У Минсифея был большой дом. И жена Ангелина. Сын вырос и уехал в город учиться. Минсифей крестился. И надеялся, что теперь заживет по-новому, лучше. Но в его большой дом вкрался разлад. Маета на них с Ангелиной напала какая-то. Тогда они поехали за шестьдесят километров в райцентр, чтобы взять к себе в дом ребеночка. А взяли двух. Потом - еще двух. А через два года - еще одну девочку.
От усыновления их отговорили. Предложили создать приемную семью. Минсифей с Ангелиной согласились. С одной стороны, деньги на детей дают. С другой - у детей сохраняются льготы при поступлении в вуз, а Минсифей явно не смог бы их пристроить своими силами.
Семейство живет под Малмыжем - это город в Кировской области, неподалеку от Вятки. До крещения татарин Минсифей звался Мансуром. Приняв Православие, они с женой перебрались из деревни на хутор, чтобы жить отдельно от родственников-мусульман. Здесь и построил Минсифей свой большой дом. Слишком большой для них двоих. Общих детей у них не было: сын Сергей родился у Ангелины еще до того, как они с Минсифеем познакомились.
На хуторе Минсифей устроил пасеку. В окрестных деревнях и даже в городе он стал известен как отличный столяр. Полтора года назад решил стать еще и лесником. Сергей, вернувшись к родителям, тоже подался в лесники, в подчиненные к отцу. А Минсифея за заслуги поставили мастером (начальником над несколькими лесниками). Каждый раз, когда их приглашали в приют и предлагали взять детей, они брали. «Неудобно было отказаться, вот мы и согласились», - объясняет Ангелина. Ведь одних детей приходится вынашивать под сердцем, другие рождаются из сердца. Но и те и другие - свои.
Дети
Сначала в доме появились Лена с Сашей - брат и сестра, погодки. Лене было семь, Саше шесть. Сестра - белокурая грустноватая кукла. Брат - улыбчивый мальчишка со светящимся взглядом. Попав на хутор к Минсифею, он пять дней безвылазно просидел на скотном дворе. Заперся и не открывал никому, как к нему ни стучались. Ангелина сходила с ума: «Что ж он там делает?!» А Шурка задался целью научиться доить коз. И научился. На хуторе и в окрестных деревнях его обожали - уж больно живой мальчик. А приемные родители не знали, что и делать, - у Шурки была непреодолимая тяга к огню. То спички стянет, то сигарету у кого-нибудь стрельнет. Пару раз он чуть не поджег дом. «У тебя ведь не было дома. А теперь ты хочешь, чтобы без дома остались и мы?! Еще раз, и я тебя выставлю вон», - пригрозил Минсифей. Подобные штучки больше не повторялись. Шурку зато сделали главным истопником в доме. Ну, если уж с огнем повозиться охота.
Через несколько месяцев к Сашке и Лене присоединились Гришка и еще одна Лена (Лена Старшая). Тоже брат и сестра. Лене было одиннадцать, Гришке - девять. Уж он-то доставил хлопот! Во-первых, у него руки все время чесались стащить что-нибудь. Сотню рублей он даже не считал за деньги. В школе постоянно хвастался своими похождениями: там у пьяного мужика кошелек вытащил, тут кто-то зазевался… Все эти практичные навыки Гришка получил в свое время на рынке - он входил в шайку карманников. Там же он научился беспардонно, прямо в глаза, врать. По поводу и без повода. Еще он умел мастерски льстить. После каждой ложки супа за столом: «Спасибо огромное, нижайший поклон!» Первое время все нахваливал Шурку: «Ух какой ты лихой парень! Давай, ты за меня работу по дому делаешь, а я потом уж тебя так отблагодарю!» Саша первое время сиял и с огромной охотой брался за любое дело вместо Гришки. А потом понял, что тот ему просто сказки рассказывает, а сам делать ничего не собирается. Понял Шурка - и скис.
Через неделю после того, как Гришка оказался у Минсифея, он собрал чемодан: «Я и без вас обойдусь, на свободу охота!» Дошел только до колодца. Сел. Подумал. Пришел обратно. Под образами Минсифей вывесил список обычных Гришкиных грехов: воровство, лесть, вранье и т.д. Заставлял его вечерами поклоны бить - по десять за каждый пункт. Постепенно из списка были вычеркнуты все грехи. Правда, периодически приходилось снова прибегать к этой воспитательной мере, так как Гришка был склонен к тому, чтобы браться за старое. Однажды Минсифей отправился с Гришкой в пеший поход на неделю. Без копейки денег. Ночевали там, куда их пускали, питались тем, что им давали есть. Они дошли до соседней республики. Так отец прививал приемному сыну понятие о том, чего стоит рубль.
Позже всех появилась Маринка. Белобрысая, скуластая, нос пуговкой. Ей было четыре года, а вела она себя так развязно, что даже зрелых мужчин вгоняла в краску. Видимо, насмотрелась в доме у родной матери... Приемные родители решили не обращать на это внимания в надежде на то, что от общения с другими детьми ее поведение придет в норму. Еще Маринка не могла говорить толком. Полная каша, разобрать слова было невозможно. Пришлось говорить с ней по слогам, разучивать детские песенки.
