Архиепископ Марк (Арндт): на русский богослужение переводить нельзя, а на немецкий – можно и нужно

Сегодня обсуждается вопрос о том, как сделать богослужение понятным. Раз люди не понимают церковно-славянский, так не перевести ли его на современный язык? Что делать, мы спросили у архиепископа Берлинско-Германского и Великобританского Марка, обратившегося под влиянием книг Достоевского, изучавшего в Гейдельберге древнерусскую литературу, и управляющего епархией, в которой церковно-славянский приходится сочетать не с русским, а с немецким.

Вновь и вновь обсуждается вопрос о том, что в России люди стоят на Литургии и не понимают, что читают. Богослужение, отмечают и священники, и СМИ, не становится центром церковной жизни человека, его красота не раскрывается, и люди вместо осозанного восприятия удивительных по глубине и красоте текстов, рассматривают их как некие "заклинания" на сакральном, но непонятном языке. Может быть, перевести богослужение на современный язык, и оно станет восприниматься лучше?

В поисках ответов на эти вопросы мы отправились... в Мюнхен. Почему? Потому что все же современный русский и церковно-славянский языки близки. А вот немецкий и церковно-славянский отнюдь нет. Сочетать их в богослужении сложная задача. Если рассмотреть опыт Берлинско-Германской епархии РПЦЗ, окормлявшей и русских эмигрантов разных волн, и немцев-репатриантов из СССР, и немцев, присоединившихся к Православию, то можно найти решения для, очевидно, более простой ситуации в России.

Мы обратились за советом к архиепископу Берлинско-Германскому и Великобританскому Марку (Арндту). Владыка возглавляет комиссию по переводу богослужебных книг на немецкий язык, в которой учатвуют представители всех Поместных Православных Церквей, действующих на территории Германии

Архиепископ Марк прекрасно владеет русским языком. Изучать его он начал еще в школе – в ГДР, до переселения на Запад. Свое довольствие солдата бундесвера он тратил на книги Толстого и Достоевского, которые и привели его к Православию. Впоследствии владыдка закончил Гейдельберг, ведущий немецкий университет по гуманитарным наукам. Там он изучал не просто русскую, а древнерусскую литературу у профессора Дмитрия Чижевского, защитив докторскую диссертацию по теме «Биографическая литература Тверского княжества в XIV и XV веках». Стать монахом он решил, прочитав преподобного Нила Сорского.

Поэтому и церковно-славянский язык для него не чужие непонятные "заклинания", а язык, который он чувствует, которым живет.

– Для верующих Вашей епархии какой язык ближе – немецкий или русский?

– Двадцать пять лет назад мы имели дело в основном с русскоязычными людьми (за редкими исключениями). Теперь наши прихожане не в такой мере владеют русским языком, и можно предвидеть момент, когда немецкий будет более естественен для них, чем русский. Вероятно, нужно считаться и с тем, что богослужебный язык будет другой. В настоящее время мы придерживаемся церковно-славянского языка, но я думаю, что это уходящая модель.

Мы жили в таком состоянии до 1990-г., когда немецкий язык постепенно занимал серьезное место в жизни приходов, хотя нельзя сказать, что он преобладал. Потом, с новой волной эмиграции из стран бывшего СССР, он совершенно исчез. Службы совершаются почти исключительно по-славянски; лишь за последние десять лет, с большим трудом удалось уговорить священников включать хотя бы какие-то части богослужения по-немецки.

Дело тут не в священниках, а в верующих. Наши верующие в основном из русских немцев или из смешанных браков. Немецкий язык для них – не первый язык. Хотя у них у вех немецкие фамилии, к немецкому языку они привыкают с трудом. Однако мы не смеем забывать, что дети этих людей вскоре не будут говорить по-русски. У них нет той мотивации сохранять русский язык, которая была естественной для старой эмиграции. Если моя фамилия Мюллер или Майер, зачем мне сохранять русский язык? Зачем он мне?

