Я исповедуюсь своему начальнику

Многие мечтают о том, чтобы быть к духовнику поближе, иметь возможность советоваться с ним как можно чаще и сверять практически каждый шаг. Такой шанс выпадает тем, чей непосредственный начальник – священник. О том, что таит в себе подобный опыт, рассказывает сотрудница одного из приходов.

Яичница с покаянной приправой

Мешать Божий дар с яичницей… Смысл поговорки ясен. Но откуда она взялась? Словари молчат. А я могу похвастаться, что готовила такую яичницу. Как? Да очень просто.

Приходская повариха взяла отгул – и вдруг настоятель нагрянул, голодный, уставший, возвращался откуда-то вместе с сыном. «Покорми нас!» Я оторвалась от компьютера, помчалась на кухню, в холодильнике – только яйца.

Ага, повариха ничего не оставила. Боится, что я приготовлю нечто эдакое, завидует моим кулинарным талантам. Ну ничего, я и из яиц могу шедевр создать. Сначала надо поджарить хлебушек до золотистого состояния, вылить яйца, накидать полосок сыра и быстро-быстро равномерно разбросать тонко нарезанный помидор. Настоящая пицца получается! Чудо из ничего. А повариха наша – старуха деревенская, только на тефтели горазда.

Вот батюшка и поймет, кто чего стоит – в буквальном смысле. Ведь на приходе и за секретаршу, и за бухгалтера… Может, отцу N придет в голову зарплату мне повысить?.. Я вот сейчас готовлю, а мои дела стоят. А он мне: «Покорми», словно я к кухне приставлена. И вообще, отчего бы им домой сразу было не поехать, а не сюда? Матушка бы ужином накормила, нечего лениться!

Пока отец с сыном ели да нахваливали, я сидела и подсчитывала: сколько раз успела нагрешить во время готовки яичницы. Тщеславие, гордость, осуждение, пренебрежение к ближнему, непослушание – пусть и мысленное… Теперь с этим надо идти на исповедь.

Простая яичница побудила меня к видению неосознанных грехов – это хорошо. Но вот на исповедь я пойду все к тому же отцу N, моему начальнику и автоматически - духовнику. Почему автоматически? Да священник у нас в храме один. И мне придется рассказывать, что за мысли примешала я к его яичнице.

Батюшка – живой человек, я его очень люблю и уважаю. Как же мне все это вывалить на него? Как сказать, что мне не нравится его избалованный сынуля, что я плохо подумала о матушке и считаю, что мне несправедливо мало платят. Таинство таинством, но и после исповеди мои признания не сотрутся у него из памяти. Он может обидеться, расстроиться, а может изменить отношение ко мне не в лучшую сторону, ведь он – мой босс.

Почему не ходить на исповедь в другой храм, к другому духовнику? Богослужебные дни – рабочие. Пойти куда-нибудь еще на службу – нельзя. И потом -- от добра добра не ищут. Отец N знает меня как облупленную. Могу сказать: «Вот с мы Марьванной опять…» – и больше ничего не надо. Все ясно. Я исповедую грех, наполненный личностным содержанием, а не просто: «раздражилась», «осудила»… За этот конкретный грех мне стыдно: стыдно вновь и вновь погружать батюшку в наши бабьи дрязги, стыдно, что не могу пересилить эту многолетнюю склоку…

Исповедуя «будничные» проступки незнакомому священнику, я больше рискую скатиться в автоматизм, в простое перечисление грехов. С другой стороны, если (вдруг!) у него есть время выслушать все обстоятельства дела, он, возможно, даст мне столь необходимый совет человека, который смотрит на ситуацию со стороны. Ведь Мария Ивановна – казначей, и наши с ней разногласия основаны исключительно на «производственных» проблемах. Так что отец N, наставляя меня на исповеди, волей-неволей может выступить в роли не только духовника, но и администратора, радеющего о трудовой дисциплине, эффективности рабочего процесса и т.д.

