Настоящая игра
Евгений Новицкий

Живёт в городе Евпатория, на западе Крымского полуострова, семья Горяиновых.
Крымская журналистка Наталья Якимова, решив написать о них в одной из крымских газет, так начала свой рассказ:
«Он – умница, понимающий и обаятельный человек. Она – быстрая, открытая, с потрясающей улыбкой. Из тех женщин, к которым и в сорок лет малознакомые люди обращаются со словом "деточка". Андрей и Аня чудесная пара – так говорят все друзья. Без материальных и жилищных проблем. Молодые – тридцать и двадцать девять лет. Жить бы – и ребёнка растить. А они и растят...»
У Андрея и Ани сейчас – девять детей. Младшей – 8 месяцев, старшему – 6 лет. Те, кого родила Аня, и те, кого бросили в больницах и домах ребёнка.
Официально, по бумагам – они «детский дом семейного типа». Но Горяиновым и в голову не приходит, что можно разделить малышей на «своих» и «чужих». Аня со скрытой болью рассказывает, как недавно, во время прогулки, к ним подошла женщина и бесцеремонно принялась расспрашивать: «Это – всё ваши?.. И что, Вы их всех сами родили?..»
– Мы семья. И они все наши дети. Сыновья и дочки.

Как все начиналось?

Андрей начинает ответ на этот вопрос... «с сотворения мира»:
— Наш давний прапрапра...дедушка сделал большую глупость. И мы все ее расхлебываем по сей день.
— Ведь куда ни посмотри сейчас — везде брошенные дети... — тихонько подключается к разговору Аня.
Андрей жил в Евпатории. Его родители — педагоги, и он тоже всегда подумывал стать учителем. И очень хотел, чтобы семья у него была очень большая. Видя, что творится с детьми на «разломе эпох», Андрей принялся изучать методику, искать свое место, чтобы хоть чем-то помогать обездоленным малышам. Аня Рыженко — из Симферополя, была преподавателем английского и немецкого языков в Крымско-американском колледже. А потом они встретились.
Андрей приехал работать вожатым в детский христианский лагерь у подножия горы Мангуп.
И Аня тоже. Андрею хватило одного раза увидеть ее, чтобы потерять голову. И немного позже он позвал Аню на прогулку. Поднялся с ней на самую вершину горы, достал припрятанный букет цветов и сделал предложение…
Сережа, который затем станет старшим из детей Горяиновых, тогда уже родился на свет. О том, что было с ним в эти первые годы жизни, писать здесь не хочется. Да и не нужно.
Андрей и Аня поженились в конце уходящего века, в октябре 1999 года. К этому времени они уже вынашивали идею семейного детского дома.
Андрей:
— Но все еще было очень смутно. Когда мы стали просчитывать варианты, в какой форме можно было бы работать с детьми, сколько денег нужно, в какой форме регистрироваться, — выяснилось, что без финансовой помощи извне реализовать это невозможно. На какой-то момент затея затихла; я работал с детьми в школе, преподавал физику и математику, вел кружки. А затем нашим партнером стала американская организация «Христианский детский дом Огайо». Они решили расширять свою помощь детям за пределы США. Вышли на нас, подключились к нашим планам. Мы и начали...
— Кто появился в семье первым?
— Первым я взяла себе мужа! — смеется Аня.
В октябре 2000 года у них родился Саша. А затем…
Аня:
— Нам сказали: берите девочку. Мы взяли, и ни разу не пожалели. Мы вообще не выбирали ни одного ребенка, решили: пусть все будет по Божией воле.