Я просто смотрю реалистично на будущее нашей Церкви. С этим надо считаться. С другой стороны, мы понимаем, что пока будут более или менее открытые границы, то будут и те русские, кто будет жить в Германии временно. Для них будет важно то, что русский и ерковно-славянский языки сохраняются в нашем обиходе.

Поэтому на будущее нужно иметь в виду, что, с Божией помощью, в жизни нашей Церкви будут использоваться и тот и другой языки, и та и другая культуры.

– Как сделать так, чтобы православный немец, англичанин, француз, пришедший к Православию не потерял свою идентичность, не стал играть в грека или русского?

– Мы стараемся это учитывать, и читаем части богослужения на местном языке – немецком, французском или английском (владыка Марк управляет и приходами РПЦЗ в Великобритании – ред.). Есть такие приходы, где создается большая или меньшая группа немецкоязычных людей, и для них, бывает, служим ранюю литургию по-немецки. Делаем какие-то комбинации в богослужении. Это существует уже давно. Есть приходы, где раз в месяц Литургия служится по преимуществу или исключительно по-немецки.

– Насколько сегодня православное богослужение понятно прихожанам и как раскрыть перед ними его красоту?

– Нужно прививать любовь к богослужению с самого детства. На уроках Закона Божиего в школе мы изучаем богослужебный язык. Многие наши учителя в субботу проходят с детьми воскресное Евангелие, чтобы на следующий день дети слышали его текст, и он был им знаком. Таким образом они привыкают к церковно-славянскому языку, как к живому молитвенному языку.

Есть дети из чисто немецких семей. Их мы не "втягиваем" в эту область. Они делают все то же, но на своем языке.

– Чем для вас явилось открытие церковно-славянского языка?

– Церковно славянский язык – намоленный язык. Он обладает всем тем богатством, которым только такой намоленный язык может обладать и в этом его огромное преимущество перед любым живым языком.

– В обиходе Сербской Церкви церковно-славянский язык был частично заменен современным. Вам приходилось неоднократно бывать в Сербии и совершать там богослужения. Вы служили на современном сербском языке? Если да, то каковы Ваши впечатления?

– Я служил частично на современном сербском языке, но мне это дается с трудом. Он очень близок к церковно-славянскому, и поэтому очень быстро, так сказать, соскальзываешь с него на церковно-славянский. При этом сербы в основном понимают церковно-славянский. Для них этот язык не настолько чужой, чтобы они его не понимали. Поэтому, находясь в Сербии, я чаще всего служил по-славянски.

– Как осуществляется перевод богослужебных текстов на немецкий язык?

– В течение всей истории Православия в Германии необходимость такого перевода существовала. Еще в XIX в. были сделаны переводы текстов Литургии, других таинств и чинов. Так что был уже богатый фонд, который использует немецкоязычное Православие и ву наши дни.

Однако в отличие от церковно-славянского языка любой современный язык развивается постоянно. Переводы, которые были сделаны 120 лет назад, в основном уже непригодны. Их пример показывает, как много мы потеряем с потерей церковно-славянского языка.

Так один мой послушник стоял на клиросе и начал хохотать. Я, конечно, был недоволен, подошел, но он не мог прекратить. Я посмотрел: а в книге стояло, что "пророки имели телевидение". В XIX веке словом fernsehen перевели "дальновидение" или "предвидение". В то время это слово было незанято.

Если не пользоваться старым, намоленным слоем языка, то это очень сильно ограничивает, сковывает.

Еще 30 лет назад мы возобновили перевод богослужебных текстов. В начале этим занимался один священник, потом внутри епархии мы создали группу переводчиков. Теперь у нас есть комиссия по переводу, в которой есть представителей всех Поместных Православных Церквей, действующих в Германии. Я – председатель этой комиссии. Мы встречаемся каждые 2-3 месяца и очень серьезно работаем над текстами богослужения.

Мы закончили работу над Божественной Литургией, Крещением, Венчанием. Мы исходим из пастырской необходимости, из того, что наиболее требуется нашим священникам.

Беседовал Арсений ЗАГУЛЯЕВ

Версия для печати

Тэги: Богослужение  Язык богослужения