На Главную E-mail
       
 
Нескучный сад 5-6 (88)
 
 
Архив по номерам   Редакция   Контактная информация
   

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

Нескучный сад - Журнал о православной жизни
+7 (495) 912-91-19
 
 
 
Разделы сайта
 
Дополнительно:
 Фраза полностью
 Любое из слов
 Во всех полях
 Только в заголовках
 
  Главная тема 5 (52)'2010

Неотмирность — значит оппозиция?


Версия для печати
06.06.12, 08:39

Церковь парадоксальна и антиномична: она не только Тело Христово, но и организация, и потому всегда есть опасность привнесения в нее стихий мира. Какие опасности подстерегают Церковь, заявившую о своем активном присутствии в обществе? Как христианам не перепутать неотмирность с озлоблением на «не наших» и гордостью мытаря, который не таков, как все?

Размышляет игумен ПЕТР (Мещеринов), настоятель Подворья московского Данилова монастыря в Подмосковье, сотрудник Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Даниловом монастыре, церковный публицист.


Игумен ПЕТР (Мещеринов)

— Что значит — «не от мира сего»? Христос говорит эти слова о Царствии Божием («Царство Мое не от мира сего»; Ин. 18: 36), но как это касается Церкви как земной общины?

— Неотмирность Христова Царства в контексте Церкви можно описать следующим образом. Всякое явление мира сего чревато смертью. Все природное рождается, развивается до некоей полноты и умирает. Имеет свой конец жизнь человека и общества; перестают существовать империи, отмирают социально-общественные формы; разрушаются произведения искусства и т. д. Все, что коренится в мире сем, подвержено страданиям, болезни и смерти. Церковь — единственное явление на земле, вектор которого ровно обратен: не от рождения к расцвету, а затем к угасанию и к смерти, а через умирание и смерть (и смерть крестную) — к рождению в вечную жизнь. Благодатью Христовой Церковь изымает человека из-под детерминированной власти стихий мира и уже в земной жизни поставляет пред Христом, переводит его существование из земного модуса в небесный, так что христианин уже здесь, на земле вкушает, точнее «предвкушает», «как сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор. 13: 12), но вместе с тем совершенно реально — «Царство Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9: 1).

Под «миром сим» понимается, конечно, вовсе не прекрасно созданная Богом природа или человеческое естество; речь идет о повреждении человека, вызванного грехопадением. Преподобный Исаак Сирин пишет: «…слово мир есть имя собирательное, обнимающее собою то, что называется страстями… Миром называется и состав собирательного имени, объемлющего собою отдельно взятые страсти. И когда в совокупности хотим наименовать страсти, называем их миром; а когда хотим различать их по различию наименований их, называем их

страстями… И страсти суть следующие: приверженность к богатству; телесное наслаждение; желание чести, от которого истекает зависть; желание распоряжаться начальственно; надмение благолепием власти; желание наряжаться и нравиться; искание человеческой славы, которая бывает причиною злопамятства…» и прочие (Слово 2). Жизнь отдельного христианина, как и жизнь церковной общины, по аскетическому учению святых отцов, и должна представлять собой подвиг борьбы со страстями.

Помощь для этого подвига также дает Церковь, возвещая миру благовествование Христово. Те, кто на него откликаются и входят в Церковь, получают благодатные силы идти путем Истины и Жизни. Поэтому отношения Церкви с миром должны строиться, исходя из, скажем так, максимальной возможности проповеди жизни во Христе — и проповеди не только словом, но и делом.

«Методологии» же благовествования Евангелие уделяет большое внимание. «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10: 16), — говорит Господь. Апостолы Христовы тщательно хранили себя от духа мира, и обратили они ко Христу человечество методами вовсе не мирскими. «…Мы могли явиться с важностью, как Апостолы Христовы, но были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими» (1 Фес. 2: 7). «Мы никому ни в чем не полагаем претыкания, чтобы не было порицаемо служение, но во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6: 3-10).