Той первой девочкой в ноябре 2001 года стала Оля. Она попала в семью примерно в четыре месяца (точного возраста никто не знает, ее на улице нашли). Оля очень долго не улыбалась.
Сережа приехал домой через полгода. Ему было почти пять лет. Сначала он не верил, что у него что-то может быть «свое». Получит в подарок игрушку — и тут же сломает: не свое — не жалко. Настороженный был, как загнанный волчонок. И ничего не знал — не только букв или цифр, но и названий самых элементарных вещей. А оказался умным и фантастически любознательным. Сережа в семье самый старший — и понимает, что это не только превосходство, но и ответственность.
Сережину родную (по крови) сестру Асю мы смогли забрать только через месяц. Ей был год и два месяца. Сережа очень обрадовался, хотя Ася его не узнала. Поначалу Ася с рук не слезала, особенно на прогулке, вне дома. Стоило ее на пляже поставить на ножки — начинала рыдать. Но быстро оттаяла.
Пятый ребенок — это Дима. За Димку мы очень переживали: видели его в больнице, когда ему было четыре месяца. Наверное, если бы взяли его тогда — меньше было бы у него проблем. Мы его просили, но по ряду не зависящих от нас обстоятельств не смогли в тот раз забрать. А в следующий раз увидели Диму только через год. Его отправляли из больницы в детский дом в Симферополь. Мы бегом, с Олькой на руках успели собрать все документы и получили Димку. Он очень плохо ел, мы вместе с бабушками и дедушками уговаривали его, чуть ли не приплясывали вокруг. А самое жуткое — он не умел плакать. Вместо этого все скулил, как побитый щенок. Одеваем — скулит, посадим на стул — скулит, покажем игрушку — скулит...
Марина появилась в марте 2003 года. Мы пришли в дом малютки, нам сразу предложили «хорошую девочку» — и мы сказали, не видя: «Берем!» Забрали Маринку домой в день, когда ей семь месяцев исполнилось…
Когда приехали в больницу смотреть Настю и Леню, Настю сразу решили забрать. А вот с Леней... Он при нас такой скандал с лечащими врачами закатил, что мы сначала испугались — справимся ли? Приехали домой — и стало так стыдно. На следующий день вернулись в больницу и написали заявление. Почти в четыре года он играл с погремушками. Вообще ничего не знал, ничего не умел: шнурки завязывать, рубашку надевать. (А память оказалась феноменальная — сейчас уже читать научился.)
Аня:
— В тот день, когда привезли Леню, единственный раз у меня случилась истерика: «Не справимся! Все, у меня больше сил нет. Они есть только у Бога. Осталось, чтобы Он мне их дал…» Я тогда еще и беременная ходила... Спрашиваешь Леню: «Что ты любишь кушать?» — «Не знаю…» Ел все подряд, что давали. Когда он впервые недовольно скривился над едой, мы так радовались! Почувствовал вкус жизни!
А Настя появилась — как будто тут и была, все дети ее сразу приняли. А вот она других детей боялась: если до нее дотрагивались, дралась и кричала. И ходить не умела. У нее был сильный рахит, все время сидела. И мы водили Настю по двору, надели самые тяжелые ботинки.
Последней стала Ксюша — она у меня родилась. Все ее ждали. Дети навещали меня в роддоме. Ксюше все обрадовались, кроме Марины. Маринка такой бунт устроила!!! Она же теперь стала не самая маленькая…
У каждого из детей мы обязательно отмечаем два праздника: день рождения — и день приезда из больницы в семью. Такой день есть у всех: Саша и Ксюша тоже ведь из больницы домой приехали.

