Церковная концепция о правах человека: Право стоять перед Богом

На прошедшем недавно в Москве Архиерейском Соборе были приняты «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека». Корреспондент «Нескучного сада» побеседовал с членом рабочей группы по подготовке документа Николаем КОТРЕЛЕВЫМ, зав. сектором «Литературное наследство» Института мировой литературы РАН.

-- Николай Всеволодович, почему Церковь обратилась к вопросу о правах человека именно сейчас?-- В течение последних, по крайней мере, 40-50 лет в Советском Союзе, а потом в России, как и во всем мире, вопрос о правах человека был одним из самых острых, животрепещущих. И Церковь, формулируя свою социальную позицию -- не только в отношении нашего общества, но и в отношении всего человечества, -- не могла обойти вопроса о правах человека. Как известно, Основы социальной концепции Русской Церкви были сформулированы на Архиерейском Соборе еще в 2000 году, потом на Русском народном соборе получила развитие тема социального служения и положения Церкви в обществе. А вот учение о правах человека и о борьбе за них оставалось несформулированным. Теперь пришло время это сделать. Других причин я тут не вижу: в событиях последних лет ведь не было каких-то острых перемен в этой области, на которые Церкви пришлось бы дать скорый и резкий ответ. Церковь прежде всего занята проблемами, которые не сейчас родились и не завтра закроются. Документ, который принимает Церковь, рассчитан на фундаментальную значимость, на то, что на принятые решения будет ориентироваться ряд поколений.

-- Сегодня наиболее ходовым аналогичным документом является Европейская конвенция о защите прав человека. Принятый собором документ входит в противоречие со статьями Конвенции?
-- Противоречия могут быть скорее с правоприменением, с толкованием тех прав, которые сформулированы Европейской конвенцией. Но обсуждения отдельных параграфов Конвенции, равно как и других подобных европейских или международных документов, в Основах нет. В этом смысле подход Церкви гораздо более общий и тем самым принципиальный. Принятые собором Основы – не юридический акт, а богословское основание концепции прав и свобод.

-- Как трактуют Основы сами понятия «право», «свобода» и подобные?
-- Нет, документ не останавливается на терминологии, не формулирует основных понятий. Некоторые термины употребляются как сами собой разумеющиеся, понятные -- в том числе и право, и свобода. Это же не учебник, хотя он тоже будет нужен. Но в этом смысле очень интересно понаблюдать за эволюцией таких документов, начиная с французской революции до сегодняшнего дня. В документах французской революции права человека получают обоснование. Но чем дальше, тем в подобных документах века сего все меньше объяснений.

-- Потому что и так все понятно?
-- Да вот в том-то и дело, что не так-то уж все понятно. Про это, правда, не говорится в принятом документе, но это существенно важно: если Церковь говорит, предположим, о равенстве основных прав людей, то всем понятно, что имеется в виду: так создал людей Бог. А если о равенстве прав говорит Европейский союз, то спрашивается, на каком основании делается это заключение? Никакого другого основания, кроме того что так решил парламент или какая-нибудь ассамблея, здесь мы не найдем. Но тогда почему все должны считаться с таким частным решением?

-- А у человека вообще должны быть какие-то права? Ведь ему, с христианской точки зрения, ничего не принадлежит на земле, какие тут могут быть права?
-- У христианина есть много прав: на жизнь, на воспроизводство жизни и так далее. Но в отличие от светского сознания, христианское знание мира утверждает, что у христианина кроме прав есть много обязанностей. И это одна из главных тем принятого документа: церковное, христианское сознание не может разорвать право и обязанность.

-- А что Основы говорят о понятии свободы?
-- Документ различает две свободы: есть свобода выбора, а есть свобода от греха. Свобода выбора, если она не связана с ответственностью, неизбежно приводит в конечном итоге к насилию. Ведь если нет ответственности, то тогда «что хочу, то и ворочу». И тогда почему бы мне не съесть моего ближнего и не отобрать у него его имущество? А свобода от греха -- это цель христианина. Ведь человек находится в рабстве у греха, и пока не освободится от него, не может чувствовать себя и называться свободным человеком. Тут еще надо вспомнить принципиально важную вещь: права человека не суть что-то богоданное. Понятия о них менялись в ходе истории и были разные в разных культурах. Одна из главных обязанностей свободного человека – сомневаться в правильности законов, определяющих права и свободы человека.

