"В субботу, идя с работы на службу, я увидела лежащего возле больницы под телефоном-автоматом человека лет шестидесяти. Лицо и одежда у него были в засохшей крови. Я спросила, был ли он в больнице и чем ему помочь. Он сказал, что был, попросил хлеба. Имя он говорил непонятно. Я пошла в приемное отделение и спросила у охраны. Они сказали, что он - бомж, что ему была оказана помощь, а потом его вывели на улицу. Я принесла ему хлеба.
У меня сложилось впечатление, что он не бездомный. Одежда у него была чистая, только в крови, на ногах - обрезанные валенки. На нем было навязано много тряпочек и надето много бельевых прищепок, было видно, что он не совсем в своем уме.
После службы я опять подходила к нему. Была мысль пойти в приемное отделение и узнать, откуда его привезла "скорая", но у меня не хватило духу. Следующий день он также сидел под телефоном. Люди давали ему поесть, на улице было тепло.
В понедельник утром, идя на работу (он был все там же), я пошла в приемное и узнала из его истории болезни, откуда его привезла "скорая", но там было написано неразборчиво ("ул. Астрадамская"). Еще было написано, что у него слабоумие. Имя и отчество он уже нам сказал - Иван Петрович, а фамилию не помнил. В истории болезни она была (Носеев). На вопрос, есть ли у него дом, родные, говорил то "не помню, не знаю", то "нет". Говорил, что живет на Страстном.
После работы в понедельник я поехала в адресный стол узнать, числится ли он в Москве или Московской области. Там был ремонт. Тогда я поехала на ту улицу, откуда его предположительно привезла "скорая". Там я разговаривала со старушками на лавочках, с людьми, которые гуляли с собаками, с людьми пьющего вида, не видели ли они такого дедушку. Одна женщина была уверена, что знает его, что он одинокий, не платит за квартиру, просит денег. Помнила его валенки. Я решила съездить в милицию, в паспортный стол. Приехала, но там было закрыто.
Во вторник утром он стоял на полянке возле парка и размахивал руками. Принесла ему кофту. Спросила, крещеный ли он, он не мог сказать. Спросила опять про дом, он сказал, что есть вроде. Потом, идя в лабораторию, опять видела его. Принесла поесть. Когда шла обратно, он вернулся на свое место под телефон.
В 12.00 его уже не было: то ли прогнали, то ли еще что. В среду его не видели. В четверг, идя со службы, увидела его на другой стороне улицы около остановки - он бродил в кустах. Я не подошла к нему, решила, что завтра утром что-нибудь будем думать.
В пятницу утром я пошла другим путем на работу, чтобы посмотреть, где Иван Петрович, т.к. у него склонность быть на одном месте. Было 7.30 утра. Недалеко от остановки за киосками есть клумба. Он лежал убитый около этой клумбы. Лицо у него было все избито, одежда порвана. Он был уже холодный. По нему ползали муравьи.
Вот так его привезла "скорая", остановили кровь из носа и вывели за ограду больницы. Он, больной, шесть дней находился на улице и не мог о себе позаботиться. И я не знала, что делать, и не хватало духу помочь, и его убили".
Версия для печати