Пустышечная терапия

На одной из фотографий — четверо детей, в том числе и старший, Сережа, сидят рядышком на диване… с сосками во рту!
Андрей:
— Соски — это необходимая терапия. Мы сами предлагали их всем детям, когда они входили в нашу семью. Каждый ребенок вначале был «закрыт», скован своим прошлым — и нужно было ломать его скорлупу. Причем сделать так, чтобы он и сам тоже ее ломал изнутри. И вот мы с ними проживали заново всю их прежнюю жизнь — такой, какой она могла бы и должна была быть. (Только с Олей у нас этого этапа не было: она пришла к нам совсем крошечной.)
Вот и получилось, что Сереже в его четыре с лишним года сильнее, чем остальным, было необходимо заново ощутить себя младенцем. Первые три месяца мы давали соску и ему. Более того, мама возила иногда Сережу по городу в коляске — ему так хотелось, чтобы его катали, как маленьких детей. Иногда он просил: «Мама, покорми меня с ложечки». Аня кормила. А я его запеленывал, клал на руки и укачивал, как грудничка. Сережка не отбивался; ну, в первый раз стеснялся немножко... а потом с такой радостью засыпал на руках! (Один раз вдруг, засыпая, спросил: «Папа, ты меня тоже бросишь?» Видимо, о таких случаях и говорят, что для «работы» с детьми нужны крепкие нервы.)
Так и с другими детьми: день ото дня мы пытались скомпенсировать недостаток тепла, заботы, ласки, любви за все предыдущие годы. До сих пор я то одного, то другого из старших беру на руки и качаю.
А у Лени поначалу, если его брали на руки, возникал панический ужас, что его уронят. Он кричал: «Поставь!» Пришлось объявлять войну, чтобы отвоевать Леню у самого себя, то есть его доверие к нам завоевать. Учились доверять друг другу.
В результате — совершенно неожиданно для нас — у детей даже стал возникать эффект замещения: они начинали чувствовать, что всю жизнь провели в нашей семье: «Папа, помнишь, — когда я был маленьким, я спал в этой кровати».
И практически все скоростными темпами наверстывают упущенное, учатся с охотой и радостью.
— То есть вы с детьми играли в то, что они вернулись в младенчество?
Андрей:
— Для ребенка игра — самоценность, она значима сама по себе, как жизнь. «Будьте, как дети» — это ведь об этом сказано: играйте в жизни людей те роли, которые принесут им радость! Такая игра всегда предполагает искренность отношений между ее участниками; это возможность делиться радостью в служении друг другу.
Но как только мы создаем себе ценность вне игрового процесса — мы переходим в сферу «взрослых» игр. А вот их-то и следует избегать. В этой сфере (это не только карты и тотализатор, но и любое лицемерие с целью выгоды для себя) изначально предполагается выигравший и проигравшие. Радость превращается в страсть; теперь она достается одному, а остальным — горе. В такую игру впервые сыграл дьявол в Эдеме...
Если для ребенка семья — НАСТОЯЩАЯ игра, он, соблюдая правила поведения в ней, получает радость. Как обычно бывает? Ребенок видит играющую компанию. Он хочет войти в этот игровой мир и задает вопрос: «Примете меня?» Если ему отвечают утвердительно, сразу спрашивает: «А какие правила?» Он понимает, что правила — это способ принимать участие в желанном действии.
Это и к семье относится. Даже глава семьи — он потому глава, что следует правилам для главы семьи, а не потому, что сам устанавливает новые правила. В результате мы все друг другу служим и в этом находим радость: потому что это — замечательная игра всерьез!

Не бойся!