Мир противится и этому благовествованию, и самой жизни христиан: «в мире будете иметь скорбь» (Ин. 16, 33); «все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим. 3, 12). Но такой внешней вражды Церковь никак не должна бояться — «мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16: 33), говорит нам Христос. А бояться нужно того, чтобы мирские начала не проникали в Церковь — «да не вкрадывается под видом священнодействия надменность власти мирския; и да не утратим постепенно и неприметно той свободы, которую даровал нам Своею кровию Господь наш Иисус Христос» (8 правило III Вселенского собора).

— Сегодня Церковь после многих полуподпольных лет существования в России взяла курс на диалог с обществом, на свое активное присутствие в жизни общества. Грозит ли это ее «неотмирности»? В чем будет ее «неотмирность»?

— Сам по себе диалог с обществом Церкви нисколько грозить не может. Дело в характеристиках этого диалога. Если Церковь, следуя вполне естественному импульсу «распрямиться» после гонений, восстановить свое значение и престиж, увлечется этим и перейдет некую черту, то диалог с обществом превращается в монолог; и вот это как раз очень грозит сущностной неотмирности Церкви. Немало «внешних» людей воспринимают многие церковно-общественные действия как стремление навязать себя, «влезть в печенку». Пусть эти люди неправы; но тут-то и необходим диалог — а он порой подменяется действиями вполне мирскими: заставить, принудить через государство и т. п. Невозможно представить себе, чтобы ап. Павел обращался к тогдашним властям для содействия в успехе евангельской проповеди… Необходимо также учитывать, что сегодня слова в очень сильной степени девальвированы. Лучший аргумент в диалоге Церкви и общества — пример чистой, нравственной евангельской жизни не только отдельных православных христиан, но и всей российской церковной общины; в этом и будет выявляться неотмирность Церкви.

— Часто говорят «не от мира сего» про чудака, выражаясь языком Достоевского — «идиота». Насколько это близко евангельскому смыслу выражения «не от мира сего»? Церковь — это «церковь чудаков»? А как же деятельные батюшки, которые восстанавливают храмы-монастыри (машину бетона туда, две машины песка сюда, бригаду строителей из Молдовы, а дорогу обещал заасфальтировать депутат из облсовета и т. п.).

— Мало ли что говорят. Христианство «для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия» (1 Кор. 1: 18). На самом деле тот континуум неотмирности, в котором должен пребывать всякий православных христианин, — дело благодати Божией. Если христианин в состоянии эту благодать воспринять — он обогащается и прочими Божиими дарами, и становится мудрым. И мудрость эта «сходящая свыше», она «чиста, мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3: 17). Людям внешним это действительно может порой казаться «чудачеством»; но христианин, будучи именно мудр, поведет себя так, что люди нормальные это чудачество в конце концов не смогут не зауважать… А деятельности батюшек такая неотмирная мудрость не только не мешает, но и очень даже помогает.

— «Неотмирность» — это значит жизнь по другим законам, нежели мир? Если у нас просто другие законы (как писал Тертуллиан: «другой чин подчинения», не кесарю, а Богу) — то чем эти законы принципиально отличаются? Ведь в Церкви все как у всех: есть каноны (законы-правила); кто их нарушает, того наказывают (ну не в тюрьму, а епитимья); есть и субординация и т. п. Евангельский закон — только для внутренней жизни христианина? В чем он выражается в Церкви как организации?

— Здесь нужно определить понятие «закон». Если говорить о законе как о неписаных стихиях жизни, то, безусловно, Церковь должна жить по совершенно иным законам, нежели мир. Законы мира сего — «право сильного», власть, деньги, ложь, похоть, тщеславие, гордыня… Законы христианства — «перевернутая пирамида», по выражению архимандрита Софрония (Сахарова), когда «по тому узнают все», что мы — Христовы «ученики, если будем иметь любовь между собою» (Ин. 13: 35). «…Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий — как служащий» (Лк. 22: 25-26) — это полная противоположность отношениям, господствующим в мире.

Если же закон понимать как право, то здесь понятия Церкви и общества сходятся. В обществе право регулирует, по выражению Владимира Соловьева, низший уровень нравственности, как раз ограничивая наиболее грубые и злые проявления стихий мира сего. В европейской христианской цивилизации, к которой принадлежит и Россия, право зиждется, помимо древнеримской традиции, на евангельской нравственности, почти две тысячи лет оплодотворявшей жизнь Европы (поэтому очень странно, когда православные пренебрежительно относятся к праву). В Церкви право также регулирует внешние отношения членов Церкви, от которых (так же как и от субординации) никуда не деться, пока мы живем в этом падшем мире.

