Книжные обзоры из №№14 и 15 "НС"

Подвиг служения в дни блокады
Шкаровский М. Церковь зовет к защите Родины. — СПб.: Сатисъ, 2005
Самой тяжелой блокадной зимой, в холоде, голоде, темноте, при дефиците муки и вина, для совершения Божественной Литургии в действующих храмах Ленинграда служили каждый день.
О жизни Церкви в блокадном Ленинграде и на оккупированных территориях северо-запада нашей страны рассказывает книга Михаила Шкаровского. Это серьезное историческое исследование, основанное на документах российских и немецких архивов и воспоминаниях очевидцев. Несмотря на множество публикаций, посвященных войне, темы, затронутые в книге, раньше так полно не раскрывались: автор говорит о жизни приходов не только Московской Патриархии, но и обновленческих, «непоминающих», старообрядческих.
Митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) всю блокаду провел в осажденном городе со своей паствой, служил Литургию, молился за живых, отпевал умерших, принимал всех приходивших к нему, двери его квартиры не закрывались для посетителей. «В летописях России эпохи Смутного времени начала XVII века найдутся примеры патриотической деятельности епископа в осажденном городе. Но подобного по продолжительности “блокадного сидения”, завершившегося победой, история не знает», — говорит автор.
Не только владыка Алексий, но и рядовые священники Ленинграда несли подвиг служения в дни блокады. «Старейший прот. Иоанн Горемыкин на восьмом десятке лет каждый день пешком добирался с Петроградской стороны в Коломяги. Некоторые верующие и сейчас помнят, как ослабевшего священника везли к службе на финских саночках. Сохранились свидетельства прихожан, что порой он свой последний паек отдавал голодающим. (...) Отец Иоанн благословлял земляков на фронт, а сыну, работавшему в городе главным инженером одного из военных заводов, сказал: “Как это так? Все идут защищать Родину, а мой сын будет отсиживаться?” И Василий Горемыкин пошел в армию. Другой сын пастыря, Димитрий, только за то, что он служил священником в церкви на оккупированной территории, был в 1944 г. арестован и отправлен на несколько лет в лагерь».
В последнее время, говоря об отношениях Церкви и государства в годы войны, чаще касаются положительных сторон, упоминают об уступках, сделанных руководством страны: сколько храмов было открыто, сколько священников выпущено из тюрем. В своих исследованиях М. Шкаровский не тенденциозен, но правдив, говоря о разном — и терпимом, и несправедливом отношении государства к верующим православным и священнослужителям. Как один из примеров, в книге приведен подробный рассказ о настоятеле Псково-Печерского монастыря отце Павле Горшкове (во время его настоятельства территория области была оккупирована немцами). Отец Павел трудился не только для обители, он много занимался делами милосердия (монастырь оказывал помощь больным, престарелым и спас от голодной смерти сотни людей), но в 1945 году был осужден на 15 лет лишения свободы по ложному обвинению в антисоветской деятельности.
Сейчас, когда только что отпраздновано 60-летие Великой Победы, отпраздновано широко и с размахом, когда людей, переживших войну и знающих о ней не понаслышке, становится все меньше и меньше, работа Шкаровского особенно актуальна. Прочитав ее, мы лучше сможем понять, что такое война, что такое победа, и какой ценой она далась.

Новый сербский Златоуст
Собрание творений преподобного Иустина (Поповича). Том 1. — М.: Паломник, 2004.
Русский читатель впервые получил возможность достаточно полно познакомиться с творчеством сербского подвижника ХХ века прп. Иустина (Поповича) (1894-1979).
Начатое издание для многих будет открытием — настолько многообразно творчество прп. Иустина, которого современники называли «новым сербским Златоустом». Дело не только в разнообразии жанров (проповеди, письма, молитвенный дневник, богословские работы, «стословия» — сто собранных вместе коротких заметок, мыслей, наблюдений), а в том, как удивительно сочетаются в них горячая евангельская вера, любовь к Богочеловеку, человеку и ко всякой твари — с философской глубиной и широчайшей образованностью (за плечами прп. Иустина учеба в Санкт-Петербургской духовной академии, Оксфорде, Афинском университете).
Он пишет о вечном и только о вечном, но — удивительно современно. Пишет о чуде молитвы; о тайне человека, от которой современные люди убегают в мир вещей; о тайне греха, который имеет свою философию и апологетику, чтобы представлять себя естественным и неизбежным; об истинном познании: «я люблю», значит, «я знаю» (причем, как правило, богословскую терминологию прп. Иустин разрабатывает сам: ее не было в сербском языке).
Пишет и о боли современной ему Сербии — о положении Православной Церкви в условиях коммунистического режима, о разрушении ее изнутри и снаружи, о недопустимости никакого сотрудничества с безбожной властью. Статья об этом по своей честности, бесстрашию, верности Христу — поистине исповеднический и мученический подвиг. Все, что было написано и сказано преподобным, после этого текста читается совсем по-другому (недаром он идет первым в первом томе собрания творений). За свое мужество прп. Иустин поплатился десятилетиями затворничества в монастыре Челие, допросами и «переубеждениями» со стороны госбезопасности. Он знал, на что шел, о чем и написал в конце этого документа: «С момента, когда это будет опубликовано, для меня по всей Югославии откроются все тюрьмы и темницы... Умножьте меня тысячу раз и пошлите в каждую вашу тюрьму — на вечную каторгу, на вечное умирание. И я с радостью тысячу раз буду ежедневно умирать в них за Господа и Бога моего Иисуса Христа... для Которого живу я и для Которого всей душой, всем сердцем, всем существом моим стою».