-- Насчет греха. Пусть у человека есть право на свободу от греха. Но ведь есть и право на грех?
-- Да, у человека есть такое право – в том смысле, что он может сознательно выбрать грех, согрешить. Но Церковь обязана напомнить человеку, что твое право на грех -- это не игрушка. Ты можешь согрешить и можешь покаяться, но учти, что грех губит и тебя и окружающих. Церковь учит, что даже малейший грех так или иначе сказывается на всем благоустроении мира, вносит в него разрушения.

-- И все-таки, я имею право на грех!
-- Имеете. Но тогда и общество, пекущееся о других своих членах, имеет не только право, но и обязанность реагировать на ваш грех, ограждая себя от того вреда для всех, который несет с собой ваш грех.

-- Но в мире ведь вообще нет понятия «грех», есть понятие «преступление против закона». Однако преступление и грех -- это далеко не всегда одно и то же. Например, убийство -- это и преступление, и грех, а вот блуд -- грех, но не преступление.
-- Ну, во-первых, блуд во многих законодательствах считался преступлением и карался, а в некоторых справедливо карается и до сих пор. Во-вторых, и это еще важнее, кроме уголовного кодекса существует еще и моральный, от этого никуда не деться. Сколько бы не говорилось, что мораль и юриспруденция разведены, тем не менее, общество живет, руководствуясь также и моралью, знанием о нравственном законе. И Церковь может настаивать на внесении греха и в уголовный, и в моральный кодекс.

-- В Европейской конвенции говорится о праве человека на самовыражение. Значит, если я хочу самовыразиться через пропаганду греха (а это бывает сплошь и рядом и в кино, и в изобразительном искусстве, и в литературе), то я имею на это право. Так во всем мире. А что говорит Церковь?
-- Это пример фронтального столкновения так называемых прав человека и их трактовки с религиозным сознанием. Для человека религиозного, христианина прежде всего, тут необходима свобода выступить против греха и сказать: уберите блудницу с экрана, уберите с экрана пропаганду греха, потому что это противно моей совести. Могут возразить: «не смотри». Но детям такого не скажешь, «малым сим» -- не скажешь! А кто их тогда защитит? А ведь я живу с ними: не среди них, а с ними! Самовыражение не должно перечеркивать свободы других людей, оно должно учитывать их реакцию. А если человек хочет оскорбить других людей, то тогда вступают в силу защитные механизмы других людей. Вот, что в Основах говорится о свободе творчества: «Творческие способности -- это одно из явлений в человеке образа Божия. Творчество должно раскрывать возможности человека сотворить с Богом, сотворить добро, содействовать добру. Оно не может и не должно осуществляться в формах, ущемляющих достоинства других людей». Иначе получается: почему тебе можно, а мне нельзя? Вот, в чем проявляется основное противоречие секулярного представления о свободе и творчестве: почему свобода художника или журналиста выше, чем свобода того, кто не пишет в газете и не рисует картины?

-- А имеют ли право мусульмане жаловаться, что им мешает колокольный звон от соседней церкви?
-- Безусловно, какие-то религиозные общины, в рамках своих традиционных представлений могут вступать в конфликт с проявлениями другой религиозности. Но – в скобках скажу -- чаще всего люди века сего спекулируют на этих проблемах. Скажем, одна правоверная иудейская община, чей дом находится рядом с христианской церковью, за деньги добилась того, чтобы настоятель развернул кресты так, чтобы они из окон выглядели просто палочками. Но при этом окна свои они все равно закрывают матрасами. Это значит, что они не только крестов не хотят видеть, но и христианский храм вообще, а это уже другое дело. А что будет, если христиане скажут муэдзинам: не кричите? На самом деле это вопрос взаимоуважения, взаимной толерантности.

-- Церковь часто обвиняют в том, что она ограничивает какие-то права. Например, сейчас нашим клирикам запрещено вступать в политические партии и баллотироваться на общественные должности. Это же ущемление…
-- Любой член Церкви, а тем более священник, имеет, так сказать, двойное подчинение: Церкви и миру. А вступая в любые отношения с кем бы то ни было, человек в любом случае ограничивает свои абстрактно взятые права. Все мы каждый день добровольно отказываемся от каких-то прав. Например, переходя дорогу, мы каждый раз отказываем себе в праве идти куда хочется, а непременно смотрим налево, потом направо. Мы смиряем свою свободу, и не ради сохранения своей жизни, а ради обеспечения безопасности водителей машин. Вообще, всякая правовая система подразумевает, что есть право отказаться от какого-то права. И Церковь напоминает верующим и всему миру, что отказ от использования некоторых возможностей, которые жизнь предлагает человеку, должен соотноситься с голосом совести, с голосом Бога в человеке.