— Как реагируют дети, когда в семье, в сложившемся коллективе появляется новый ребенок?
Андрей:
— У нас ни разу значительных проблем с этим не возникало. Все очень просто. Главное — не играть в глупые игры: «Мы — детский дом семейного типа» или «Мы помогаем несчастным малышам»... Как это происходит в нормальной, здоровой семье? Папа — мама — ребенок. Любят друг друга. Мама беременеет. Все с нетерпением ждут появления малыша. В последние дни вместе ездят к маме в больницу. Дом без мамы опустел. И вот — мама возвращается с младенцем! Родители не переключают внимание только на него. Есть повод для общей, семейной радости: Бог дал нам еще одного человека! В нашей семейной игре появился новый игрок — игра стала интереснее.
Точно так же все происходит и у нас. Мы говорим детям: «Господь даст вам еще одного братика или сестричку, а нам сыночка или дочурку. Радость-то какая!»
Дети готовят для будущего члена семьи кроватку. Они придумывают, во что будут с ним играть, планируют, кто и как будет о нем заботиться: «Мы хотим помогать его купать!..» Они ждут и радуются! Хотят послужить ему тем, чем могут. Новый ребенок для них не игрушка! Совсем наоборот: они умеют игрушку воспринять как члена семьи. Оля села рядом с мамой, когда та кормила Ксюшку грудью, и стала «кормить» своего медвежонка. Училась материнству играя — но ВСЕРЬЕЗ! И головы они игрушкам не отрывают.
— Насколько полезно пользоваться той или иной методикой воспитания?
Андрей:
— Что ни возьми — искусство, вождение машины, воспитание детей, — везде существует свой свод правил. Правил выстраданных, тщательно отработанных и многократно проверенных. Им нужно следовать, а для этого сперва досконально выучить, а потом — забыть про них... И следовать этим правилам уже подсознательно, чтобы сердце и разум сами подбрасывали их в нужный момент.
Одна крайность — действовать по наитию: мол, ни к чему мне эти мертвые схемы... Таким путем, оправдывая любые плоды своей неграмотности, дров наломать можно без меры. Другая крайность — педантичное (без души) следование методикам. В этом случае дети обычно воспитываются с точностью до наоборот по отношению к тому, чего от них ждали.
Методы и приемы необходимо знать. Но пока они не умерли в тебе — пользы они не принесут.
Вот один пример. Когда кто-то из детей, только-только войдя в нашу семью, намеренно совершал гадкий поступок, требующий наказания, — мы его все равно не наказывали. Пока ребенок не начал воспринимать себя нашим сыном или дочкой — правила нашей игры к нему неприменимы. И я вместо наказания брал безобразника на руки, прижимал к себе — не думая о том, как «надо» и как «правильно» поступать в этой ситуации. Мне просто было больно, и ребенок это видел.
Когда же семья признана СВОЕЙ семьей, когда радостно приняты все ее правила — тогда и наказание, если до него дошло дело, воспринимается ребенком тоже как проявление любви родителей к нему. И это правильно не только методически, но и по человеческой, и по Божией мерке.
— Ребята, скажите честно: очень трудно?..
Аня:
— Мне труднее всего было, когда детей стало трое, когда пришел Сережа. Он был очень большой, мы были к этому тогда не готовы... А потом уже разницы особой не чувствовалось. Мы только кастрюлю меняем... Сейчас вот — на семь литров. Литровые кастрюли мне теперь такими смешными кажутся!..
Если бы не поддержка наших семей, не знаю, как бы мы справлялись. Ведь все наши девятеро стали не только родными детьми, но и родными внуками. Родители — и мои, и Андрея — поменяли многое в своих жизненных планах, чтобы быть с нами. И конечно, огромную поддержку нам оказывают наши друзья.
Этим детям очень хорошо друг с другом и со своими новыми родителями. И они действительно стараются быть радостью друг для друга. Получается по-разному... Но ведь стараются, и очень сильно!
...Собираясь за обеденным столом, ждут всех: как же без кого-то можно молиться?.. «Отче наш» произносят все вместе, вслед за папой или за мамой. Только Ксюша пока молча хлопает глазенками на руках у родителей или у бабушки. А Маринка, внимательно прослушав молитву, присоединяет к общему «аминь» свое протяжное: «А-а-а-а-а-а...»
...Во время ужина Дима опрокинул чашку. Андрей моментально реагирует, тут же говорит ему: «Не бойся!..» Потому что страх, тянущийся из прежней жизни, у Димки еще силен.
...Сережа очень любит помогать: моет посуду, присматривает за малышами, вытирает пыль, пылесосит. Как-то отвлекся и позабыл сделать то, о чем его попросили. Аня огорченно сказала: «Ну вот, нельзя на тебя надеяться…» Сережа ушел расстроенный, но скоро вернулся и тихо попросил: «Ты на меня, пожалуйста, надейся...»

* * *

С точки зрения многих, они взвалили на себя неподъемный, немыслимый, непонятный труд. Но сами Аня и Андрей знают: они просто сделали себя счастливыми. Себя, и девятерых детей, и — добавим от себя — многих других людей, которым повезло жить рядом с семьей Горяиновых, чем-то помогать им, оказаться причастными к этому неизмеримому семейному счастью.
Во славу Божию.

Евгений НОВИЦКИЙ
Рисунки Петра ЗАХАРОВА

Версия для печати