Египет для православных паломников
Кривец Е.С., Путилов С.Э. Христианский Египет: Сборник. -- М.: Лепта–Пресс, 2005
«Когда в ваш гостиничный номер врывается пение муэдзина, не забудьте, что каждый десятый житель этой страны молится не Аллаху, а Христу», -- пишет составитель этого интересного сборника. Книга, адресованная издателями научной аудитории -- историкам, религиоведам и культурологам, пригодится в первую очередь «любителям». В сборнике есть все, что обычно содержит путеводитель, но чего не ждешь от научной монографии, -- климатические характеристики, подробное описание маршрутов с указанием улиц, станций метро и даже часов работы той или иной достопримечательности. Если прибавить к сказанному эмоциональность стиля и широту охвата, не свойственные туристическим изданиям, станет ясно: «Христианский Египет» -- книга для путешественника, и незаменимая.
Сборник состоит из двух частей -- исторического очерка «Христианский Египет» и путевых заметок «Неизвестный Египет, или Крест над пирамидами». Автор первого эссе -- Елена Кривец излагает «теорию». Исследовательница рассказывает, как христианство сменило в Египте язычество, чем коптское («копты» – историческое название египтян, исповедующих христианство) вероучение отличается от православного (Коптская церковь – монофизитская), а также подробно описывает существующие в Египте христианские монастыри, их местоположение и историю основания. Последнее было бы невозможно без упоминания основателей -- древних христианских подвижников и отшельников. Поэтому в исторический очерк включено большое количество кратко изложенных житий -- св. Антония Великого, св. Пахомия Великого, св. Макария Великого, св. Павла Фивейского, св. великомученицы Екатерины и других.
Сергей Путилов, автор второй части книги, описывает «практику» -- собственное паломничество по христианскому Египту. Его маршрут практически тот же, что и в предыдущей главе, но повторения воспринимаются без досады. У С. Путилова другая «оптика» и другая задача -- рассказать, основываясь на личном опыте, с чем столкнется в Египте христианский путешественник. Эмоционально и легко описывая приключения, автор дает небесполезные советы: как в мусульманской стране найти христианина среди местных жителей (оказывается, по татуировке в виде креста на запястье), как добраться от одного монастыря до другого, не попав в перерыв между автобусами и не оставшись ночевать в пустыне, как расположить к себе иноков -- коптов и т.д. и т.п.
Продвигаясь вместе с составителями книги, замечаешь, как привычный и растиражированный образ современного Египта -- туристического оазиса в пустыне -- сменяется другим. С удивлением осознаешь, что здесь, рядом с древними пирамидами, мечетями, на месте сегодняшних казино и гостиниц, получил скрижали Моисей, спасалось от царя Ирода Святое Семейство, зародилось монашество. И хочется ехать снова, положив в чемодан не камеру для подводного плавания и купальник, а книгу и юбку благочестивой длины.
«Путь ко Христу у каждого человека свой, единственный в своем роде», -- пишет в заключении очерка Елена Кривец. И, возможно, тропами, указанными авторами книги, пройдет христианский путь не один путешественник.

Российское пленение греков
Александропулос Мицос. Сцены из жизни Максима Грека: Роман. – М.: О.Г.И, 2004
Греческий автор рассказывает о русском и трагическом периоде жизни св. Максима Грека. Личность преподобного занимает его больше, чем исторический контекст, а события являются фоном, позволяющим лучше разглядеть человека. Автор не скрывает -- его произведение не документальная биография и не житие. Читатель не найдет в романе последовательного изложения фактов жизни святого. Нет здесь и обязательного для житийной литературы описания обращения к вере. Прошлое Максима, жизнь на Афоне, все, что не относится к русским мытарствам, вынесено «за скобки». Роман представляет собрание сцен, в которых преподобный предстает не действующим в гуще исторических событий лицом, а скорее наблюдателем и аналитиком, монахом-ученым.
Действие романа, за немногими исключениями, разворачивается в Московском княжестве, куда, по приглашению великого князя Василия III для перевода и исправления богослужебных книг Максим приехал с Афона. Хотя, как, ссылаясь на историков, повествует писатель, первоначально приглашали совсем не Максима Триволиса (Греком он был назван в Москве), а некого старца Савву. Но вместо престарелого и слабого здоровьем Саввы святогорские старцы отправили в далекую Московию Максима, который был «искусен Божественному Писанию и годен к толкованию и переводу всяких книг».
В Москве преподобный трудился над Толковой Псалтырью, выправлял Триодь, Часослов, праздничную Минею, Апостол. Но вести в стольном граде привычную для монаха размеренную и уединенную жизнь ему не удалось. Максим прибыл на Русь в неспокойное время и попал в водоворот политических интриг. Он не поддержал, вопреки желанию самого великого князя и многих московских архиереев, развод Василия Ш с княгиней Соломонией и ее насильственный постриг. Публично выступал против монастырского землевладения -- был нестяжателем. В итоге был осужден и вместо благодарности получил многолетнее заточение. И никогда не вернулся на родину.
Потомки, как это часто случается, оказались признательнее современников. В 1988 году на Поместном соборе Русской Православной Церкви преподобный Максим Грек был канонизован.
«Обижен ли старец?» -- справляется о судьбе грека, заточенного в темницу много лет назад, молодой царь, будущий Иван Грозный. И продолжает: «Думаю, удручен и обижен. Претерпев у нас столько мук, в душе он, верно, сильно страдает». «Вовсе нет, -- отвечают ему, -- он не перестает молиться за тебя, государь, а также за великого князя Василия. Он не злопамятен».
В том, что преподобный инок вел себя именно так, автор уверен. Во всем остальном -- нет. Писатель не скрывает: он не знает ответов на многие загадки истории -- и не ищет их. Он имеет авторское право на «безоценочность». В тексте романа есть глава, где процитированы историки -- исследователи жизни Максима Грека. Их суждения противоречивы. Но и для нас, и для автора остается аксиома -- святость преподобного.

