Вокруг света к маме
Липовецкий В. Ковчег детей, или Невероятная одиссея. -- СПб.: Азбука-классика, 2005
Жизнь гораздо фантастичнее любого вымысла -- эта мысль звучит почти во всех отзывах о книге. Потому что в ней -- история о том, как 800 русских детей в 1918-1920 годах совершили полное кругосветное путешествие. Хотя и против собственной воли.
Голодный послереволюционный Петроград. Детей из нескольких учебных заведений вывозят на лето на Урал -- подкормить. Но началась Гражданская война, возвращение стало невозможным. Воспитателям все труднее найти пропитание для колонии. Отчаяние и надежда постоянно сменяют друг друга. Кроме голода и холода детей терзает тоска по родителям. «Мама, мама, мама, я хочу очень, очень, очень к тебе», -- пишет 10-летняя Настя (ей и еще нескольким детям не суждено будет вернуться). Война и нужда гонит их все дальше: Ирбит, Томск, Тюмень, Владивосток...
В судьбу детей вмешались волонтеры Американского Красного Креста. Для них делом чести стало вернуть детей родителям. На японском судне дети вместе с воспитателями и помощниками пересекли Тихий и Атлантический океаны и, побывав в Японии, Америке, Франции, Финляндии, вернулись домой.
За два года дети и подростки увидели столько, что хватило бы на несколько жизней. Голод, лишения, расстрелы гражданской войны, разумная жизнь казачьей станицы, лесные пожары, гибель друзей, провинциальные сибирские гимназии, быт китайцев на Дальнем Востоке, долгая жизнь на корабле, Нью-Йорк и щедрые американцы... Дети остаются детьми: им везде нужны игры, иногда довольно опасные -- скакать на лошадях через костер вместе с детьми казаков, прыгать из двигающегося вагона, в море -- балансировать высоко на снастях («Я просто хочу посмотреть, какие волны там, дальше») или во время шторма «дождаться, когда волна будет выше парохода и, улучив момент, когда она вот-вот упадет на палубу, быстро перебежать к другому борту...» А еще на пути детей было много бескорыстной и жертвенной доброты -- кто-то помогал от избытка, кто-то отдавал последнее.
Автор книги -- моряк и журналист Владимир Липовецкий 25 лет жизни потратил на поиск документов, свидетелей, участников. Это заслуживает огромного уважения. А вот попытку на историческом материале написать роман нельзя назвать удачной. Сочиненные за героев диалоги часто литературно неубедительны, а там, где речь идет о подробностях личной жизни колонистов, откровенно неудачны. Не стоило выносить это на суд публики.
Удивляет общность политических взглядов детей: в книге колонисты (среди которых есть дети из семей интеллигенции, священников, мелкой буржуазии) антимонархически настроены и привержены новому строю, от которого успели пока увидеть только голод и разруху. Это тем более странно, что собственная авторская позиция выражена по-современному политкорректно: как бы в противовес детским симпатиям В. Липовецкий даже позволяет себе покритиковать большевистское правительство за пропагандистскую ложь о положении колонии (большевики пытались дискредитировать Американский Красный Крест). Деликатность автора делает его позицию настолько неопределенной, что это дезориентирует читателя. Так и хочется спросить автора: с кем вы, уважаемый писатель? Ведь заявлен роман, а не беспристрастное историческое расследование.
Несмотря на то что В. Липовецкому не удалось строго выдержать рамки жанра, в целом по-настоящему увлекательная книга могла бы стать отличным чтением не только для взрослых, но и для подростков, если бы автор сократил псевдоромантические страницы и щепетильные подробности, а главное -- предоставил голос только документам и участникам. Книга была бы тоньше (в ней 700 страниц!), но повествование -- точнее и динамичнее.
Инна КАРПОВА
Произносить молитвенное слово, как твое собственное
Как научиться понимать молитвы утренние, вечерние и ко Святому Причащению. М.: Отчий дом, 2006. -- 376 с.
Тем, кто открывает молитвослов впервые, непросто сразу понять и оценить глубину молитвенных текстов. Не всегда бывает ясно и когда какие молитвы читать – ведь кроме утренних и вечерних правил есть много других молитв. Для этого требуется время и часто – помощь в разъяснении, ответы на самые простые, но очень важные вопросы. Для тех, кто самостоятельно пытается освоить молитвенный язык, можно привести совет святителя Феофана Затворника, который говорил: «Потрудись не в молитвенный час, а в свободное время обдумать и прочувствовать положенные молитвы. Сделав это, ты во время молитвословия не встретишь никакого труда воспроизвести в себе содержание читаемой молитвы; а только начнешь молитву -- ее мысли и чувства предстанут сознанию твоему, и ты будешь произносить молитвенное слово, как если бы оно было твое собственное и исходило из твоего сердца, в нем порождаясь».
