оптину пустынь, чтобы похоронить здесь брата, героя Первой мировой войны, и стала монахиней Шамординского монастыря, окормляясь у последних старцев. Вслед за священниками после революции была отправлена в архангельские лагеря -- в полярный ад человеческой жестокости. «Как скорби переносить?» -- спрашивала матушка у своего духовника. «Положиться на волю Божию. А о тех, которых считаем виновниками, думать, что они только орудия нашего спасения».
Туманные картинки детства фокусируются в рассказ об отважной юности, военная повесть переходит в патерик. А когда читаешь воспоминания о годах ссылки, окончательно понимаешь, что перед тобой житие.
Рукопись воспоминаний обрывается на полуслове. Новое издание этой драгоценной православной книги впервые дополнено рассказом о последних годах жизни матушки Амвросии.
Андрей КУЛЬБА
Кто прогнал турок с Балкан?
Красницкий А. И. Под русским знаменем. Повесть-хроника освободительной войны 1877–1878 гг. – М.: Сибирская благозвонница, 2005. — 382 с.
К сожалению, не каждый читатель сразу поймет, о какой освободительной войне речь. А до революции это было всем ясно. Это война, результатом которой было освобождение из-под турецкого ига братских православных народов Балканского полуострова. За победу в этой войне (а не только за освобождение крестьян) государя Александра II называли Освободителем и вплоть до XX века почитали в Болгарии. Подъем патриотизма в это время сравним с тем, что было в Первую Отечественную 1812 года. Этим чувством и пронизана повесть-хроника Красницкого. «Они, эти простые люди, своею жизнью спасали честь России. Все было против них: и безумно храбрый противник с умнейшими полководцами, и сама природа… Они преодолели все».
Повесть-хроника бесхитростно беллетризована. Главный герой -- юный доброволец, и через его письма, его переживания на войне, через судьбы связанных с ним персонажей раскрывается вся картина боевых действий, с некоторым простодушием дополняемая официальными хрониками и корреспонденцией. Местами повествование очень живо, местами громоздко (продраться через мелькание названий и имен в описании военных действий непросто, но для заинтересованного читателя -- посильно). После чтения этой книги хотя бы будет понятно, что стоит за известными словами «На Шипке все спокойно», кто они, герои Плевны, памятная часовня в честь которых восстанавливается в Москве.
Издатели могли бы очень помочь читателю, если бы дополнили и выправили «Примечания и пояснения», связали их с текстом и дали сноски к важным для действия и мало кому известным словам -- «ложемент», «Мартини-Пибоди», «туры и фашины», даже и «монитор». Вместо загадочного «С. Готард» надо было дать «Сен-Готард», вместо «г.-м.» -- «генерал-майор» и т. д. А без карты Балканского полуострова, которая вполне уместилась бы на форзаце книги, хочется локти кусать! Придется читателям (или родителям) озаботится приобретением внятной карты, чтобы можно было разыскивать указанные населенные пункты -- иначе чтение не может быть полноценным.
И все же спасибо за то, что эта книга пришла к нам. Очень мало памяти у нас об Освободительной войне. Повесть Красницкого хоть немного закрывает брешь, пока не созданы более современные и живые книги об этом героическом времени.
После кораблекрушения
Схиигумения Мария (Дохторова). Жизнеописание. Письма к Левкийскому епископу Парфению. / Составил митрополит Гавриил (Динев). М.: Сретенский монастырь, 2006. — 160 с.
«Жизнь не обыкновенная вещь, которую можно провести разумно, нравственно, красиво и только (идеал философии и науки). Но жизнь подобна человеку, после кораблекрушения очутившемуся нагим в море. Цель его -- ухватиться за предмет, могущий доставить его к берегу. Воистину есть только свет Христов и тьма дьявольская, а средины нет», -- пишет в одном из своих писем схиигумения Мария.
Внешняя канва ее жизни кажется похожей на приключенческий сценарий. Головокружительные перипетии, смертельные опасности и чудесные, Богом дарованные, избавления. Но изначала по воспоминаниям самой матушки видно, что она движима иными, чуждыми миру законами. 22-летняя девушка из хорошей семьи, успешная студентка историко-философского факультета МГУ, красивая, спортивная, живая, в 1918 году покидает родной Киев навсегда. Внешне это вызвано тем, что невозможно продолжить обучение в Москве, в Советской России. Внутренне же -- иное: «Тайна души моей. Я решила посвятить себя на служение Господу». Странствия, из страны в страну (сперва в католических Италии и Франции, потом в вожделенных православных), переходят в странничество, в подвижничество, иночество, даже юродство. Безумие для мира сего -- подвиги бездомности, постоянного поста, терпения холода, трудов, многокилометровых переходов. Потом — поношения в монастыре, еженощная брань с бесами.
Все это рассказано конспективно, в полнейшей простоте и без всяких прикрас. Маленькая (карманного формата) книжка составлена 20 лет назад в Болгарии, где проходили долгие последние годы подвига ее героини.
Елена ТРОСТНИКОВА
Они были взрослыми, когда были очень маленькими
Борис Споров. После войны (Год в деревне). М.: Отчий дом, 2005. -- 196 с.
Писателю Борису Спорову в 45-м было одиннадцать лет. В его книге -- быт истощенной войной деревни Смольки, откуда ушли 52 мужика, а вернулись только семь. Восьмой «воскрес», когда его уже оплакали после похоронки. Этот эпизод возвращения солдата домой из небытия -- самый сильный и самый радостный во всей книге. А через несколько глав книги солдата-победителя увозят в черном воронке.
«…Иван повернулся к бабам, перекрестился, поклонился и сказал негромко:
-- Вы, бабы, простите меня… вишь как… и туточки -- война.., -- он безнадежно махнул рукой и поднялся в кузов…»
Книга Бориса Спорова вышла в серии «Православная детская библиотека» и это может несколько спутать тех, кто увидит ее в книжном магазине. Давно известно, что не всякая книга о детстве -- для детей. «После войны» разумнее было адресовать молодежи, старшеклассникам. Трудно себе представить ребенка, который мог бы осилить столь жесткий и суровый текст. К тому же книга полна ушедших реалий деревенской жизни, они требуют комментария и полсотни сносок не спасают положения.
Мне кажется, замечательная повесть Бориса Спорова может придти к детям, и прежде всего к подросткам, в том случае, если ее откроют учителя истории. Одна глава из этой книги, прочитанная на уроке вслух, даст больше для понимания трагедии русской деревни, чем потоки сухих дат и документов. Например, глава о том, как мальчишки с риском для жизни спасают иконы из разоренного храма.
Дмитрий ШЕВАРОВ
Версия для печати