Священнический крест: отказаться не вправе
Священник Ярослав Шипов. Долгота дней. Рассказы. Изд. второе, дополненное. -- М.: Лодья, 2005
На обложке книги «Долгота дней» священника Ярослава Шипова -- хрестоматийный пейзаж русской глубинки: лес, поле, дорога, деревянные домики. Два сборника: «Отказаться не вправе» и «Долгота дней» (дополненное переиздание рассказов автора) рассказывают о жизни российской провинции, которую отец Ярослав знает не понаслышке. В сборнике «Отказаться не вправе» он говорит о малоизвестном -- ежедневных буднях священника, состоящих не только из высоких материй, но и обычных житейских проблем.
Священник, ведущий повествование в рассказах, -- очень занятой батюшка. Он служит в храме, крестит, соборует, причащает, отпевает, нередко преодолевая за день сотни километров (ему достался не один, а сразу четыре прихода). Он разъясняет общительному соседу догматы православной веры, спорит со старообрядцами, наставляет старушек, в головах которых -- «каша» из христианских и языческих представлений («Бабка и объясняет: «Кошечка моя потерялась. Теперь вот, паря, лешему приходится письмо писать, чтобы возвернул кошечку»). Но и в те редкие моменты, когда священник оказывается дома, отдыхать некогда. Нужно стирать, готовить, колоть дрова и даже складывать печь… Трудиться приходится так много, что это вызывает недовольство старожилов: «У батюшки жизнь -- сплошное дежурство, -- поучал старик. -- Работу за него сделает мир, но уж если что духовное понадобится, батюшка должен быть на месте и в полной готовности… Гляньте-ка на свои руки… То-то и оно -- обыкновенные: в порезах, мозолях, чернота въелась… И у меня такие же. Но я никого не благословляю, к моим рукам никто не прикладывается… А священнику приходится еще и новорожденных в купель окунать, и венцы цеплять на молодоженов -- куда ж с такими страшными лапами?» Герою пришлось завести в храме наждак, чтобы доводить руки «до приличного вида»…
В неприглядном на первый взгляд существовании священник умеет видеть чудеса, придающие смысл ежедневному труду, и хочет показать их людям: заколосилась после молебнов об урожае на давно не плодородных землях пшеница; пошли среди засушливого лета дожди. «Совершенно случайно» батюшке не пришлось стрелять в волка (священникам запрещено проливать кровь). Батюшка знает: вопреки распространенному мнению чудеса на свете бывают, а вот случайности -- нет. Доходчивости ради о. Ярослав намеренно упрощает наши отношения с «горним миром». Все истории строятся «сказочно»: добродетель торжествует, зло наказывается. Помолившись, человек получает то, о чем просит, но, если загордится и забудет, Кто ему помог, получает немедленное «напоминание». Так случилось и с женой директора лесопункта, и с «лютым стариком», к которым за их неблагодарность вернулись прежние хвори. Кого-то, возможно, такая немного наивная поучительность раздражит, но и самому раздраженному читателю будет ясно, как поступать -- хорошо, а как -- плохо.
Цикл «Долгота дней» хотя и дал название всей книги, воспринимается исключительно в качестве дополнения к первому сборнику. В него вошли рассказы автора разных периодов: детские и юношеские воспоминания, случаи из московской пастырской практики. В рассказе «Карцер» зэк специально нарушает тюремный распорядок, чтобы попасть в карцер: «В камере невозможно читать Евангелие -- народу полно, а здесь хорошо -- никто не мешает».
Способность автора говорить о сложном просто, на понятном для всех и одновременно хорошем литературном языке не останется, хочется верить, не оцененной читателем.

Подготовили Вероника БУЗЫНКИНА, Инна КАРПОВА, Екатерина ТАРАСОВА

Версия для печати