-- Выше вы говорили о праве человека на жизнь. Почему же тогда христианство допускает смертную казнь?
-- О смертной казни в процессе подготовки Основ разговор, разумеется, шел, и даже были острые дискуссии. Хотя этот вопрос в данном контексте не является центральным. В принятом документе смертная казнь рассматривается как убийство обществом безоружного человека. Для Церкви это большой, сложный, страшный вызов. Церковь не может и никогда не могла диктовать обществу: «не убий ни при каких обстоятельствах». Церковь благословляет смерть за ближних, за други своя, Церковь благословляет оружие, которое убьет противника при защите правды. Церковь милосердствует к осужденному, принимает его последнюю исповедь. Но Церковь не благословляет топор палача. Исполнение смертной казни всегда было делом светской власти. Никогда Церковь, по крайней мере, в божественном о ней замысле, на это не претендовала. Церковь говорила светской власти: «Да, мы считаем, что этот человек грешен, неправ, он преступил заповеди. Но что с ним делать, решайте вы». Поэтому думаю, что лучше было бы смертную казнь упразднить.

-- А что говорится в Основах о соотношении прав большинства и меньшинства?
-- В этом вопросе вся суть содержится не в силе большинства и не в защите прав меньшинства. Самое главное – апелляция к правде, к слову Божию. А в большинстве или в меньшинстве находится та или иная группа – это вопрос совершенно необязательный и цифры ничего не доказывают. Правда не зависит от числа голосов, за нее подаваемых.

-- Расскажите, пожалуйста, как шла подготовка документа: кто входил в рабочую группу, сколько времени заняла работа?
-- Постоянный состав рабочей группы был 15 человек. Группу возглавлял митрополит Кирилл. Помимо владыки в нее входили сотрудники ОВЦС: прот. Всеволод Чаплин, свящ. Георгий Рябых и другие клирики. В работе группы принимали участие светские эксперты в области философии, социологии, литературы. Встречались от двух раз в неделю до раза в два месяца, работали активно и интересно, без рутины.

-- А какими материалами пользовались?
-- Постоянно обращались к Слову Божьему и к святым отцам: необходимо было постоянно приводить весомые аргументы. В Основах есть ссылки и на различные литургические тексты. Разумеется, были прочтены и изучены основные секулярные документы: от французской декларации до сегодняшнего дня. Разумеется, имели в виду Конституцию России и других стран.

-- А какой статус будет у этого документа? Как Церковь собирается его использовать?
-- Это не только документ Русской Православной Церкви, обращенный к русским людям в пределах отечества. Основы обращены и к русским православным людям за рубежом, и к чадам других поместных Церквей. Основы адресованы и другим христианским конфессиям, и даже другим религиям. Церковь надеется, что Основы будут со вниманием встречены всеми, поскольку затрагиваемая проблематика достаточно общая не только для Русской Церкви, но и для других религий, потому что речь в документе идет о столкновении человека религиозного с человеком обмирщвленным. В нашей Церкви документ рекомендован к изучению во всех православных школах -- начальных, средних и высших, а также к изучению клириками и мирянами. Этот документ был принят Архиерейским Собором, но, как сказано выше, его непреложность в десятилетиях, веках -- вопрос, поскольку понятия о правах человека со временем меняются. В Основах изложено то, как Церковь понимает некоторые фундаментальные проблемы, с которыми сталкивается современное человечество, которые, на самом деле, стояли и перед нашими предками, и которые, несомненно, будут стоять перед человечеством в будущем.

-- А как можно кратко сформулировать основные тезисы документа?
-- Религиозные люди часто оказываются перед такими трактовками прав и свобод человека, которые идут вразрез с фундаментальными основоположными представлениями религии. В некоторых случаях религиозный человек уже оказывается гонимым, потому что и христиан, и мусульман, и иудеев все чаще принуждают поступать так, как им их религиозный закон не велит. Для христианина любое явление здешней жизни мало что значит по сравнению с его желанием, жаждой и долгом стояния перед Богом. За это право христианин готов пожертвовать своей физической жизнью на земле. Это и есть фундаментальное право христианина, потому что для христианина жизнь не кончается здесь. Жизнь дана Богом и в этом смысле не принадлежит человеку.

Беседовал Иван НИКИФОРОВ

Версия для печати

Тэги: Церковь  Личность  Общество