Штраф или епитимья

Безусловно, каждый наш поступок имеет духовный смысл, и мы должны внимать себе, пребывая в постоянном покаянном настрое. Увиденные грехи несем на исповедь, которая проходит в определенное время. Когда твой начальник – священник, ты имеешь шанс ощущать себя почти непрерывно стоящей перед аналоем. Наверное, это неплохо – как высший духовный пилотаж. Но вмещает не всякий.

То, что является обычным служебным проступком, недочетом или ошибкой, в моей ситуации наделялось совсем другим, духовным смыслом. Однажды я получила два задания: от настоятеля и казначеи. Первое было не очень срочным, второе – очень: налоговая декларация, завтра сдавать… Какая разница, что я сделаю первым, а что вторым?

Настоятель ушел на службу, успею до ее окончания выполнить оба задания. Не успела, погрязла в цифрах. Отец N осерчал. Не так и необходим ему был ему протокол приходского собрания, который уже завтра с утра лежал у него на столе. И совсем не нужны были мои объяснения. Я проявила непослушание – и заслужила епитимью: три недели он со мной не разговаривал, смотрел сквозь меня.

Перенесла тот бойкот я очень тяжело. Слушалась теперь беспрекословно, но за страх, а не за совесть. С тем же успехом батюшка мог использовать административный ресурс и, скажем, оштрафовать меня.

Урока нужного – духовного -- я не вынесла. Вспомнила, конечно, историю про капусту, которую будущим инокиням велели сажать корешками вверх, но не вразумила меня она: мы не в монастыре, куда приходят исключительно ради спасения и возрастания духовного. Я работаю на приходе. Конечно, пришла сюда не за длинным рублем и возможностью сделать карьеру. Но я получаю зарплату, имею семью, обязанности в миру. Я не давала обета послушания.

Хлеб вместо камня

Есть такая шутка: «1. Начальник прав. 2. Начальник всегда прав. 3. Если начальник неправ, см. п.1.» Но, тем не менее, начальнику можно возражать. Начальнику-священнику – проблематично. Но здесь дело не в неравенстве сил участников дискуссии, а в привлечении чуждых для нее категорий, перенесении ее в другую плоскость.

Несогласие с точкой зрения облеченного саном шефа чаще расценивается как отсутствие послушания, смирения, гордыня. Порой приходится соглашаться с настоятелем только потому, что он – настоятель. Но он же – и человек, который не может с равным успехом разбираться во всем.

Иногда его указания, касающиеся, например, создания приходского листка, были, как бы помягче выразиться, дилетантскими, порой – просто невыполнимыми. Работа с версткой, подготовка текстов к печати – моя профессия.

Однако на мои профессиональные доводы отец N обычно отвечал духовными. «Батюшка, давайте поменяем макет, здесь все сливается. Вот смотрите, что я предлагаю, я же не первую газету делаю» -- «Это в тебе гордыня говорит, ты должна покаяться» и т.д. Я плакала тогда, но слезы мои не были покаянными: мне жалко было дела.

Пишу эти строки и чувствую страх. Знаю, что многие скажут: твоя гордыня и впрямь сквозит в каждой строчке, ты натыкалась лишь на свое непослушание и мучаешься от отсутствия смирения. Бесценную возможность постоянно общаться с духовником, сверять с ним каждый свой самый маленький шаг вменяешь ни во что. Это не так. Я очень ценю это и благодарна Богу за то, что поставил меня именно сюда.

Я получала утешения в тяжелые минуты жизни, я разрешала сомнения, могла посоветоваться по самому ничтожному поводу. Но иногда я не просила совета. Я просто работала – так, как работаем все мы. Кто на фирме, кто в редакции, кто на стройке. Я приходила к батюшке с рабочим вопросом, а получала взамен духовное наставление. Перефразируя Евангелие, мне давали кусок хлеба вместо камня, но что, если в тот момент я вовсе не хотела есть, а мне просто нужно было что-то тяжелое подпереть дверь?..

Ольга ГОВОРОВА

Версия для печати

Тэги: Личность  Исповедь  Духовник