Благословить на эмиграцию – благословить катастрофу

О том, как у него прошел энтузиазм нового американца и почему блуждания по лицу земли нравственно ущербны, рассказывает церковный публицист иеромонах МАКАРИЙ (Маркиш), церковный публицист, преподаватель Иваново-Вознесенской духовной семинарии. Отец Макарий уехал в США еще на заре Перестройки, в 1985 году. Работал программистом 15 лет. Затем поворот в судьбе: Свято-Троицкая семинария в Джорданвилле и возвращение в Россию. Постриг он принимал уже на Родине.


- Первые впечатления на чужбине – самые яркие, словно в детстве. Осень 85-го года. Только что получил водительское удостоверение, в первый раз еду на своем драндулете, а из радиоприемника льется складная речь Майкла Дукакиса: идеалы демократии в действии... Надо платить за проезд, и с характерным энтузиазмом нового американца я обращаюсь к сборщику податей:

– Слышите-ка, что говорит губернатор нашего штата!...

– Да плевать на него, пропади он пропадом, – отзывается тот. Без злобы, без неприязни, без эмоций, без малейшего интереса, словно пылинку сдул.

Запомнилось. И последующие пятнадцать лет ушли на то, чтобы сначала осмыслить, затем отчасти перенять, а потом и отторгнуть такой взгляд на свою страну, на ее нужды и достижения, на ее скорби и радости. В самом деле, если мне плевать на штат Массачузеттс и его губернатора, ровно с тем же чувством (или отсутствием такового) я плюну на любую точку земного шара, куда бы меня не занесли «поиски счастья»: недаром они фигурируют в самом первом предложении американской Декларации Независимости…

Со Старым Светом эпохи евроинтеграции я знаком лишь поверхностно, но мой отец, долгие годы живший и умерший в Швейцарии, наименее «интегрированной» из всех западноевропейских стран, утверждал: там идут те же процессы, только медленнее.

Русские бостонцы, среди которых я жил, неизменно называли себя беженцами или изгнанниками, не скрывая негативного отношения к космополитизму. Ведь нации (возникшие, кстати, много столетий спустя после апостольского века) – это сообщества людей, не связанных родством или дружбой, но идущих друг за друга на смерть на поле боя: это и ставит нацию на огромную высоту в христианской системе ценностей. Слова апостола Павла «если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5:8) подчеркивают этот факт: национальное бытие, обращая в своих окружающее множество людей, служит мощным фактором евангельской проповеди и созидания Церкви.

«Мировой город – пишет Освальд Шпенглер, – означает космополитизм вместо отечества, холодный практический ум вместо благоговения к преданию и укладу… Отечество – глубокое слово, которое получает свой смысл в ту минуту, когда варвар становится культурным человеком, и вновь теряет его, когда цивилизованный человек усваивает себе точку зрения "ubi bene, ibi patria" («где хорошо, там и родина», – латинская поговорка, ред.)». А в отсутствие любви, в холоде «мирового города» практический ум неизменно вырождается в слабоумие, что мы сегодня и наблюдаем.

И даже те из наших соотечественников, кто далек от Церкви и Евангелия, но не чужд русской культуры и исторического наследия, поневоле ощущают нравственную ущербность блужданий по лицу земли «в поисках счастья». Поэтому, когда меня спрашивают:

– Батюшка, вы много лет жили за границей, в какую страну вы посоветуете эмигрировать? – я всегда говорю одно и то же:

– Ответа вам не дам, чтобы вы не возложили на меня ответственность за вашу личную и семейную катастрофу.

Версия для печати