Что же касается соотношения Церкви как Тела Христова и Церкви как организации — то тут все зависит от цели. Если цель церковной организации — дать людям в данных исторических, культурных, социальных и прочих условиях максимальную возможность жизни во Христе — то неотмирность прекрасно будет сочетаться с правом. Если же видение церковной цели искажается — то этим открывается дверь для господствования в церковной жизни стихий мира сего.

— Иногда «неотмирность» воспринимается как озлобленное противостояние миру: это чувствуется не только в борьбе с ИНН, экуменизмом и т. п., но и в таком подходе, что-де мы православные и будем потому ходить в кушаках, сарафанах, сюртуках, платках, все слова произносить на «церковный манер» и прочее. А тех, кто, скажем, красит волосы, любит современную литературу, живопись, музыку и т. п., — мы будем осуждать, потому что они «обмирщают» нашу «неотмирную» Церковь. Что можно сказать по этому поводу?

— Тут наличествует путаница, характерная для нашего времени. Большинство церковных людей под церковностью понимают сложившуюся сегодняшнюю православную субкультуру. «Субкультурность» церковного мировоззрения — одна из важнейших нынешних проблем. Церковь — вселенская; она обнимает собою не только пространство и время, но и все явления человеческой жизни без исключения. В духовно-аскетическом плане вселенская церковность изгоняет из всех этих сторон жизни грех и страсти, привносит в них благодать Божию и благородство неотмирности, которая освобождает человека от связанности миром сим и делает его мудрым и искусным во всех своих действованиях. Субкультурность же до чрезвычайности сужает этот вселенский горизонт и полагает, что христианская духовная и нравственная жизнь зависит от одежды, еды, тех или иных эстетических вкусов, национальных интересов или общественно-политических расположений. Именно поэтому субкультурность на самом деле есть прямое порождение стихий мира сего, явление по существу языческое и на сто процентов посюстороннее. Где есть неотмирность, а следовательно, и подлинная церковность, там нет места столь выразительно описанной в данном вопросе субкультурности.

— Христианство, как известно, «для иудеев соблазн, для эллинов безумие» (1 Кор. 1: 23). Современная западная культура — эллинская. Когда мы поступаем, руководствуясь религиозными мотивами (подаем милостыню или мяса не едим почти два месяца) — для «эллинов» это безумие. Но ведь есть и обратная сторона — хочется иногда почувствовать себя особенным… Если я весь такой православный, веду себя девиантно, как бы стараюсь подчеркнуть свою неотмирность — это та неотмирность, о которой говорил Христос?

— Современная западная (точнее — глобалистская) культура уже не эллинская. Эллинская культура — это святые отцы: Василий Великий, Иоанн Дамаскин, аскетические писатели. (Кстати, то восприятие поста, какое мы имеем в нашей церковной жизни сейчас, вполне себе эллинское.) Современная культура скорее «просвещенческая», упрощенная сравнительно с культурой древности, а тем более с великой культурной традицией Церкви.

А девиантное поведение — это практическое выявление субкультурности Церкви и прямо противоположно неотмирности; их мотивации совершенно мирские. Неотмирность вся — внутри, в сердце, в мотивациях, ценностях человека. Кроме того, неотмирность благодатна и знает, как себя вести, чтобы не смущать и не «грузить» окружающих. Неотмирность, повторю, мудра; а девиантность глупа (и в библейском, и в обыденном смысле этого слова), и выставляет эту свою глупость на всеобщее обозрение, добиваясь того, что из-за нас «имя Божие хулится у язычников» (Рим. 2: 24).

— Инаковость христианина миру часто понимается как то, что христианин всем должен, «как дурак»: прощать, как дурак, уступать, как дурак, всем служить, как дурак, тогда как весь свободный мир давно признал, что никто никому ничего не должен.