Но для многих будет весьма полезна эта книга -- и справочник, и чтение, а по сути -- введение в молитву. В ней не только объясняются слова и выражения молитв и богословские понятия, стоящие за ними, но и предлагается некоторое начальное научение о том, как следует строить свою молитвенную жизнь. «Книга не заменяет ни молитвослова (хотя она и содержит тексты всех объясняемых молитв), ни катехизиса, то есть изъяснения истин православного вероучения. И конечно же, она ни к чему не обязывает читателя: для тех, кто считает себя далеким от мира молитвы, книга может послужить добротным справочником или учебным пособием. Но обучаться плаванию все же лучше в воде, а полету -- в воздухе!»
Здесь впервые в полном объеме соединились две цели: объяснить молитвы и помочь молиться. Это делает книгу уникальной. Уникален и объем рассматриваемых текстов: впервые в книге, обращенной к широким кругам православных читателей, объясняются
все молитвы обычного келейного употребления. Даже наиболее полные дореволюционные пособия ориентировались на самый краткий вариант утреннего и вечернего правила и довольно узкий круг прочих молитвословий.
Вникая в объяснения молитв, читатель, который специально не изучал и не изучает церковнославянского языка, непременно продвинется вперед в его освоении -- заметит, поймет и запомнит его особенности, формы, выразительные средства. Объяснения построены по принципу «ничего лишнего», чтобы вызвать к действию собственную языковую интуицию читателя, глубинное понимание родного языка -- а при этом обнаружится, что и язык молитв для нас не «иностранный» и не мертвый. Это язык, на котором все мы можем говорить с Богом!
Все это вводит книгу в число тех, которые необходимы каждому православному христианину -- от самого что ни на есть «новоначального молельщика» до искушенного в богословии и филологии воцерковленного специалиста, который также найдет в ней много нового и интересного.
Смерти нет
Ансимов Георгий. Уроки отца, протоиерея Павла Ансимова, новомученика Российского. -- М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2005. -- 256 с.
«Невысокая женщина с добрыми глазами, сидевшая за трапезой со мной рядом, тихо, как мне показалось, почти что шепотом, сказала, что я могу посетить храм моего отца. Я, заикаясь, многократно переспрашивал, зная, что храма нет, что стоит уродливый могильник на святом месте, а она тихо повторяла: “Храм, где служил Ваш отец”. Для убедительности уточнила: “Ваш отец, отец Павел, Павел Георгиевич Ансимов. Приезжайте. Там идут службы. Отец Дионисий…”
Храм восстановлен? Отец Дионисий? Мой отец… Восстановленный храм… Ехать к этому могильнику, к той глыбе, которую я в ужасе объезжал по дороге в больницу?»
Сын написал книгу об отце. Отец -- священник Павел Ансимов, расстреляный 21 ноября 1937 года на Бутовском полигоне и в июле 2005 года причтенный к лику новомучеников и исповедников Российских. Сын -- музыкант, профессор, режиссер-постановщик Большого театра. А тогда ему было 15 лет.
Композиция книги музыкальна -- не вычислена по линейке и циркулю, подчинена не хронологии, а внутренней силе образов. Это не портрет. Не собрание нравственных уроков, вопреки заглавию. Не икона и не житие. Не воспоминания в прямом смысле слова: многие главы включают то, чего автор книги не мог знать, видеть, помнить, -- то, что было до его рождения, то, чего не видел никто из живых и о чем не мог рассказать отец. Не документальная проза: здесь много анахронизмов, ошибок в деталях быта -- это при всей выпуклой яркости и силе!
Даже непонятно, как это возможно -- совместить художественное повествование, явный вымысел, домысел, искусную беллетристику -- и сам предмет, его все превосходящую реальность. Но, замечая несообразности, с первой главы «Ансамбль», которая, как звук камертона, задает тон книге, захватываешься этим музыкальным потоком.
А потом он возносит к тем главам, где уже перехватывает дыхание, к тому, о чем написать невозможно, что нельзя представить воображением, что можно пережить, только умерев и воскреснув, -- и ты оказываешься вместе с
теми у бутовской расстрельной ямы, --
надгробное рыдание творяще песнь: Аллилуиа.
В этой главе больше всего фактических неточностей, и всех этих людей НИКТО не мог видеть, значит, они «выдуманы»… Но свершается то, чего не может никакая литература сама по себе: свершается живое присутствие тех, чьей кровью украшена Церковь и чьей святостью мы живы.
Это книга о том, что смерти нет.
«По дороге я то откидывался назад, то, подъезжая к страшному месту, прижимался к стеклу. Я ждал еще одной встречи с уродливым саркофагом. Мелькнула ограда, около нее стояла та приветливая женщина. А за оградой -- Боже! За оградой -- чудо! Храм! Настоящий, живой, яркий, сверкающий, праздничный храм! Тот самый! Папин! Мой! Наш!»
Елена ТРОСТНИКОВА
Версия для печати