«Так и приходится со всеми ними возиться. Сидишь, ломаешь голову: что с ним делать? Как исправить? И всех любишь, но каждого по-особому», - говорит Ангелина. Сейчас Маринка готовится пойти в школу, Ленка Старшая уже заканчивает. Гришке тринадцать лет, Ленке Младшей одиннадцать, а Шурке десять.
Мы попали в Малмыж на масленицу
Зима
Дети начинают ворочаться, покряхтывать спросонья. Потом один за другим сползают с кроватей и вниз по деревянной лестнице. Там уже проснулись родители. Шурка, нацепив валенки, идет «гулять Графа» (среднеазиатскую овчарку). Маринка обходит весь дом, собирая с окошек воду - конденсат, оседающий на подоконниках (те, кто бывал на Севере, знают, как вода скапливается на окнах). Лена Старшая отправляется на скотный двор доить коз. Гришка таскает дрова. Ленка Младшая помогает маме накрывать на стол.
Дети ходят в поселковую школу - четыре километра пешком по проселку. В прошлом году у них была отдельная «детская» лошадь Ночка. Запрягали они ее сами. Гришка правил до школы и обратно. Но потом дети обленились, забывали ходить за лошадью, и Минсифей решил ее продать.
Для мальчишек введен мораторий на телевизор. Все потому, что они не читают. У Шурки была дежурная книжка, «Воробей», с такими огромными буквами, что на странице помещается слов по двадцать, не больше. Он за нее принимался каждый раз, когда его пытались усадить за чтение. Сейчас он потихоньку осваивает другую литературу.
Гришка целыми днями на дворе. То бодается с козлом, то они с Шуркой вытачивают себе из дерева оружие в отцовской мастерской. Вообще, Гришка - виртуоз по части найти себе занятие. Из всех детей он оказался самым способным в столярном деле, и Минсифей научил его делать киоты для икон, ножки для столов и стульев и много чего еще. На отцовской пасеке у Гришки есть свой собственный улей, тренировочный.
На улице страшный ветер. Не вьюга даже, а просто гуляет пронизывающий ледяной поток воздуха. Гришка с Сашей, втянув головы в плечи, торопятся запрячь пегую кобылу Росинку в сани. Потом, взяв вилы, вместе с отцом отправляются на санях через поле грузить сено. В замерзшие окна дома видно, как на белом фоне темная фигурка (Минсифей) стоит на огромной копне и скидывает с нее пуки сухой травы. Ветер сносит сено, оно падает мимо саней. Два маленьких человечка (мальчишки) гоняются с вилами за пуками. «Плохо, что ветер. У нас и так сена мало осталось», - беспокоится у окна Ангелина. Возвращается к столу лепить булочки. Старшие девицы помогают, младшая выделывает кульбиты на шведской стенке, вниз головой лазает по лестнице.
Лена Старшая грустит. Раньше под ее руководством младшие устраивали репетиции домашних концертов к праздникам, она организовывала игры. Теперь ей надоело возиться с малышней. «Кем ты хочешь стать?» - «Не знаю, мне еще год учиться». Ангелина: «Мы ее хотели послать в город учиться. На медсестру, может быть. Но она у нас еще слишком недавно, жалко ее отпускать». Лена, впрочем, не против.
Единственное спасение от обступающей темноты - дальнобойный фонарь на крыше дома. Гулять Графа Гришкина очередь. Дети под надзором отца запирают
скот на ночь. Потом все, кроме Лены Старшей, с визгом подпрыгивая на трамплине, катаются на самодельных санях с крутого берега пруда. Мальчишкам этого мало. Притащили «сноуборды» - обрубки охотничьих лыж. Сверху к ним приделали ремни, а снизу подбили пластиком. Стали таранить девчонок. Визг, обиды, веселье. Ленка Младшая: «Мы тут на ездовых санях катались (тех, в которые запрягают лошадь). Быстро катятся и далеко. Только затаскивать их наверх тяжело».
После ужина взрослые и дети собираются на молитву. Полумрак. Минсифей зажигает лампаду перед образами, по очереди читают вечернее правило. Усерднее всех крестится и бьет поклоны Гришка. Видно, самый привычный. Ложатся спать. Мальчики на двухэтажной кровати в одной комнате, старшие девочки - в другой (всю мебель в доме соорудил папа). Маринка - при входе в детскую, напротив икон. Деревенская тишина режет слух.
Послесловие
Шурка как-то обнаружил в старом татарско-русском словаре слово «этикей» - «папенька». Теперь Минсифея дети зовут только так. Соседи-татары удивляются: таких слов давно уже никто не употребляет. Даже родные дети.
И еще одна деталь: в семье Минсифея несколько дней жили миссионеры из Москвы. Они не поверили своим ушам, когда уже возвращались домой и кто-то, знавший это семейство, обмолвился, что все младшие дети - приемные.
Анна ПАЛЬЧЕВА
Фото Вячеслава Лагуткина
Версия для печати