— Мир на словах-то, может, и это признал, а на деле человек опутан долженствованиями мира с ног до головы. Он должен мыслить, чувствовать, смотреть, читать, слушать, потреблять только так, а не иначе, выглядеть, иметь престижную работу, машину, квартиру и т. д. И это не писаные законы, а именно бесчеловечные и жестокие, как объятия дракона, стихии мира сего. А христианин как раз, вооружаясь неотмирностью, разрывает эти цепи, он свободен и мудр. И он, по большому счету, даже и не заставляет себя «не позволить» все то, что общепринято, а разумно и свободно не желает принимать участия в стадном безумии, потому что вкусил лучшего.

— Не превращает ли неотмирность христианство в некий вид оппозиции? Не дает ли она повод считать других людей непросвещенными? И, с другой стороны, не выглядит ли в глазах «внешних», что у христиан «все не как у людей»?

— Христианство — не оппозиция в политическом смысле. Но оно всегда — критично: в отношении самого себя, мира и проявлений его падшести с евангельской, нравственной и духовной точки зрения. Критика эта — не просто брюзжание по поводу и без повода, но видение в свете благодати Божией правды жизни, и личной, и общественной. И это видение действительно делает восприятие христианина не таким, «как у людей». Но так как это восприятие возможно только «вместе с Богом», по благодати, то оно исключает презрение, превозношение и осуждение какого бы то ни было человека.

У христианина и не должно быть «все, как у людей» — только не в субкультурной, а в нравственной и духовной области. Христиане должны быть «светом мира» и «солью земли» и жить так, чтобы у людей становилось так, как у христиан; «чтобы все видели наши добрые дела и прославляли Отца нашего Небесного» (см. Мф. 5, 13-16).

Вся беда как раз и заключается в том, что в церковной нашей повседневности у нас по большей части вот именно что «все, как у людей»…

Дмитрий РЕБРОВ, Ирина ЛУХМАНОВА

Версия для печати

Тэги: Святые  Личность  Общество 







Код для размещения ссылки на данный материал:


Как будет выглядеть ссылка:
 
Реклама
Изготовление куполов, крестов Сталь с покрытием нитрид титана под золото, медь, синий. От 2000 руб. за м2 www.t2000.ru
Знаете ли вы Москву? Какая улица в столице самая длинная, где растут самые старые деревья, кто изображен на памятнике сырку «Дружба», откуда взялось название Девичье поле и в какой стране находится село Москва? Ученье — свет Приближается 1 сентября, день, дети снова пойдут в школу. Знаем ли мы, как и чему учились наши предки, какие у них были школы, какие учителя? Крещение Руси День Крещения Руси пока что не объявлен государственным праздником. Однако этот поворотный момент в истории России изменил русскую государственность, культуру, искусство, ментальность и многое другое. Счастливые годы последней императорской семьи Мы больше знаем о мученическом подвиге и последних днях жизни этой семьи, чем о том, что предшествовало этому подвигу. Как и чем жила августейшая семья тогда, когда над ней не тяготела тень ипатьевского дома, когда еще живы были традиции и порядки аристократической императорской России? Русские святые Кто стал прототипом героя «Братьев Карамазовых»? В честь кого из русских святых назвали улицу на острове Корфу? Кто из наших преподобных не кормил медведя? Проверьте, знаете ли вы мир русской святости, ответив на вопросы нашей викторины Апостолы Петр и Павел: рыбак и фарисей Почему их память празднуется в один день, где был раскопан дом Петра, какие слова из послания к Солунянам стали советским лозунгом и кто был Павел по профессии. 400-летие дома Романовых: памятные места Ко дню России предлагаем викторину о царской династии Романовых. Династия Романовых и благотворительность В год 400-летия воцарения в России династии Романовых вспоминаем служение царей и цариц делам милосердия. Пасха Зачем идет крестный ход — знаете? А откуда пошел обычай красить яйца? А когда отменяются земные поклоны? Кто написал канон «Воскресения день»? Великий пост Проверьте себя, хорошо ли вы знаете постное богослужение. Сретение Рождественская викторина
Читайте также:




Новости милосердия.ru
 
       
     
 
  Яндекс цитирования



 
Перепечатка материалов сайта в интернете возможна только при наличии активной гиперссылки на сайт журнала «Нескучный сад».
Перепубликация в печатных изданиях возможна только с письменного разрешения редакции.